Нельзя не согласиться с президентом Финляндии У. Кекконеном, который отмечал, что безопасность как Финляндии, так и Ленинграда – это проблема вековой давности и попытка разрешить ее войной никогда не приводила к успеху. «Национальные предрассудки и политическое недоверие не давали возможности найти решение этой проблемы на путях сотрудничества, основанного на взаимном доверии. Надо было пройти через ужасные страдания, прежде чем мы смогли прийти к выводу, что самая лучшая гарантия безопасности в отношениях между Финляндией и Советским Союзом – это доброе соседство, основанное на взаимном доверии, что включает в себя также уважение самобытной жизни другой страны»[535].
Установившиеся в послевоенное время добрососедские взаимоотношения между СССР и Финляндией не препятствуют, а, наоборот, предполагают всестороннее и объективное рассмотрение трагических страниц в истории наших стран, и, разумеется, особенно войны 1939–1940 гг., в интересах дальнейшего укрепления этого добрососедства. В одном из своих заявлений 19 сентября 1974 г. президент Финляндии У. Кекконен сказал: «Дело не в том, чтобы стыдиться мрачного прошлого, даже если оно обагрено кровью. Из такого прошлого надо извлекать уроки»[536]. Призыв извлечь уроки из прошлого касается, очевидно, и Советского Союза.
Официальные представители Финляндии отвергают утверждения, что именно их страна начала войну против СССР или спровоцировала ее. Об этом, в частности, заявил глава финской делегации на переговорах в Москве в марте 1944 г. Ю. Паасикиви, и Молотов, по существу, с ним согласился[537].
Преемник Паасикиви на посту президента Финляндии Урхо Кекконен, который в начале 50-х годов участвовал в переговорах в Москве, вспоминая о беседе с Молотовым, отмечал: «Я высказал сожаление, что события прошлого приняли такой оборот, и сказал, что не знаю, была ли в этом вина только Финляндии, и что, возможно, Финляндия явилась главным виновником. Молотов ответил, что и мы тоже были виноваты. Следовательно, обоюдное подозрение вызвало не лучшие действия обеих сторон»[538].
Как показал более чем 40-летний послевоенный опыт, обе соседние страны постоянно расширяли и углубляли свое сотрудничество на благо обоих народов. Миролюбивый внешнеполитический курс Финляндии вошел в историю под названием «линии Паасикиви – Кекконена».
Таковы были политические уроки, извлеченные государственными деятелями и народами обеих стран из этой злополучной войны.
Но эта война преподнесла, и в первую очередь нашей стране и ее Вооруженным Силам, немало поучительных военно-оперативных уроков. Правда, в официальной пропаганде действия советских войск преподносились в мажорной тональности. В печати, особенно в «Красной Звезде», публиковались репортажи о массовых подвигах советских воинов, о высоком уровне советского военного искусства и т. д. Целые газетные полосы занимали списки Героев Советского Союза и награжденных высшими государственными орденами.
Но вместе с тем по служебной, закрытой линии принимались срочные и радикальные меры по исправлению выявленных пороков в нашем военном строительстве, по совершенствованию боевой и политической подготовки войск. Главное командование Красной Армии сделало серьезные самокритичные выводы как из самого факта советско-финляндской войны, так и из того влияния, которое она оказала на международную обстановку в Европе. По докладу Ворошилова итоги войны были обсуждены на внеочередном Пленуме ЦК ВКП(б), проходившем в марте 1940 г. сразу же после прекращения военных действий. Затем в середине апреля 1940 г. состоялось расширенное заседание Главного военного совета с участием руководящего командного состава действующей армии вплоть до командиров дивизий.
Было признано, что в ходе войны Красная Армия приобрела опыт прорыва мощного укрепленного района в условиях суровой зимы, который послужил дальнейшему развитию тактики и оперативного искусства Красной Армии, улучшению организационной структуры, вооружения, совершенствованию управления войсками.
Вместе с тем отмечалось, что война стоила лишних жертв, которых можно было избежать, выдвигались предложения коренным образом улучшить качество вооружения, организацию, обучение и воспитание войск. Весьма громоздкими для данного театра оказались стрелковые дивизии с трудноуправляемыми тылами. Не существовало специальных лыжных подразделений – они стали создаваться лишь в ходе войны. Пехота не умела вести бой на лыжах, и в этом она во многом уступала финским солдатам. В ходе боев обнаружились серьезные пробелы в снабжении войск, в неудовлетворительном состоянии оказалась автомобильно-дорожная служба. Командный состав плохо знал противника, его организацию, вооружение, тактику. Командиры практически не понимали реальной опасности, которую представляла собой линия Маннергейма.
«Война с Финляндией показала, что уровень подготовки командного состава, его представление о войне и бое оказались не вполне отвечающими действительным требованиям и реальным условиям современности. Это привело к лишним потерям, вскрыло низкую тактическую и стрелковую подготовку войск, неподготовленность некоторых командиров и начальников к управлению войсками в современном сложном бою и неумение правильно использовать технические средства борьбы»[539] – так докладывал в ЦК партии начальник политического управления Красной Армии армейский комиссар I ранга Мехлис 23 мая 1940 г. Причинами этих отрицательных моментов автор считал неправильное освещение интернациональных задач, такие установки в воспитательной работе советских воинов, как непобедимость Красной Армии, армия героев, абсолютное техническое превосходство Красной Армии и др. Мехлис с удовлетворением воспринял восстановление в армии в 1940 г. дисциплинарных (штрафных) частей, упраздненных в 1934 г.
Было признано, что способы использования танковых войск оказались неудовлетворительными. Отсутствовало массированное применение танков. С учетом этого опыта уже в мае 1940 г. было принято решение о создании шести танковых корпусов, затем еще трех, а с февраля 1941 г. началось формирование еще 20 танковых корпусов. Это были крупные соединения. Каждое из них по штату должно было иметь 36 тыс. человек, 1 031 танк, 268 бронемашин, 358 орудий и минометов, 352 трактора и 5 165 автомашин. Но их формирование шло медленно, не хватало техники и офицерского состава. Поэтому к 22 июня 1941 г. ни один из этих корпусов полностью укомплектован не был.
Война с Финляндией потребовала серьезно заняться производством минометов. В этом деле были достигнуты неплохие результаты. Если на 1 января 1939 г. Красная Армия имела более 3 тыс. минометов, то к 22 июня 1941 г. – уже 57 тыс.[540] Неоправданными оказались некоторые нормы снабжения войск, не хватало спецобмундирования для лыжников. Опыт первых недель советско-финляндской войны показал нецелесообразность создания ударной и сковывающей групп боевого порядка, так как сковывающая группа некоторое время бездействовала. В последующий период войны подобная тактика была отменена.
Была дана высокая оценка действиям авиации, которая наносила удары по железнодорожным объектам, военным заводам, портам в Ботническом заливе и правительственным зданиям в Хельсинки. Но отмечалась слабая подготовка штурманского состава, что влияло на точность бомбовых ударов.
Обеспеченность финских войск автоматическим оружием, которое применялось весьма эффективно, подтолкнула советское командование серьезно заняться этой проблемой. К началу гитлеровской агрессии было произведено 100 тыс. автоматов, что было крайне мало для многомиллионной армии. Слабым местом в действиях советских войск было неумелое взаимодействие между наземными силами и авиацией, а также между соединениями и частями.
