Я не слишком уважаю речи. Да и вообще все, что он говорил, было общеизвестно. Черт! Да мы с Патом ощутили нынешнюю ситуацию, так сказать, на собственной шкуре; мы ведь были теми самыми котятами, которых по закону следовало утопить; наш старик ежегодно платил налог, благодаря которому мы имели право жить дальше.

— Прошло уже столетие с тех пор, как начались межпланетные полеты. Человечество распространилось по всей Солнечной системе. Можно было бы предположить, что девяти планет хватит для расы, которая слишком плодовита, чтоб жить только на одной. Но вам всем известно, что дело обстоит иначе. Из всех детей Папаши Солнца только прекрасная Земля по-настоящему пригодна для жизни людей.

«Спорю, он пишет рекламные проспекты».

«И плохие», — согласился я.

— Мы колонизировали их, но с колоссальными затратами. Даже упрямые голландцы, ведя свою борьбу с морем, не встречались с такой суровой и почти безнадежной задачей, с какой встретились колонисты Марса, Венеры и Ганимеда. Человеческому роду нужны не эти безводные, раскаленные или безвоздушные обломки творения; он обязательно обретет то, чего он жаждет. Нам нужны другие планеты, такие же удобные для жизни, как та, на которой мы стоим сейчас. И они есть, их множество! — Он воздел руки к потолку и возвел очи. — Есть десятки, сотни, тысячи таких… вон там! Леди и джентльмены, время для звезд пришло!

«А вот и бросок, — спокойно сказал Пат. — Да еще крученый. Этот мяч идет прямо в сетку».

«Пат, какого черта он добивается?»

«Он агент по продаже недвижимости».

Пат не так уж сильно ошибся. А потому я не стану цитировать остальную часть речи мистера Говарда. Когда мы с ним познакомились поближе, он оказался совсем неплохим парнем, но его завораживали звуки собственного голоса, так что лучше я сам кратко изложу содержание его речи. Он напомнил нам, что ракетный космический корабль «Авангард» был шесть лет назад послан к Проксиме Центавра[12]. Мы с Патом знали об этом не только из «Новостей», так как мамин брат — дядя Стив — собирался на нем лететь. Ему отказали, но некоторое время мы наслаждались почетом, который оказывали нам по причине нашей кровной близости с человеком, внесенным в списки кандидатов на полет: подозреваю, что мы раззвонили по всей школе, будто дядя Стив будет обязательно включен в команду.

С тех пор никто не слышал об «Авангарде», он ожидался обратно лет через пятнадцать-двадцать, а может быть, и никогда. Причина, по которой о корабле не было известий, как указал мистер Говард и как всем было известно, заключалась в том, что радиограммы с кораблей, находящихся в нескольких световых годах от Земли и летящих со скоростью, близкой к скорости света, просто не посылаются. Даже если предположить, что корабль имеет силовую установку, достаточно мощную, чтобы послать радиосигналы на расстояние, измеряемое световыми годами (что, может быть, и не является невозможным в космическом смысле, но уж точно недостижимо с точки зрения современной инженерной науки), то и тогда: какой смысл посылать сообщение, которое идет лишь чуть быстрее самого корабля, пославшего его? «Авангард» прибудет домой почти одновременно со своим сообщением, переданным по радио.

Какой-то недоумок из нас спросил насчет «почтовых» ракет. Мистера Говарда такой вопрос огорчил, он стал отвечать на него, но я не слушал. Если радио оказывается недостаточно быстрым средством доставки, то что уж тут говорить о почтовых ракетах? Уверен, доктор Эйнштейн наверняка перевернулся в своем гробу, услышав такой вопрос.

Мистер Говард поторопился перейти к новой теме, чтобы его не перебивали подобной чушью. Фонд Поощрения Перспективных Исследований планирует послать еще около дюжины космических кораблей в разных направлениях для обследования солнечных систем, в поисках планет, похожих на Землю и пригодных для колонизации. Корабли будут отправлены в космос на долгие сроки, так как каждый из них должен обследовать не одну солнечную систему.

— И именно здесь, леди и джентльмены, ваша роль становится решающей для нашего, потрясающего воображение проекта поиска жизненного пространства, так как именно вы будете тем средством, с помощью которого капитаны космических кораблей смогут сообщать на Землю о своих открытиях.

