Подумав, я ответила:

— Ребята, я должна отлучиться. Идите домой. Все будет хорошо.

У Елены Вениаминовны было прозвище Витаминка. Как все же точны дети — Вениаминовна — Витаминка — любитель, как сегодня говорят подростки, «лечить». Я нашла учительницу, проверяющую тетради, в её кабинете и попыталась расспросить о сегодняшнем инциденте, хотелось найти оправдание высказыванию педагога. Елена Вениаминовна разговаривать с «молодой хамкой» не стала — не царское дело.

— Если вы не извинитесь перед Коробейниковым сегодня же, я вынуждена обратиться к завучу и директору, думаю, они не одобрят ваш поступок, — сказала я. — Не думайте, если у мальчишки никого, кроме бабушки, нет, то и заступиться за него некому.

— Уж не ты ли в его заступники метишь?

— Да, я. У мальчика рак, он прошел девять кругов ада, и сейчас мужественно борется с болезнью. Бабушка не отправила Влада в училище — техникум после восьмого класса потому, что с ним нужно было бы уезжать в более крупный город, где есть эти учебные заведения. А это невозможно — здесь дом и хозяйство.

— Можно было учиться в школе рабочей молодежи.

— Нельзя. Что там за контингент, особенно сейчас? Не с такими болезнями там учиться!

— А здесь можно пропускать занятия?

— У него справки, Влад не прогульщик. И дополнительно он много с учителями занимается, берет задания.

— Я сидеть с ним не собираюсь. И так нагрузка сорок часов.

— Можно же решить эту проблему по-другому. Запишите на кассету объяснение пропущенного материала, пропущенных консультаций. Он сам разберется, совсем не глупый. И не придётся сидеть дополнительно.

— Я не буду этого делать. Уйдите и не мешайте мне работать.

— Тогда иду к директору, не поможет, обращусь в РайОНО, КрайОНО. Вы однозначно не правы, сами это понимаете. — Развернувшись, я пошла к выходу.

— Подождите, Светлана Владимировна, — о, вспомнила, как меня зовут, знает, оказывается, — хорошо, извинюсь перед Коробейниковым сегодня же. Схожу к нему домой.

— Это правильно, — ответила я. — Парень и так обделён судьбой, сирота, ещё такая болезнь. Он ведь учится изо всех сил, многие учителя его хвалят… — И вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Елена Вениаминовна действительно извинилась перед Владом. Конечно, друзьями они не стали, но терпели друг друга и на уроках, и на консультациях. Десятым классам предстояло сдавать экзамены, в том числе и по английскому языку.

Шурик Огонёк…С ним по-прежнему все было очень сложно. Да, конечно, мы здоровались, встретив друг друга. Но я старалась избегать и такое общение, обходя стороной кабинеты, где занимались десятиклассники, дабы лишний раз не встречаться со своим бывшим учеником. Индивидуальные занятия с того памятного дня, когда у меня побывала его мать, я больше не проводила. И мне их очень не хватало. Конечно, я привыкла к Шурику, к его внимательному взгляду, желанию во все вникнуть, все понять. Я просто привыкла, что он всегда рядом. Больше, чем с ним, в Городке я не проводила внеучебное время ни с кем, даже с приятельницами.

По наблюдениям Ирины Петровой, Огонёк снова начал встречаться с Наташей Гороховой — видела их не раз то в магазине, то в кинотеатре «Юбилейный».

— Ну и замечательно, — я старалась не показывать вида, что меня интересуют эти разговоры, но после них становилось не по себе.

«Ревную что ли?» — задавала себе вопрос. — Но этого не может быть. Просто не может быть никогда».

На Последнем звонке мы стояли друг против друга — педагоги школы и десятиклассники. Мероприятие шло своим чередом: выступали директор, учителя, родители, гости — все давали напутствия выпускникам, в общем, пожелания сводилось к одному — успешной сдаче экзаменов. Настало время дарить цветы учителям. Не люблю этот момент: стоишь и ждешь, как выставочный экземпляр, — пройдут мимо или остановятся. Неприятно, хочется сбежать. Разворачиваюсь, чтобы тихо, не привлекая внимания, ретироваться. Ан, нет.

— Светлана Владимировна, это вам. Спасибо за все.

