Район, судя по виду, и в лучшие-то времена не относился к респектабельным, а ныне совсем заплыл грязью. Но, на удивление, оказался более оживленным. Ну, как оживленным. Можно ли назвать оживлением отирающих стены "коматозников" с красными глазами и дрожащими руками? Именно здесь, похоже, выпадает весь "общественный осадок" Жемчужины. Если после ухода корпорации у власти встанут правильные люди, от этого "оживления" избавятся в первую очередь.

– Зацените! – захохотал Джонс во все горло, выскакивая из "тридцать пятого". – У Тони-то не шараж-монтаж, а рэсторан!

"Старший" таможенник, когда объяснял, куда стоит обратиться с "деловым предложением", в подробности не вдавался, сказав коротко: "Вам к Тони", и пояснил, где и в какую сторону крутить руль. И сейчас "тридцать пятый" замер у "заведения с сомнительной репутацией", на облезлой вывеске которого красовалось: "Фешенебельный ресторан Тони".

Двое "детин" на входе аж вздрогнули от громогласного баса сержанта, раскатившегося по улице во все стороны. Руки метнулись к поясам, где торчали рукояти травматических "Пугачей". "Фэйсеры" не привыкли к столь беззастенчивым проявлениям эмоций – местные-то больше шепчутся, да бормочут… А, может, дремали оба вполглаза?

Джонс огляделся по сторонам, распугивая местную "фауну", хмыкнул и двинулся к напряженным "фэйсерам"; девчушка хвостиком потянулась следом.

– Мы к хозяину кабаре, – бодро заявил сержант, остановившись в шаге от "секьюрити".

В своем шаге, конечно же. Они при всем желании не дотянутся.

Левый "фэйсер" исподлобья уставился на Эйнштейна, стараясь не задирать голову, и придать своему виду убедительности играющими желваками.

– Кто спрашивает? – по-бычьи дернул он подбородком, что позволило ему взглянуть Джонсу в глаза.

Он тут же пожалел об этом, но на силу сдержался от нервного глотка.

– Так, я, вестимо! – криво оскалился сержант своей самой миловидной улыбкой.

– Сомневаюсь, что Тони тебя ждет, – "вступил в игру" правый, переключая внимание на себя и позволяя напарнику незаметно сглотнуть.

– А я сомневаюсь, что вы уполномочены решать подобные вопросы, – пробасил Джонс, и добавил елейным голосом: – Поэтому, граждане, можно я войду?

Романов зашелся кашлем, глотая подкативший хохот. Сандерс отвернулся, пряча засиявшие зубы. И только мы с Дэшэном, привычные к сержантским выходкам, сохранили каменные лица. А мелкая выступила из-за спины Эйнштейна и нагло протиснулась между "фэйсерами"; и Джонс инстинктивно подался вперед. "Секьюрити" робко отпрянули перед широкой грудью, как перед "ледоколом", но сделали вид, что так и задумано, сами пропускают.

Я спокойно прошел в образовавшуюся брешь, пока они собирались с мыслями.

За нами "фэйсеры" не последовали. И я сперва подумал, что решили не покидать пост и не оставлять без присмотра Дэшэна, Невра и Малыша. Но понял ошибку сразу, как вошел: еще пятеро таких же занимали столик в углу, потягивая что-то из мутных стаканов и наполняя "ресторан" сигаретным дымом. "Кирпичные" лица разом повернулись в нашу сторону, взгляды "мазнули" по девчушке, гордо вышагивающей впереди, по мне и зацепились за Джонса.

– Наше вам "Хао", бледнолицые, – приветственно вскинул руку Эйнштейн, сверкая белоснежной улыбкой.

Четверо, потрепанные временем, тут же напряглись, а один, помоложе, неуверенно кивнул. А сержант, не замедляя шага, направился к стойке, где подозрительно смерив нас глазами, седеющий бармен мельком покосился на "кирпичников", и продолжил протирать бокал.

Джонс бесцеремонно подхватил тряпку, лежащую на стойке, вытер стул и водрузил на него девчушку.

– Налей ребенку молока на два пальца, будь добр.

Бармен глянул на мелкую, и вновь уставился на Джонса.

