— Тут негде… и некогда. Поешь хлеба. Что произошло?

Уминая хлеб, Торби рассказал ему о своих приключениях.

Баслим только кивнул.

— Ложись. Придется опять гипнотизировать тебя. У нас впереди длинная ночь.

Материал, который диктовал Баслим, состоял из цифр и бесчисленных трехсложных слов, в которых мальчик не видел смысла. Легкий транс принес приятную сонливость, и слышать голос Баслима, доносящийся из диктофона, было тоже приятно.

Во время очередного перерыва, когда Баслим приказал ему проснуться, Торби спросил:

— Пап, для кого все эти послания?

— Если у тебя будет возможность передать их, ты узнаешь, не сомневайся. А возникнут сложности — попроси погрузить тебя в легкий транс, и все вспомнится.

— Кого попросить?

— Его… Неважно кого. А теперь засыпай. Ты спишь.

Старик щелкнул пальцами.

Диктофон продолжал бормотать. У полусонного мальчика появилось ощущение, что Баслим куда-то уходил и только что вернулся. Протез его был пристегнут, и Торби это удивило: отец надевал его только дома. Затем до него донесся запах дыма и он рассеянно подумал, что на кухне что-то горит и надо пойти проверить. Но он был не в силах даже шевельнуться, и бессмысленные слова продолжали вливаться ему в уши.

Потом до него дошло, что это он сам рассказывает Баслиму заученное.

— Я все правильно запомнил?

— Да. А теперь иди отдыхать. Остаток ночи можешь спать спокойно.

Утром Баслима не оказалось дома. Торби даже не удивился: последнее время поступки отца стали еще более непредсказуемы, чем раньше. Позавтракав, мальчик взял горшочек и отправился на площадь. Дела шли из рук вон плохо, отец был прав: Торби выглядел слишком здоровым и сытым, чтобы быть удачливым попрошайкой. Может, стоит научиться выкручивать суставы, как это делает Бабка-Змея? Или достать контактные линзы с нарисованной катарактой?

Около полудня в порт прибыл грузовой звездолет, не значившийся в расписании. Наведя обычным способом справки, Торби выяснил, что это был Вольный Торговец «Сизу»[59], приписанный к порту Новая Финляндия на планете Шива III.

Все эти сведения он, как всегда, должен был сообщить отцу при встрече. Однако шкипер «Сизу», капитан Крауза, входил в число тех пятерых, кому Торби должен был при первой возможности передать послание старика.

Мальчик заволновался. Он знал, что отец жив и здоров, и встречу с капитаном Краузой представлял себе как дело отдаленного будущего. Однако, быть может, отец ждет не дождется, когда прилетит «Сизу»? Торговцы появлялись и улетали, порой проводя в порту лишь несколько часов. И никто не знал, когда именно это может случиться.

Торби подумал, что он может добраться до дому за пять минут и в придачу, возможно, заслужит благодарность отца. В худшем случае старик выбранит его за уход с поста на площади, но Торби сможет наверстать упущенное, прислушавшись к сплетням и пересудам.

Мальчик покинул площадь.

Руины старого амфитеатра протянулись на треть периметра нового. Дюжина лазов вела в лабиринт, который когда-то служил жилищем рабов, а оттуда бесчисленные ходы тянулись в ту часть развалин, где Баслим оборудовал себе жилье. И он сам, и Торби каждый раз выбирали новый путь домой и старались приходить и уходить незаметно для всех.

Мальчик торопливо зашагал к ближайшему лазу, но там стоял полицейский. Торби прошел мимо, сделав вид, будто направляется к маленькой овощной лавочке на улице, примыкавшей к развалинам. Остановившись, он заговорил с хозяйкой:

— Как дела, Инга? Нет ли у тебя хорошей, зрелой дыни, которую ты собираешься выбросить на помойку?

— Нет для тебя никаких дынь.

Торби показал ей деньги.

— Как насчет вон той, побольше? Отдай мне ее за полцены, и я не стану обращать внимание на подпорченный бок, — он наклонился к хозяйке. — Чую я, тут пахнет жареным?

Она подмигнула, кивая на патрульного.

— Исчезни.

— Облава?

— Исчезни, я сказала.

Торби кинул на прилавок монетку, взял яблоко и пошел прочь, посасывая сок. Он не спешил.

