К моему удивлению, дядя воспринял мой рассказ всерьез, тогда как я сама уже убедила себя, что Кларк просто так, из любви к искусству, опять меня одурачил. Конечно, контрабанда бывает на любом корабле. Но не бомбы же! Просто что-то такое ценное, что мальчишка соблазнился пронести на корабль. Скорее всего, Кларк еще и с адресата — с какого-нибудь стюарда или такелажника — плату содрал. За ним, насколько я его знаю, не заржавеет.

Но дядя попросил, чтобы я описала того типа, с которым Кларк разговаривал в порту Деймоса.

— Дядь, да я не помню! Я его только мельком видела. Мужчина, ни низок, ни высок, ни толстый, ни тощий, и одет обычно, так, что в глаза не бросается… А лица я, кажется, вообще не видела. Хотя, наверное, видела, только вспомнить никак не могу.

— А это не мог быть один из пассажиров?

Я как следует подумала и сказала:

— Нет. Иначе я бы на борту его встретила и вспомнила — времени-то прошло бы меньше. Ммм… Я почти уверена: в очереди он с нами не стоял. Помню, он будто пошел к выходу. К одному из тех, что вели назад, к парому.

— Похоже на правду, — согласился дядя. — Если бомба существовала не только в воображении Кларка…

— И все же, зачем надо было доставлять на борт бомбу?

Дядя не ответил, но я и сама догадывалась. Зачем кому-нибудь взрывать «Трайкорн» и убивать всех пассажиров? Даже малышей… Нет, не ради страховки — Ллойд не страхует космолеты на такие суммы, чтобы подобная дикая затея принесла выгоду, это нам в старших классах на «экономике» объясняли.

Тогда зачем же?

А затем, чтобы корабль не попал на Венеру.

Но ведь «Трайкорн» уже десятки раз бывал на Венере…

Значит, на этот раз кто-то из его пассажиров не должен был попасть на Венеру. Или на Луну.

Кто же? Уж конечно, не Подкейн Фриз. Я-то разве что для самой себя что-нибудь значу.

А потом мы с дядей часа два обыскивали наш номер. Ничего не нашли — да я и не надеялась. Если даже бомба была, во что я до сих пор не совсем верю, если Кларк при этом забрал ее с корабля и спрятал здесь, что маловероятно, потому что и в городе, и на «Трайкорне» удобных мест достаточно, все равно он за это время успел бы ее замаскировать под что угодно. Хоть под вазу с цветами.

Кларкову комнату мы обыскали последней, решив, что это наименее вероятное место. То есть мы начинали обыскивать вместе, а заканчивал дядя один. Меня отослал отдохнуть — копаться в вещах Кларка было выше моих сил.

К тому времени как дядя сдался, я уже полностью выплакалась и даже кое-что придумала.

— Может, поискать со счетчиком Гейгера?

Дядя, помотав головой, опустился в кресло.

— Мы не бомбу ищем, лапа.

— Как это — «не бомбу»?

— Вот так. Ну, найдем мы эту бомбу; что с того? Просто выясним, что Кларк тебя не разыгрывал, а я в это и так уже верю — я-то знаю куда больше, чем тебе рассказал… И понимаю, насколько все происходящее серьезно для некоторых людей и насколько далеко они могут зайти. Политика, вопреки распространенному мнению, не игрушки и не шуточки. Логическое продолжение политики — война; что ж удивляться, когда в политике пользуются бомбами… Сколько раз уже их применяли… Нет, нам бомбу искать ни к чему, нам человек нужен. Человек, которого ты мельком видела в порту Деймоса. И даже не столько он, сколько те, на кого он может вывести. Скорее всего, они из аппарата президента и пользуются его доверием.

— Ч-черт меня побери; ну что стоило разглядеть его получше!…

— Ладно, лапа, не расстраивайся. Не могла же ты заранее знать… Зато вот Кларк наверняка его запомнил. Если… Когда Кларк найдется, мы с ним пошарим по архивам Марсополиса. Если надо, просмотрим и все фото для получения виз за последние десять лет, но типа этого найдем. А через него найдем и тех, кому наш президент совершенно зря доверяет, — тут дядя Том стал как самый настоящий, дикий-предикий, дикарь маори. — И вот тогда я им лично займусь. Поглядим… — он улыбнулся. — А сейчас — Подди пора баиньки. Ты все еще не спишь, хотя уже пора. Даже учитывая заведенную тобой с недавних пор привычку плясать ночь напролет.

— A-а… А в Марсополисе сейчас сколько времени?

Дядя взглянул на свои вторые часы.

— Двадцать семнадцать. Ты, надеюсь, не родителям собираешься звонить?