– Вы, видно, заведением ошиблись? – едко скривился он. – У меня, что, по-вашему, ферма?

Из-за столика "охраны" послышались "гукающие" смешки.

– То есть, нет молока? – поднял бровь сержант, совершенно не изменив вежливой интонации и наивного выражения лица.

И что-то в его голосе бармен все же услышал, потому что второй раз острить не решился.

– Нет.

– Бедно живете, – сочувственно покачал головой Джонс, и обернулся ко мне: – Может, и, впрямь, ошиблись мы? – и снова обратился к бармену: – Нам-то сказали, что ты тут покупаешь-продаешь… штуки всякие.

Седеющая голова повернулась в мою сторону, карие глаза прищурились:

– Кто сказал?

– Слухи ходят, ветер носит, – улыбнулся я.

И бармен вздрогнул, едва удержавшись от того, чтобы потереть щеку. Да, к моей улыбке нужно привыкать постепенно и не один день. По себе знаю.

– Штуки у нас стоящие, – добавил Джонс, положив руку на плечо, заерзавшей на стуле, девочке. – Взгляни прежде, чем отказываться.

Вкупе с жестом слова сержанта прозвучали крайне многозначительно. Бармен покосился на мелкую, хищно облизнулся, глаза заблестели.

– Ну, раз ветер… – отставил он бокал, закидывая полотенце на плечо. – И много у вас таких "штук"? – потянулся к девчушке. – Покажи-ка зубки.

Правая рука без мизинца почти коснулась щеки мелкой, когда ему в лоб уперся указательный палец сержанта.

– Ты за кого нас держишь?!

Он с такой силой оттолкнул бармена, что тот спиной налетел на витрину с бутылками, ухватился за полки, стараясь не упасть, и "элитный" алкоголь с дребезгом посыпался на пол; "кирпичники" вскочили, выхватывая оружие.

– А ну, сидеть, сучье племя! – гаркнул на них Джонс, одним пальцем выдергивая чеку из невесть откуда взявшейся в ладони гранаты; колечко тонко "дзынькнуло" по полу.

С такой же "противопехотной" мелкая кинулась на нас на Дельте. Они давно не используются космопехотой, потому что бесполезны не только против самой легкой брони, но и "пояса безопасности" – поясного кинетического щита.

И в следующее мгновение двери едва не сорвало с петель телами "фэйсеров", оставшихся на улице – оба шмякнулись мешками, подъяв пыль, и растянулись без чувств. Наемники дружно развернулись на грохот, пять стволов уставились на проход.

Вошедший Романов быстро оглядел зал, мягко повел плечами, разминая шею, и загородил выход, скрестив у пояса руки с отобранными "Пугачами".

– Драсьте, – вежливо кивнул он "кирпичникам" вполне в духе Джонса.

Правильно все же говорят, с кем поведешься…

– Мы можем пристрелить их, Тони, – процедил один из головорезов, судорожно стискивая рукоять "Грома".

Да, они могут. "Гром" – внушительный аргумент. Пистолет, хоть, и "досветовой", но – крупнокалиберный. Голову разнесет, мало не покажется. Но в неумелых руках он бесполезен, и даже – опасен для самого стрелка. Дикая отдача при выстреле вскидывает ствол и выкручивает кисть, не мудрено и по лбу себе "зарядить". Держать его нужно двумя руками, и не полугоризонтально, как эти "ковбои"… Видимо, совсем недавно раздобыли и опробовать еще не успели. Иначе хоть кто-то точно взирал бы на мир одним глазом.

Да и первый же выстрел "Грома" в таком маленьком помещении оглушит всех, а это – секунды заминки. А космопехам больше и не требуется.

Джонс оценил ситуацию мгновенно, просчитав те же вероятности, что и я. Усмехнулся:

– Я не стал бы ставить на это жизнь. Даже одну из ваших, – он нагнулся за чекой, покрутил ее и добавил серьезнее: – Она, вообще, обратно-то вставляется?

– Ну, так что? Поговорим? – глянул я на бармена. – Тебе понравится мое предложение.

Тот, похоже, оказался знаком с повадками "Грома" и понял, что мы "не впечатлены". Поводил языком по зубам и кивнул своим: