— С чего ты взяла, что меня роман? — с недоумением посмотрела я на подругу.

— Он всегда на тебя так смотрел, когда думал, что другие не видят. Да вы ведь и переписываетесь?

— Я и с Витькой переписываюсь. Так что же? В женихи всех запишем? Не придумывай на ходу. Мы все просто друзья.

— Ну, это было раньше. Обратила бы внимание на Сашку, ведь хороший парень и любит тебя, кажется. Помнишь, прошлым летом дарил тебе огромные букеты ромашек? Да и относится он к тебе как-то очень нежно, восхищённо даже. Все уже давно заметили.

— А чем восхищаться? Красотой? Душевными качествами? Не смеши.

— Ты себе цены не знаешь. Какая-то вся из комплексов. Откуда это — не пойму. — Она подвела меня к зеркалу и продолжила: — Посмотри на себя. Да, ты не первая красавица, но очень миленькая: большие серые глаза, тонкие черты лица, густые темно-русые волосы, ещё и длинные, по пояс, что нравится мужикам. И фигура — загляденье. Стройняшка… Прошу тебя, обрати внимание на Саню. Любит он тебя.

— Оль, не придумывай, пожалуйста. Он всех любит. И тебя тоже. Дон Жуан, что с него взять, то ли ты не знаешь.

— Меня нельзя, я замуж выхожу. Одно плохо: свободы не будет.

Ну, слава богу, переключилась на любимую тему.

— Странные существа люди: собираются в семьи, племена, нации, государства, и при этом мечтают о свободе, — размышляла я.

— Ну, да. Парадокс. А что это у тебя цветочки полусухие в вазе стоят? — переключила она свое внимание. — Уж не с Последнего ли звонка? Пора бы и выкинуть. Или дороги как память? — засыпала вопросами Оля. — Да. Много подарили. Любят, наверное. Для нас, учителей, вообще Первый да Последний звонок, как для лошади свадьба — голова в цветах, а все остальное в мыле!

Вскоре, не выдержав без невесты, приехал Славка да не один, а с упомянутым выше Сашкой Широковым. Оба они были в отпуске на зависть мне, которая в эту чудесную летнюю пору продолжала работать. Мальчики остановились у Саниной тети, но проводили у нее только ночи, а все остальное время зависали у нас, либо на речке с интересным названием Поперечка. Речка Поперечка. Купались, рыбачили. Однажды ребята наловили штук десять карасей, предварительно почистили их на огороде Сашкиной родственницы, пришли к нам с уловом и попросили пожарить. Конечно, мы не против, нам нетрудно. За ужином парни дурачились, травили анекдоты об армии, рассказывали школьные байки. Саня вдруг остановился на полуслове, внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Свет, ты в курсе, что твой ученик Шурик Огонёк двадцать первого июня уходит в армию? Нет? Что так побледнела? Ты гляди, прям в день твоего рождения.

— Ага. И я не побледнела, я вообще бледная. Летом — от жары, зимой — от мороза.

— Вот не повезло парню, летом служить ужасно, ведь жарко, — прокомментировала известие Ольга.

— Ты что, наоборот повезло. Осенью призываться плохо — тоска смертная. А летом — весело. Плохо одно — не будет у парня выпускного. Сразу после последнего экзамена — в военкомат, — размышлял Саня.

— А помнишь, ты рассказывал о годах учебы в военном училище, — смеясь, спросила Ольга.

— Ну и что? Я много что рассказывал.

— А расскажи всем, как ходили в увольнение, — попросила я, — ты еще в письме описывал.

— Хорошо. Короче, мне хотелось пощеголять во время увала, ну, и я нашел способ, как это сделать. Был у нас один молодой преподаватель, офицер, сам такой же выпендрежник. И вот он продал мне офицерские брюки с вшитыми лампасами. Стою я на построении такой красивый в офицерских брюках, а взводный проходит и осматривает каждого, попутно делает замечания по внешнему виду, а по пути проводит воспитательною беседу о правилах поведения в увольнении. Проходит мимо меня, ничего не замечая, и вдруг останавливается, пораженный наглостью курсанта, то есть меня.

— Это что? — говорит. — Это откуда лампасы? Это что за наглость? Вон из строя! Пойдешь в увольнение, когда лампасы выпорешь.