— Конечно, нет! Я им ни слова не скажу, если… пока Кларк не найдется. А может, и вовсе никогда ничего не скажу. Но если сейчас только двадцать семнадцать настоящего времени, еще совсем не поздно, и спать я не пойду, пока ты не ляжешь.

— Я, может, и совсем не лягу.

— И плевать. Я с тобой хочу посидеть.

Дядя Том моргнул и очень мягко сказал:

— Ладно, Подди. Никто не становится взрослым, не проведя без сна хотя бы одной длинной-предлинной ночи.

Потом мы довольно долго сидели молча. Все, что надо, уже было сказано, и от повторения никому не стало бы лучше. А еще потом я сказала:

— Дядя Том, а расскажи сказку про Подди…

— Да ты ведь уже большая….

— Ну пожалуйста! — я забралась к нему на колени. — Хочу еще хоть раз посидеть у тебя на коленях и послушать. Мне очень нужно.

— Ну ладно, — сказал дядя, обнимая меня за плечи. — Давным-давно, когда мир был еще совсем-совсем молодым, жила-была в особо избранном городе маленькая девочка, а звали ее — Подди. Целые дни напролет жила она, как заведенная. «Тик-так, тик-так», — говорили ее каблучки, «Тик-так, тик-так», — стучали ее спицы, а особенно усердно тикал ее занятой, маленький ум. Волосы у нее были цветом — точь-в-точь лепестки лютиков, расцветающих весной, когда сходит лед с каналов; глаза ее светились голубым, точно весенние потоки в солнечных лучах; носик ее еще не решил окончательно, каким ему быть, а ротик — ну совершенно вопросительный знак. На мир смотрела Подди, как на подарок, который еще предстоит развернуть, а уж плохого в ней не было ни капельки. И вот однажды Подди…

— Но я же сейчас не маленькая, — перебила я, — и мир, по-моему, никогда не был молодым.

— Вот возьми платок, — сказал дядя, — утри нос. Я никогда не рассказывал тебе эту сказку до конца — ты всегда засыпала раньше. А кончается она, надо сказать, чудом!

— Настоящим?

— Еще каким! Вот. Потом Подди выросла, и у нее появилась еще одна маленькая Подди. И мир снова стал молодым.

— И все-о?

— Все, что когда-либо бывает. Но этого всего — более чем достаточно.

Наверное, дядя отнес меня в кровать — проснулась я в одежде, только без туфель. Все было измято, точно корова жевала. Дяди не было, но, уходя, он оставил мне записку, в которой говорилось, что я, в случае чего, могу найти его по личному номеру господина председателя. У меня не было никаких поводов отрывать его от дел, а видеть никого не хотелось, поэтому я прогнала Марий и съела завтрак в постели. Прилично поела, надо заметить; желудок, несмотря ни на что, своего требует.

А потом я, впервые на Венере, выкопала из чемодана свой дневник. То есть я записывать не бросала, просто все это время не писала, а надиктовывала. В библиотеке нашего номера есть встроенный в стол диктофон; оказалось, с его помощью вести дневник гораздо проще. Хотя я это еще давно поняла — мистер Кланси позволял мне пользоваться диктофоном, на который диктовали бортовой журнал.

Одно только было плохо в библиотечном диктофоне — в любой момент в библиотеку мог сунуть нос Кларк. Но в первый же день, отправившись магазинничать, я увидела в «Тысяче мелочей» замечательный минидиктофончик — как раз помещался в ладонь, и, если хочешь, можешь диктовать так, что никто не заметит. И стоил всего десять пятьдесят… Словом, удержаться от покупки было просто невозможно, и с тех пор он у меня всегда в сумочке.

А теперь мне захотелось заглянуть в написанное раньше: авось найду хоть какое-нибудь упоминание о том типе.

Ничего. Ни единого словечка. Зато там оказалась ЗАПИСКА ОТ КЛАРКА!

«Под, если ты вообще отыщешь эту записку, значит, тебе настало время ее прочесть. Я писал чернилами, проявляющимися через 24 часа, и надеюсь смыться отсюда раньше. Герди в беде, я иду ее выручать. Больше об этом никто не знает, потому что это мое дело и я не хочу, чтобы кто-то еще вмешивался. Однако плох тот игрок, который не подстрахуется на всякий пожарный, если имеет возможность. В случае, если меня не будет так долго, что ты прочтешь эту записку, пора подымать на ноги дядю Тома, а он пусть подымает на ноги председателя Кунху. А тебе нужно знать только, что прямо возле Южных Ворот есть газетный киоск, в котором ты должна купить номер «Дейли Мерчандайзер», а потом спросить, привезли ли «фонарики». А потом скажешь: «Давайте лучше два — там, куда я иду, очень темно».