Плечи Дядюшки согнулись еще больше, и я подумал, что он сейчас заплачет, но он медленно зашаркал подальше от горсточки избранных. Дасти Родес поймал мой взгляд — он выглядел гордым и довольным собой; еще бы, ведь его избрали в число немногих. По виду ему еще не было шестнадцати, и не думаю, чтобы он хоть раз в жизни брился. Наверное, впервые к нему отнеслись так, как будто он был настоящим мужчиной.

Невзирая на то как резко отшили тех, кто пытался пробиться в спасательную группу, я никак не мог примириться с тем, что в нее не вошел. Я снова сделал шаг вперед и тронул капитана за рукав.

— Капитан… Вы должны взять меня. Ведь там мой дядя.

Я думал, он сейчас взорвется, но капитан все же овладел собой.

— Я тебя понимаю. Но ты связист специального назначения, а у нас их заменить некем. Я скажу мистеру Лукасу, что ты очень старался помочь.

— Но…

— А теперь заткнись и делай, что сказано, иначе получишь такого пинка, что полетишь через всю кают-компанию.

Капитан отвернулся, будто меня вовсе не существовало на свете.

Через пять минут оружие было роздано, и мы толпой полезли по трапам, чтобы проводить уходящих.

Эйс Венцель запустил мотор вертолета на холостые обороты и выскочил наружу. Группа из восьми человек стала подниматься в кабину, капитан шел замыкающим. У Дасти через каждое плечо висели патронташи, в руках он держал дальнобойную винтовку; при этом Дасти восторженно ухмылялся. Он подмигнул мне и крикнул:

— Жди открытку, дружище!

Капитан остановился и позвал:

— Капитан Уркварт!

— Да, сэр.

Резервный капитан и капитан обменялись несколькими фразами, произнесенными очень тихо. Я не расслышал их слов и не думаю, чтоб они предназначались для наших ушей. Потом капитан Уркварт громко сказал:

— Есть, капитан. Все будет исполнено.

— Отлично, сэр.

Капитан вошел в кабину, захлопнул дверцу и взял управление на себя. Я подобрался, готовясь к воздушной волне.

Затем нам оставалось только ждать.

Я кочевал между смотровой площадкой и рубкой связи. Чет Трейверс так и не сумел связаться с дядей Стивом, но зато был на связи с вертолетом. Каждый раз, как я выходил на верхушку купола, я шарил глазами в поисках чудовищ, но, кажется, они покинули эти места.

Наконец я опять спустился в рубку связи и увидел, что Чет заметно повеселел.

— Они выручили их! — объявил он. — И уже взлетели.

Я принялся было его расспрашивать, но он отвернулся, чтобы передать радостную весть по системе оповещения. Тогда я бросился наверх, чтобы взглянуть, не показался ли вертолет.

Я увидел его рядом с вершиной холма, милях в полутора от нас.

Он быстро летел в сторону корабля. Вскоре мы уже могли различить внутри кабины фигуры людей. Когда вертолет подлетел ближе, кое-кто открыл иллюминатор на стороне, обращенной к нам.

Капитан управлял вертолетом не очень умело. Он попробовал посадить его прямо с ходу, но не рассчитал направления ветра, и ему пришлось вернуться на прежний курс, чтобы сделать еще один заход. Этот маневр подвел машину так близко к кораблю, что мы снова увидели лица отдельных людей. Я видел дядю Стива, он узнал меня и помахал рукой; не крикнул, а только помахал. Дасти Родес сидел с ним рядом и тоже заметил меня. Он улыбнулся во всю ширь, махнул рукой и крикнул:

— Эй, Том! А я спас твоего приятеля!

Он потянулся к кому-то за своей спиной, а затем я увидел голову Перси и его раздвоенное копытце, показавшееся в раме иллюминатора, причем Дасти одной рукой держал поросенка, а другой указывал ему на меня. Оба радостно ухмылялись.

— Спасибо! — заорал я в ответ. — Привет, Перси!

Вертолет развернулся в нескольких сотнях футов за кораблем и снова пошел по ветру.

Теперь он летел прямо на корабль и уже должен был вот-вот коснуться палубы, когда нечто высунулось из воды прямо под вертолетом. Кто-то потом говорил, что это машина, но мне показалось, что это был слоновый хобот невероятных размеров. Струя воды, такая тугая, могучая и блестящая, что она смотрелась как стальная полоса, вылетела из хобота; она ударила по краю винта, и вертолет закачался.