Ну, я понесся в каптерку за своими брюками, глядь, а они грязнючие. Что делать? Я к товарищу:

— Дай, друг, свои брюки.

Тот дал, я бегом к взводному, представился. Тот посмотрел: все в порядке, разрешил идти в увал. Вечером, после увольнения, опять построение, я опять в своих офицерских штанах с лампасами. Взводный малость обалдел:

— Ты же выпорол лампасы?

— Да вот, опять вшил, — докладываю. Всё. Занавес. Все от хохота животы надорвали.

— Вы же знаете, что я служил в Забайкальском Военном округе, куда все советские призывники мечтали не попасть, но мы попали, — вспоминал Слава. — Наш комдив страдал странным для военнослужащего дефектом речи, он не выговаривал несколько звуков, а уж если пьян, то вообще сложно догадаться, что он бормочет. Так вот, перед Новым годом должна была состояться министерская проверка, об этом все знали, но комдив как пил, так и продолжал пить. Приезжает он как-то в часть и перед штабом, вывалившись из машины, начинает топать ногами и орать во всю силу командирских легких:

— Попилить! От земли на сорок сантиметров. Попилить! — И снова уезжает.

Все начинают пилить деревья — приказ поступил, надо выполнять. Через пару дней комдив возвращается трезвым, на удивление, и видит «голые казахские степи», как в том анекдоте, а также стоящие там пеньки. Сначала он обалдел от такой наглости подчиненных, а потом поднял страшный вопль:

— Я же сказал побелить деревья от земли на сорок сантиметров! По-бе-лить! И мы двое суток в снег сажали новые деревья. А что делать, проверка на носу.

— Прямо анекдоты какие-то, — сказала Ольга.

— Да ясно, анекдоты, конечно, мы шутим!

— На самом деле, армия каждый день выдает такие анекдоты, — продолжил Слава, — весело, там, одним словом.

Как ребята не пытались меня растормошить, в голове крутилась одна грустная мысль: вот и все. Он скоро уедет. И я его никогда не увижу. Разве не этого я хотела? Разве ни к этому шла? Что остается? Одно — жить, улыбаться и еще раз улыбаться, как учила незабвенная А.Ахматова:

А назавтра опять мне играть свою роль

И смеяться опять невпопад.

Помнишь, ты говорил что любовь это боль?

Ты ошибся. Любовь — это ад!

Что же делать? — думала я каждый день до отпуска. — Вот так взять и уехать, не попрощавшись с ним, или все-таки встретиться? Нет. Решение приняла давно, отступать нельзя. Всё скоро забудется. Всё.

Подруга вопреки обещаниям уехать на малую родину вместе, ждать меня не стала, отбыла вместе с женихом — Славу срочно вызвали на работу. Ольгин отец — генерал позвонил мне в школу, поскольку других средств связи у нас не было, и передал просьбу: вернуть будущего зятя — лейтенанта в родную милицию. Там в нем очень нуждаются.

Саня много времени проводил со мной, был предельно предупредителен, любезен, заботлив, а я терялась в догадках: неужели он так оказывает мне знаки внимания? Парень всегда общался со мной только по-дружески, как и с остальными мальчишками и девчонками, я не сомневалась в этом. В прошлом мы с Ольгой принимали участие во всех начинаниях ребят. Маленькими так и вовсе лазали с ними по деревьям, играли в войнушку, на спор переплывали глубокую и широкую старицу, да много чего было. Во главе всех этих дел, иной раз едва не доведенных до беды, был Саня, несмотря на то, что Слава на два года старше нас всех. Став взрослее, ребята немного угомонились, хотя дух авантюризма не потеряли. Однажды у брата Славы появился новенький «Запорожец», ну, что значит — у брата? У брата, значит, — и у Славы.

— Почему «Запорожец» все время стоит в гараже? Давайте махнем в Новосибирск? — загорелся интересной идеей Саша. — Ты же права тоже получил?

— А то, с первого раза и теорию, и вождение сдал!

— Так поехали, чего ждать — то, машина должна ездить, а не в гараже стоять.

— Завтра первое сентября, надо подготовиться к занятиям, — запричитали мы с Ольгой.