Тут даже Пат примолк.

Вдруг кто-то встал в задних рядах аудитории. Это оказался представитель одной из самых взрослых среди нас пар близнецов. Братьям было лет по тридцать пять.

— Извините меня, мистер Говард, но не могу ли я задать вам вопрос?

— Разумеется.

— Меня зовут Грегори Грейм, а мой брат Грант Грейм. Мы оба физики. Конечно, мы не можем считаться специалистами по космической проблематике, но кое-что из области теории связи нам известно. Даже если принять, ради экономии времени, постулат, что телепатия сработает в межзвездных пространствах, — а я в это не верю, но доказать свою правоту не могу, — то, даже приняв указанный постулат, я не вижу, чем это нам поможет. Телепатия, свет, радиоволны, даже тяготение не могут иметь скорость распространения больше скорости света. Такова природа вещей в нашей Вселенной, таков неизбежный предел скорости действия всех видов связи. Всякий другой взгляд означал бы, что мы уткнемся в известное с древности философское противоречие между действием и расстоянием. Возможно, нам удастся использовать телепатию для передачи наших открытий. А затем отправить корабль на поиски новых… но, чтобы наше послание достигло Земли, все равно потребуются световые годы. Двусторонняя связь между кораблем и Землей даже с помощью телепатии абсолютно невозможна, она противоречит всем известным физическим законам.

Грейм, казалось, был смущен, что приходится сообщать такие банальные истины. И тихо сел на свое место.

Мне показалось, что он положил мистера Говарда на обе лопатки. Пат и я имели отличные оценки по физике, и то, что сказал Грейм, было непреложной истиной, полученной, так сказать, из рук самого Всевышнего. Однако мистера Говарда это даже не шелохнуло.

— Я прошу ответить нашего эксперта. Доктор Лихтенштейн! Будьте добры…

Доктор Мейбл встала, зарделась, хихикнула и, волнуясь, сказала:

— Мне ужасно жаль, доктор Грейм, правда, ужасно жаль, но телепатия — это нечто совсем иное. — Она снова хихикнула. — Не мне, конечно, говорить об этом, поскольку вы — телепат, а я нет, но телепатия абсолютно не имеет никакого отношения к скорости света.

— Но она должна его иметь! Законы физики…

— О Боже! Разве мы хоть как-то дали вам понять, что телепатия — физическое явление? — Она крепко сжала свои маленькие ручки. — Вернее всего, она таковым не является.

— Все окружающее — физические явления. Я включаю сюда и физиологию, разумеется.

— В самом деле? Вы действительно так думаете? О, мне бы вашу уверенность! Но физика для меня всегда была ужас как трудна. Однако я не понимаю, почему вы так твердо убеждены, что телепатия — явление физическое? При всем желании нам не удалось ее зарегистрировать каким-либо прибором. Боже мой, мы даже не знаем, какова природа связи между материей и сознанием… Материально ли сознание? Я, по правде говоря, не знаю. Но зато нам точно известно, что телепатия действует быстрее света, так как это мы измерили.

Пат рывком выпрямился.

«Теперь держись, парень! Мы, пожалуй, останемся на второй сеанс».

Грейм был ошеломлен. Доктор Мейбл торопливо поправилась:

— Нет, нет. Не я, конечно! Это сделал доктор Эбернетти.

— Горацио Эбернетти?! — удивился Грейм.

— Да. Его зовут именно так, хотя я, конечно, никогда не осмеливалась называть его по имени. Он жутко знаменит.

— Всего лишь Нобелевский лауреат, — мрачно отозвался Грейм, — по теории поля. Но продолжайте. Что же он открыл?

— Видите ли, мы отправили одного из близнецов на Ганимед. Это ужасно далеко. Потом мы воспользовались одновременно радиотелефоном и телепатией; близнец, находившийся на Ганимеде, одновременно говорил по радио и был в прямой связи — я хочу сказать, в телепатической связи — со своим братом в Буэнос-Айресе. Известие, посланное телепатически, постоянно опережало радиограмму почти на сорок минут. Ну, что-то в этом роде. Точные расчеты вы можете, если хотите, получить у меня в кабинете.