– Теперь мы все "в одной лодке", подполковник, – выпрямился Стэнли и медленно опустился в кресло. – И боюсь, что "туз" на "Амарне" – это лишь первая волна дерьма, что ее качнула. Так что, – он потянулся за бокалом, – предлагаю забыть… и начать думать, что сделать, чтобы нас не накрыло.

Присмиревший МакБрэди поднял глаза.

– То есть, "первая волна"? Что хуже неуловимого фрегата?

– Неуловимый фрегат с искусственным интеллектом.

Лицо подполковника вытянулось, голос от удивления подвел, и горло издало лишь жалкое блеяние.

– Изложи сам, майор, – махнул рукой Стэнли и уткнулся в серебреную кромку.

– Лазурное сияние внизу экрана… – начал Грэйс, но голос исказился.

Обе голограммы дрогнули помехами, моргнули и погасли; Стэнли недоуменно замер, не отрываясь от бокала. Секунда, две… "Зажегся" Грэйс – вполоборота, уставившись куда-то вниз и делая быстрые пассы рукой на уровне бедра.

– Что там еще? Где МакБрэди? – пробормотал полковник, делая приостановленный глоток односолодового.

Рука майора замерла, он медленно повернулся, кашлянул.

– Мы потеряли "Мобиус".

Стэнли поперхнулся, виски брызнул во все стороны.

–Что?! – он хлопнул бокал о стол, дернувшись к терминалу, на котором мелькали данные. – Какого?..

– "Амарна" вернулась, дала три залпа и снова "прыгнула". Вполне ожидаемо.

Пальцы полковника бегали по панели, глаза жадно хватали информацию.

– Твою-то!.. Откуда у них?!.. – он повернулся к Грэйсу, словно только сейчас услышал его комментарий. – В каком смысле "ожидаемо"? Я думал, они скроются? Сколько они могут автономно, года два?

– Минимум, если совсем в пустом космосе, – кивнул майор. – И было бы предпочтительней, чтоб они скрывались. Но… космопехам нужен противник. Они не могут без этого. И если поблизости никого, они все равно найдут с кем подраться. Их там целый взвод, хоть и не полный… Капитан, понимает, что они перегрызутся. Поэтому вполне ожидаемо, что они нашли себе врага. Я бы тоже так поступил, – он пожал плечами на вопросительный взгляд полковника. – Очевидно же, что после второго взлома, все крыло поставят "на якорь". Легкая мишень.

– Ты же не хочешь сказать, что предвидел подобное? – нахмурился Стэнли, языком ощупывая зубы, отчего щеки заиграли буграми.

– "Предвидел" громко сказано, но допускал такую вероятность.

– И не сказал?

Грэйс не дрогнул под прищуренным, суровым взглядом.

– А что бы мы сделали? Вступили в бой? И потеряли бы все крыло… А так, только "Мобиус"… Да и вы правильно заметили в прошлый раз, нет человека – нет проблемы.

Полковник молча поднялся, принес из бара графин, плеснул в бокал. На мгновение задумался… И приложился прямо к горлышку; кадык заработал, словно насос, проталкивая односолодовый в желудок; "золотой" напиток начал стремительно убывать.

Влив в себя четверть содержимого, полковник дыхнул в сторону, "занюхав" обшлагом, и уставился на майора.

– Мы же с тобой вроде друзья. Разве я скрываю от тебя хоть что-то? Что ж ты, как этот "юбочник" себя ведешь?!

Взгляд Грэйса чуть дрогнул вниз.

– Виноват, полковник. Не повторится.

Тишина медблока окутывала со всех сторон легким дурманом препаратов. Яркий флуоресцентный свет едва справлялся, выдергивая уплывающее сознание каждый раз, когда веки открывались – не без усилий, надо признать. Струящийся по венам морфин "вымывал" боль в стиснутой бинтами груди, усмиряя огонь в легком, и упорно желая погрузить меня в умиротворенное небытие.

Но безуспешно.