Осторожная разведка показала, что развалины оцеплены полицией. У одного из входов под присмотром патрульных толпилась горстка встревоженных обитателей подземелья. По оценкам Баслима, тут нашли кров человек пятьсот. Торби в этом сомневался, поскольку ему лишь изредка доводилось видеть входящих в развалины людей и еще реже — слышать чужие шаги под землей. Только двоих из задержанных он знал в лицо.

Через полчаса Торби, с каждой минутой волновавшийся все больше, обнаружил лаз, о котором полиция, похоже, не знала. Понаблюдав за ним несколько минут, мальчик под прикрытием кустов шмыгнул вниз. Он тотчас же оказался в кромешной тьме и двигался осторожно, постоянно прислушиваясь. Считалось, что у полицейских есть очки, позволяющие видеть в темноте, но Торби не был в этом уверен — мрак нередко помогал ему избежать встречи с патрулем. И все же он решил не рисковать.

Внизу и вправду была полиция: он услышал шаги двух легавых и увидел лучи фонариков, которыми те освещали путь. Если сыщики и имели очки ночного видения, то этим двоим их, наверно, забыли дать. Они явно что-то искали, держа наготове парализующие пистолеты. Но развалины были для Торби домом родным, а полицейские их совсем не знали. В течение двух лет парень дважды в день отыскивал тут дорогу в кромешной тьме и поднаторел в спелеологии.

Сейчас он находился в тупике. Он двигался впереди них, не заходя слишком далеко, лишь бы не попасть под луч фонарика, по краю обошел дыру, ведшую на нижний уровень, нырнул в ближайшую дверь и стал ждать. Полицейские подошли к дыре, осмотрели узкий выступ, по которому Торби так ловко прошел в темноте, и один из них сказал:

— Без лестницы не обойтись.

— Да брось ты, найдем где-нибудь ступеньки или спуск, — и они ушли.

Торби немного выждал, затем вернулся и спустился в дыру.

Спустя несколько минут он уже был у своих дверей. Торби осматривался, прислушивался и принюхивался до тех пор, пока не убедился, что поблизости никого нет. Потом он подполз к двери и протянул палец к замку. И тут же понял: что-то не так.

Двери не было. Вместо нее зияла брешь.

Торби замер, напрягая все органы чувств. Пахло чужаками, но запах уже наполовину выветрился; не было слышно ни шороха, ни вздоха. Тишину нарушал только стук водяных капель, падавших из крана на кухне.

Торби решил осмотреться. Оглянувшись, он не увидел лучей фонариков, вошел в прихожую и повернул выключатель, установив самый слабый свет.

Но свет не зажегся. Мальчик перепробовал все положения переключателя. Тщетно. Он прошел через чистенькую комнату Баслима, огибая раскиданные по ней вещи, добрался до кухни и протянул руку к свечам. На обычном месте их не оказалось, но Торби все же на шел одну штуку. Рядом лежали спички. Торби зажег фитиль.

Полный разгром!

Значит, в доме был обыск, хоть и торопливый, но тщательный. Искали, мало заботясь о порядке. Из шкафов и с полок все было вывалено на пол, там же валялись продукты. Матрасы в большой комнате вспороты, набивка вытащена. И все же в этом беспорядке угадывались признаки совершенно ненужного, бессмысленного вандализма.

Торби огляделся. Подбородок его дрожал, к глазам подступили слезы. У двери валялся протез отца, и Торби, увидев его сложный механизм, разбитый ударом тяжелого сапога, разразился рыданиями. Ему пришлось поставить свечу на пол, чтобы не уронить ее. Он поднял сломанную ногу, прижал ее к груди, словно куклу, и опустился на пол, всхлипывая и раскачиваясь из стороны в сторону.

Глава 5

Торби несколько часов просидел в темном коридоре неподалеку от своего разрушенного жилища, возле первой развилки. Тут он сможет услышать, как отец возвращается домой, а если появится полиция, успеет удрать.

Он почувствовал, что засыпает, вздрогнул, очнулся и решил, что неплохо бы узнать, который час; у Торби было такое ощущение, будто он сидит здесь не меньше недели. Вернувшись в каморку, он отыскал и снова зажег свечу. Но их единственные часы, их домашняя «Вечность», оказались разбитыми. Радиоактивная капсула, разумеется, продолжала отсчитывать время, но стрелки стояли. Торби посмотрел на них и заставил себя подумать о том, как ему теперь быть.

вернуться

59

Сизу — слово, означающее в финском языке коллективное самоопределение; перевести буквально практически невозможно, но суть в настойчивости, правильных поступках любой ценой, выдержке.