Капитан наклонил машину, и она ускользнула от контакта со струей. Но та последовала за вертолетом, ударила в фюзеляж и опять задела ротор; вертолет резко и опасно наклонился и стал падать.

В минуты опасности от меня мало толку; нужны часы, чтобы я понял, что следовало бы делать в тех или иных обстоятельствах. Но на этот раз я действовал автоматически. Кинулся вниз к трапу, не считая ступенек, и почти мгновенно оказался на грузовой палубе. Люк, выходивший на нужную сторону, был закрыт еще с тех пор, как капитан приказал его задраить несколько часов назад. Я навалился на рукоять, и дверца стала скрипя открываться. Затем оглянулся и увидел то, что было нужно, — шлюпочные фалы, уложенные прямо на полу в свободные бухты и еще не убранные. Я сорвал конец с кнехта и оказался у люка еще до того, как его дверь успела окончательно открыться и лечь на палубу горизонтально. Искалеченный вертолет плавал прямо подо мной, а в воде барахтались люди.

— Дядя Стив! — завопил я, — ЛОВИ!

И зашвырнул конец так далеко, как только смог.

Я даже не видел дядю Стива, когда окликнул его. Все мои поступки диктовались той единственной мыслью, которая сейчас билась в моем мозгу. Потом я увидел его — гораздо дальше от того места, куда я мог бы швырнуть конец. Я даже слышал, как он крикнул «иду, Том!» и стал отчаянно грести к кораблю.

Я был в каком-то стопоре и чуть было не начал тянуть фал обратно, вероятно, с целью швырнуть его подальше, но, к счастью, до меня дошло, что конец, возможно, упал вблизи кого-нибудь еще. Я опять заорал:

— Гарри! Прямо у тебя за спиной! Хватай! — Гарри Гейтс перевернулся в воде, рванулся к фалу и схватил его. Я принялся тянуть.

Я чуть не потерял Гарри, когда уже подтянул его почти к самой корабельной обшивке. Одна его рука практически вышла из строя, и он едва не выпустил канат. И все же общими трудами мы умудрились вытащить Гарри наверх и в люк; из этого ничего бы не вышло, если бы корабль сидел в воде хоть чуть менее глубоко. Гарри рухнул на палубу ничком, задыхаясь и рыдая.

Я выхватил конец фала из его сжатого судорогой кулака и бросился к люку, чтобы швырнуть его дяде Стиву.

Вертолет исчез, дядя Стив исчез, поверхность воды была чиста, и только Перси, голова которого высоко высовывалась из воды, с суровым упорством продолжал плыть к кораблю.

Я еще раз удостоверился, что на воде не видно ни единого человека. А затем подумал — что же можно сделать для Перси?

Бедный свиной окорочок не мог ухватиться за фал, это уж точно. Так, может быть, удастся накинуть на него лассо? Я с трудом принялся вязать скользящую петлю на толстой веревке. Но едва это у меня получилось, как раздался пронзительный визг ужаса; я высунул голову наружу как раз в тот момент, когда что-то утащило Перси под воду.

Нет, его схватила не пасть. Я очень надеюсь, что это была не пасть.

Не знаю, чего я ожидал после атаки неведомых левиафанов. Мы все ходили как очумелые. Кто-то попытался выйти на смотровую вышку и поглядеть, как там и что, но тут снова появился водомет и чуть не смыл с палубы одного из нас, после чего капитан Уркварт приказал всем членам команды оставаться внутри корабля, а люк закрыть.

Я, конечно, не ожидал получить приказ, который поступил сразу же после ужина (если это можно назвать ужином; большинство обошлось сандвичами), обязывающий меня немедленно явиться на совещание заведующих отделами.

— Это ведь ты, Том? — спросил меня Чет Трейверс. — Мне сказали, что Дядюшка Альфред числится больным. Дверь его каюты заперта.

— Тогда, наверное, я.

Дядюшка перенес случившееся очень тяжело и слег в постель, приняв успокоительное по распоряжению единственного оставшегося в живых медика — доктора Пандита.

— Ну, тогда тебе лучше поторопиться.