Часто выезжая на разведку во вражеские края, пластуны были вынуждены умело переодеваться, или, как они сами говорили, «пидбармовуваться» под кобзарей, странствующих торговцев, певцов, нищих, часто приходилось им одеваться даже во вражескую форму, поэтому они и должны были в совершенстве знать обычаи, язык и географию разных краев и народов.

Вот как выглядело такое пластунское пидбармовывание на Кубани: «их заданием в борьбе с горцами составляла разведывательная служба. Для этого разрешалось пластунами носить и одежду горцев, и черкесскую крашеную бороду. Оружие пластуны имели более совершенное, чем у остальных казаков, и дальнобойные штуцера с примкнутым штыком. Многие из них знало языки горцев, быт и их обычаи. В таких условиях, рыская по несколько дней за Кубанью плавнями и болотами, пластуны выявляли передвижение врага, часто проникали даже в аулы, где у некоторых пластунов были приятели — кунаки, которые сообщали им замыслы врагов»(83, 54).

Кстати, эта пластунская традиция уходит своими корнями еще во времена казачества Киевской Руси. В одной древней былине есть описание такого разведывательного рейда для захвата «языка»: старый казак Илья Моровец, «пидбармовававшись» под нищего и проникнув в неприятельский город, стукнул татарина «под живот» и, вытянув в чистое поле, начал его допрашивать (20, 34).

Конные разведчики — запорожцы. Рисунок Р. Штейна. Гравюра Шюблера 1893 г.

Кроме разведывательной, пластуны на Запорожье выполняли еще одну важную функцию — набирали в разных краях детей и молодых ребят для пополнения сечевого общества. Поскольку сечевикам было запрещено жениться, то привлечение на Сечь молодежи было одним из важнейших способов пополнения рядов запорожцев. Особым подвигом среди казаков считалось переманивание или похищение детей своих закоренелых врагов — богатых польских магнатов, турецких беев или татарских мурз и их воспитание настоящими казаками, которые потом героически защищали казацкие свободы. Приведем один интересный документ — аттестат казака Василия Перехреста[10]: «Родился он в Польской области, губернии Чигиринской, в Чигирине от евреина Айзека, и в 1748 году, будучи там по купечеству, войска Запорожского Низового, казаком куреня Пластуновского Яковом Коваленко, его Перехреста, оттуда, из Чигирина, по добровольному его согласию в Сечь Запорожскую привезено, где в Сечи был в то время начальником Киево-Межигорского монастыря Иеромонах Пафнутий Ямпольский, при этом были крестные отцы войска Запорожского Низового общества куреней: Кущевского Лаврин Горб, Дядьковского Гавриил Щирый и Пластуновского Иван Маркович, в церкви Сечевой Покрова Пресвятой Божьей Матери, и выполнив в той же церкви на верность Е. И. В. присягу, в войске Запорожском в Кущевском курене служил» (169, І, 261–262).

Свои знания пластуны передавали только избранным. В пластуны казаки не назначались, а выбирались старыми пластунами из среды товарищей (83, 54–55). Причем, что особенно подчеркивает атаман Кухаренко, они обучали своих учеников именно характерничеству: «Около пластунов были ребята с желанием, при них они и росли, а выучившись характерничеству становились пластунами» (100, 66). Об этих характерниках в свое время писал и Иван Попко: «Вообще пластуны имеют свои тайные законы, свои легенды, свои предания и так называемое характерничество: заговоры от пули, от обпоя горячего коня, от укуса змеи; заговоры на ружье и капкан; „заговаривание крови“, которая вытекает из раны и другое; но их суеверие не в ущерб вере, и не мешает им поставить свечу святому Евстафию, который в земной своей жизни, был искусным воином и стрелком, и удостоился увидеть на рогах гонимого им по пустыни оленя, крест, с распятым на нем Господом»(149, 252).

Казацкий часовой. Рисунок А. Базилевича.

Запорожский пластун в бою. С современного рисунка.

Обучение пластунски ремеслу начиналось с молодых лет. Причем брали к себе в науку пластуны не всех, а только тех, кто по своим умственным, нравственным и физическим качествам годился для этой важной службы. «Казак с плохой головой не годился в пластуны и только при сочетании хорошо думающей головы с обостренным зрением, слухом, хладнокровием и выдержкой получается хороший пластун»(216, II, 489). Кроме того, кандидат должен легко переносить тяжелые и дальние переходы, холод и голод, уметь хорошо стрелять и биться. Он должен хорошо ориентироваться на местности, все подмечать, «свои глаза в карман не прятать», как говорили старые казаки, и уметь вовремя чувствовать опасность. Будущих пластунов уже с 13 лет часто брали на вылазку. Старые пластуны в шутку называли их «чертовыми щенками». И эти «чертовы щенки» были вдвое внимательнее и осторожнее чем старые пластуны, они ни за что не засыпали во время вылазки, от их внимания не скрывался не только всплеск воды в реке, но даже шорох разбуженной птички (4, 316).

Черноморские пластуны времен Крымской войны. Со старинного рисунка.

Пернач с кинжалом, который в него ввинчивается.

Пластуны были не только в Пластуновском курене, но и в других куренях, как, например, знаменитый кошевой черноморцев Захар Чепига, который знал пластунское искусство и характерничество, был приписан на Запорожской Сечи к Кисляковскому куреню, пластун Корсунского куреня Омелько Вернигора и многие другие. Вообще, как писал Я. Г. Кухаренко, на Запорожье пластуны были и в коннице, и в пехоте (100, 65). И это не удивительно, ведь если пластуны выполняли функции казацкой «службы безопасности», то вполне закономерно, что они должны были иметь своих людей в каждом курене.

В 1832 году наказной атаман Завадовский, организуя пластунские команды на Кубани, наказывал посылать к ним из каждой сотни «по три человека знающих в совершенстве пластунское искусство; опытных и „храбрых в делах с неприятелем“»(216, II, 490). По штату 1862 года пластунские команды были сформированы при пеших и конных частях, а уже по штату 1870 года батальоны Кубанского войска были названы пластунскими.

После уничтожения москалями Сечи в 1775 году пластунские команды существовали в Черноморском казачьем войске, которое было сформировано из бывших запорожцев в 1788 году, а потом, когда их в 1792 переселили на Кубань, в Кубанском казачьем войске. После переселения на Кубань Пластуновский курень насчитывал в 1841 году 856 казаков (169, III, 216). Но и здесь, на Кубани, пластуны, которые поменяли со временем запорожские жупаны и кафтаны на бешметы и черкески и сбрили по приказу сверху свои чубы, бережно хранили, приспособив их к новым условиям, лучшие боевые традиции запорожского казачества. Как свидетельствует черноморец генерал-лейтенант Петр Иванович Кокунько, пластуны были уничтожены как отдельный курень после окончания Кавказской войны, зато все пехотные батальоны Черноморского войска были переименованы в пластунские (81, 12). Таким образом московская власть пыталась поставить пластунство «на поток», совершенно не понимая его сути и духа. Конечно, те пластунские батальоны много взяли от старых пластунов и в военном искусстве, и в традициях, но настоящих посвященных там было немного, разбредясь по миру, они снова вынуждены были перейти на нелегальное положение. Но даже и в таком урезанном виде пластунские батальоны, ряды которых пополнялись самыми бедными черноморцами (в пехоту попадал казак, который не мог приобрести себе коня), на две головы стояли выше по сравнению с пехотой любой страны.