«А куда, детки?»

— На станцию Томбо, Мамми. Там нам помогут.

Мамми печально моргнула. Глаза у нее были огромные, как у лемура, мягкие и сострадающие, но приматом она не была — она вообще была не нашим, не земным существом… Чудесные глаза и нежный, беззащитный, музыкальный рот. Она была даже меньше Чибис, с совсем маленькими шестипалыми ручками. Каждый палец мог противостоять остальным — как наш большой палец. Ее тело трудно описать, оно все время меняло форму, но ей как раз такое и подходило.

На ней не было одежды, но это не ощущалось; ее покрывал мягкий, гладкий мех, лоснящийся и красивый, как у шиншиллы. Сперва мне показалось, что на ней нет никаких украшений, но потом я заметил сверкающий треугольник с двойной спиралью в каждом углу. Не знаю уж, каким образом он на ней держался.

Я не сразу рассмотрел все подробности. В один миг мое счастье рухнуло от ее печального взгляда.

Она заговорила, и стало ясно, что чудес не предвидится.

«Как же мы поведем корабль? На этот раз они стерегли меня очень тщательно».

Чибис с готовностью объяснила насчет скафандров, а я, омертвев, стоял рядом. Задача, ради которой я был готов вырубить Чибис, превратилась в неразрешимую дилемму. Оставить Мамми я не мог, Чибис тоже… а у нас только два скафандра.

Да и подошел бы ей наш скафандр… как змее — роликовые коньки.

Мамми деликатно напомнила, что ее собственное приспособление для вакуума было разрушено. (Впредь я не буду оговаривать ее мелодии; да и запомнить их трудно).

Тут началась битва. Это была странная битва. Мамми была нежной и любящей, разумной и совершенно твердой, а мелкая хулиганка Чибис в слезах, как капризная маленькая девочка, выкрикивала свои доводы. А я неприкаянно стоял рядом и не смел вмешаться.

Когда Мамми уяснила ситуацию, она немедленно пришла к неизбежному выводу. Раз ей никак не выбраться (да и даже в собственном скафандре она столько бы не прошла), то идти должны мы с Чибис — и сейчас же. Если мы спасемся, мы обязаны убедить человечество, насколько опасны сколопендер с компанией — и тогда Мамми, вероятно, тоже спасется… что было бы приятно, но не обязательно.

Чибис категорично, наотрез и абсолютно отказалась выслушивать любые планы, предполагающие оставить Мамми на корабле. Если не может идти Мамми, то и она с места не сдвинется.

— Кип! Отправляйся за помощью. Шевелись! Я остаюсь.

Я уставился на нее.

— Чибис, я так не могу.

— Должен. Действуй! Через «не могу»! Если ты не пойдешь, я… я… я с тобой больше не разговариваю!

— А если я пойду, то сам себе стану противен. Послушай, Чибис, так не получится. Должна идти ты…

— Нет!

— Слушай, заткнись хоть для разнообразия. Ты пойдешь, а я останусь у двери, с дубиной. Я их задержу, а ты собирай ополчение. Только не задерживайся.

— Я… — она сдержалась было, потом с рыданиями бросилась к Мамми:

— Ты меня больше не любишь!

Ну ясно, совсем потеряла голову. Мамми что-то ей напевала, а я места себе не находил. Из-за дурацких споров упускаем последний шанс. Сколопендер может вернуться в любую секунду, и как бы я ни пыжился, что порешу его одним махом, — скорее всего он сотворит это со мной. Как бы то ни было, нам не спастись.

В общем, я сказал:

— Слушайте, все пойдем.

От удивления у Чибис слезы высохли:

— Ты же знаешь, это невозможно.

Мамми пропела:

«Как, Кип?»

— Сейчас покажу. Чибис, вставай.

Мы двинулись к скафандрам, причем Чибис прижимала Мадам Помпадур и крепко вцепилась в Мамми. Монтажник Ларе Эклунд, первый хозяин Оскара, судя по всему, весил никак не меньше двухсот фунтов. «Ушить» скафандр нельзя, он может потерять герметичность. Чтобы не болтаться внутри, я был вынужден затянуть все ремни. Длина рук и ног подходила, но в обхвате Оскар был мне велик. В нем хватит места и для меня, и для Мамми.

Пока я это объяснял, Чибис глазела на меня, а Мамми напевала сомнения и одобрения. Да, она может висеть на закорках; она не упадет, когда скафандр будет закрыт, а ремни подогнаны.