Оборачиваюсь — с букетами цветов стоят Огонёк, Швец, Хазаров и Оля Непченко.

— Спасибо, ребята. Удачи вам. Не люблю этого — ни пуха ни пера. Поэтому — просто удачи. — И ухожу. В ногах дрожь, дрожь в теле, даже в голосе. Что же это такое? Оля Непченко делает вслед комплимент:

— Светлана Владимировна, вы сегодня очень красивая, платье — просто чудо.

Ну, да, как там у Маяковского:

Брошки — блещут… на тебе! — с платья с полуголого.

Эх, к такому платью бы да ещё бы… голову.

А вот с этим сложнее…Да уж, жизнь иногда весьма витиевато прокладывает свой маршрут!

Немного отвлек меня от самобичевания приезд Ольги Решетовой, подруги, можно сказать, с пеленок. Родились мы в один день и в одном роддоме, а наши мамы с того времени очень подружились. Что нам еще оставалось делать, как ни стать неразлучными во всем?

С первого по десятое июня я должна была ассистировать на экзаменах, а с пятнадцатого начинался отпуск. Вот мы и договорились с Ольгой, что она недельку поживет у меня, а потом вместе поедем в родной город. Подруга и в правду своим присутствием внесла нотку оптимизма. Она рассказала о событиях этого года, ведь многое мне было неизвестно — виделись мы, когда я приезжала домой, а это случалось нечасто. Итак, главное событие года: у Ольги со Славкой назначена свадьба на начало июля.

— Знаешь, какой он внимательный и заботливый? А как меня любит! Вот посмотришь, трёх дней не пройдет, приедет. Уже соскучился, наверное, — предположила подруга. — Ну, что ты такая грустная? Помнишь: «Эй, смотри, хандра хуже холеры. Холера поражает тело, а хандра убивает душу».

— О, вот и Пушкин пригодился. Оптимистка ты моя. Знаешь ведь, наверное, оптимизм — это недостаток информации.

— То есть я оптимистка, потому что чего-то не знаю? — провела, как всегда, логическую цепочку Ольга. — Подробнее, пожалуйста. Что мне не известно?

Я промолчала. Как можно рассказать о таком постыдном факте — влюбилась в собственного ученика?

— Знаешь, — решила поучить меня уму-разуму Ольга, — однажды, я стала свидетелем разговора неизвестных мне мужчины и женщины. И не заинтересовалась бы я этими случайными прохожими, если бы не внешний вид женщины, который не просто говорил, он кричал: «Горе! Горе! У меня неразрешимые проблемы!» Мужчина, напротив, казался очень счастливым. Я прислушалась к их беседе.

— Что случилось? Почему ты так грустна? Проблемы? — поинтересовался мужчина.

— Сын попал в аварию, лежит в больнице! Муж — инвалид, — говорила женщина, едва сдерживая слезы.

— Нельзя падать духом, слышишь? Нельзя! Ты и только ты, сможешь помочь своим близким. Ты же сильная, я знаю.

— Все я понимаю, только где же взять силы?

— Где? Подними голову и посмотри вокруг — мир прекрасен. Как красиво поют птицы! Вон воробей носится за мошками для своих ненасытных детенышей. Уж тут, казалось бы, не до песенок. И всё же он щебечет что-то весёлое. А воздух какой! А солнце! Ты посмотри, как ярко и радостно светит солнце. Все это для тебя! Весь мир — для тебя! Вздохни глубоко, и ты почувствуешь необыкновенный прилив сил!

— Ты, оказывается, романтик, — улыбнулась женщина.

— Приходится иногда. Дай, думаю, попробую, может, и здесь поможет. Видишь, ты уже улыбаешься.

Уходя, мужчина добавил:

— А сын выздоровеет. Обязательно выздоровеет, и мужу твоему станет легче! Ты только верь!

Они попрощались. Пройдя метров пять, женщина воскликнула:

— Из-за своих проблем я совершенно не поинтересовалась, как у тебя-то дела?

— Все хорошо. Только вернулся со службы в Афганистане. Я счастлив! — последовал ответ.

— Да это прямо притча какая-то. Сама придумала, философ ты мой? — спросила я, смеясь.

— Уже смеешься, значит, все хорошо. Нет, ничего я не придумала, так все и было…А ты не увиливай, говори, у тебя что-то с Саней Широковым?