Я замер на стуле, облокотившись на колени. И каждый раз, когда веки поднимались, видел всю ту же картину: стол из холодной стали, нагое тело Серафины на нем, и капающая на пол кровь. А каждый раз, когда свет в глазах мерк – на какие-то доли секунды! – память играла свои шутки… Да, когда-то я уже сидел вот так же, наблюдая, как она лежит вся замотанная и утыканная трубками…

– Э-хе, капитан, – повернула голову Серафина, слабо улыбнувшись. – Ты уж потри сегодня сам себе спинку, ладно? Доктора говорят, мне пока нельзя в душ.

Уцелевший глаз хитро блеснул с почти полностью укутанного марлей лица. Трубки дрогнули, когда она чуть двинула рукой, пошевелив пальцами.

– Как себя чувствуешь? – протянул я руку, накрывая ее ладонь.

– Живой. Слишком живой.

Веки вновь поднялись – Серафина все так же неподвижно лежала на сером металле. На светлой, влажной коже блестели розовые разводы, но раны уже не кровоточили. Лишь алеющие капли, падая с края стола, отсчитывали мгновения. Кап… Кап… Кап…

Я выдернул иглу из сгиба локтя, пошатнувшись, поднялся, и направился к выходу. Веки сомкнулись…

– Капитан, – донесся тихий голос в спину.

Я обернулся на пороге.

Губы Серафины дрогнули, скривившись сквозь боль, здоровый глаз едва заметно блеснул.

– Я задолжала тебе жизнь, капитан, – тихо произнесла она. – Я верну долг.

– Брось, – покачал я головой. – Ничего ты мне не должна.

И вновь в разум ворвался яркий флуоресцентный свет медблока. И посреди неприбранного хаоса холодный металлический стол с неподвижным телом…

Я стиснул зубы и вышел в коридор – тишина, какая редко бывает на "Амарне" звенела в ушах. Ладонь коснулась металла переборки – даже ССД "молчит".

– Аня, где мы?

– Дрейфуем в "пустом" космосе, капитан, – отозвался женский голос.

– А девчонка где?

– Сержант запер ее в каюте Серафины.

– Хорошо, – кивнул я, – присматривай, чтоб не "надурила". И "дай" отбой.

– Да, капитан.

Спустя минуту коридор заметно потемнел, и остался лишь тусклый дежурный свет. Аня зажигала и тушила лампы исключительно по мере моего продвижения. Я прошел через опустевшую кают-компанию, где на столах остались кружки, говоря о том, что взвод ждал приказа. И судя по тому, что воздух исходил ароматом кофе, никто не притронулся к алкоголю, готовые хоть сейчас ринуться в бой… Школа Джонса: "Космопех даже дышать не смеет без разрешения!"

Фыркнул шлюз моей каюты, и я устало повалился на кровать.

Болело все. Ныли мышцы, безжалостно надорванные "Викингом", огнем пылало заживленное легкое… Морфин "бултыхался" в жилах на грани смертельной дозы, и все же едва сковывал боль, удерживая разум на тонкой ниточке. В броне это переносится легче: сервоприводы помогают не отвлекаться хотя бы на движения. Я думаю, а остальное доделывает "Викинг".

– Выключи свет, – прохрипел я, переворачиваясь на спину.

Необдуманный нырок на мягкий матрас показался падением на бетон, ребра сдавили грудь, не позволяя сделать вдох.

Аня молча исполнила, и тьма накинулась со всех сторон.

– Капитан, – голос Серафины скользнул по каюте, вслед за шелестом сервомоторов.

Не отвлекаясь от вытирания головы, я выглянул из-под полотенца.

Серафина переступила порог и, прихрамывая, приблизилась: лонгет с левой ноги сняли, но она старалась не нагружать ее. Правой руке "досталось" больше, доктора собирали ее практически из осколков, и она до сих пор болталась у ребер в подвешенном состоянии.

Лейтенант дотронулась до моей груди здоровой рукой, ладонь пробежала по блестящей влагой коже, собирая капли, язык скользнул по пальцам… Я шаркнул по короткому "ежику" назад, обдав Серафину моросью. "Дите", – читалось в серых глазах, блеснувших усмешкой.

– До меня дошли слухи, что тебе, капитан, одиноко весь отпуск.

Мои пальцы аккуратно, отвели черные локоны с ее щеки, открывая взору едва заживший шрам, что заметно выделялся на мраморной коже. Но Серафина не отдернула голову, и даже чуть склонила навстречу ладони. Словно котенок, что ластится к руке…