— Отлично. Чибис, лезь в скафандр.

Пока Чибис снаряжалась, я сбегал за носками. Потом я посмотрел на зеркальную индикацию ее шлема.

— Надо перекачать тебе немного воздуха. Баллоны заполнены только наполовину.

Это была серьезная неприятность. Запасные баллоны, которые я реквизировал у двух упырей, были, как и мои, с нормальными штуцерами на резьбе, но баллоны в скафандре Чибис имели дурацкие байонетные стыки. Баллоны для туристов, трах-тарарах… которые даже гайку завернуть не могут! Для серьезной работы такая конструкция не годилась. У себя в мастерской я бы смастерил переходник за двадцать минут. Но здесь, без нужных инструментов — этот запасной воздух мог с тем же успехом быть на Земле.

Тут я всерьез подумал, не совершить ли одиночный марш-бросок за помощью. Но об этом нечего было и говорить. Я знал, что Чибис лучше сдохнет, чем сдастся ему — и я ее понимал.

— Малыш, — выдавил я. — Не хватает воздуха. Не хватает на сорок миль.

Ее приборы показывали запас воздуха и оставшееся время. На них оставалось 5 часов. Сможет ли Чибис — даже на Луне — успеть, даже рысью? Вряд ли.

Я встретил ее трезвый взгляд.

— Прибор рассчитан на взрослого. Я маленькая — мне нужно меньше воздуха.

— Хм… не трать воздуха больше, чем необходимо.

— Не буду. Пошли.

Я стал застегивать ее скафандр.

— Стой! — запротестовала она.

— Что еще?

— Мадам Помпадур! Дай ее мне… пожалуйста. Она на полу, вон валяется.

Я подобрал эту несуразную куклу и сунул Чибис.

— А ей сколько воздуха нужно?

Чибис неожиданно улыбнулась.

— Я скажу ей, чтобы она не дышала.

Она засунула куклу за пазуху, я загерметизировал ее скафандр. Влез в свой. Мамми забралась мне на плечи и тесно прижалась, мурлыкая что-то ободряюще. Она сидела удобно, и я почувствовал, что смог бы пройти сотню миль, только бы они с Чибис были в безопасности.

Шнуроваться было неудобно, потому что сначала нужно было распустить ремни, а потом затянуться с учетом размера Мамми, а руки и у меня, и у Чибис уже были в перчатках. Но мы справились.

Из бельевой веревки я сделал хомут для запасных баллонов и повесил их на шею. Мамми на закорках, сам Оскар — со всем этим на Луне я весил фунтов пятьдесят. Я твердо стоял на ногах.

Я вытащил нож, которым заклинивал замок шлюза, и пристегнул его к поясу Оскара, рядом с нейлоновой веревкой и геологическим молотком. Мы вошли в шлюз и закрыли внутреннюю дверь. Я не знал, как выпустить воздух наружу, но Чибис это знала. Стравливаемый воздух зашипел.

— Как ты, Мамми?

«Держусь, Кип», — она прильнула ко мне.

— Чибис — Майскому жуку, — услышал я в наушниках, — проверка связи. Раз-раз-раз, раз-два, прием…

— Майский жук — Чибису, раз-раз-раз, слышу хорошо, прием…

— Слышу тебя, Кип.

— Вас понял.

— Следи за давлением, Кип. Ты раздуваешься.

Я глянул на индикатор и шлепнул подбородком по клавише, ругнувши себя за то, что девчонка поймала меня на такой ерунде. Но она-то в скафандре по Луне уже ходила, а я — так, поигрывал.

Я счел, что куражиться не время.

— Чибис? Тут я тебя слушаюсь. Я тут салага.

— Хорошо, Кип.

Внешняя дверь бесшумно откинулась, и я увидел бесцветно светящуюся лунную равнину. На мгновение я почувствовал тоску по дому, вспомнил детские игры в «путешествие на Луну». Как бы я хотел оказаться сейчас в Кентервиле! Чибис прижала свой шлем к моему:

— Видишь кого-нибудь?

— Нет.

— Нам повезло, дверь открывается в сторону от других кораблей. Слушай внимательно. Радировать нельзя, пока не зайдем за горизонт, разве что уж совсем припрет. Они прослушивают наши частоты. Это я точно знаю. Видишь вон ту гору с перевалом? Кип, да куда ты смотришь!