В морально-политическом плане слабой стороной было то, что рядовые воины не понимали целей войны, а политработникам трудно было обосновывать эти цели.

Опыту войны были посвящены и письма ее участников, адресованные Ворошилову. В них высказывались мнения не только о действиях наших войск, но и финской армии. Так, в одном из таких писем командарм II ранга Н. Н. Воронов отмечал, что финские войска отличаются высокой одиночной тактической и стрелковой подготовкой. Они умело владеют лыжами, превосходные снайперы, для освещения местности часто используют ракеты, четко ориентируются на местности. Хорошо продумана экипировка солдат. Вместе с тем финны, будучи сильны в обороне, слабо подготовлены к наступательным действиям. Основной вид таких действий – это просачивание мелких подразделений в наши фланги и тылы. Финская армия располагает устаревшей артиллерией при острой нехватке снарядов[541].

Анализу действий Красной Армии в советско-финляндской войне большое внимание было уделено в акте приема-сдачи Наркомата обороны СССР в мае 1940 г., когда наркомом обороны вместо Ворошилова был назначен Маршал Советского Союза Тимошенко. В этом документе говорилось, в частности, что представления командного состава Красной Армии о войне не вполне отвечают действительным требованиям и реальным условиям, в которых протекает современная война.

Ссылаясь на опыт советско-финляндской войны, авторы документа пришли к выводу: «Глубоко укоренился вредный предрассудок, что якобы население стран, вступающих в войну с СССР, неизбежно и чуть ли не поголовно восстанет и будет переходить на сторону Красной Армии, что рабочие и крестьяне будут нас встречать с цветами… Война в Финляндии показала, что мы, не ведя политической разведки в северных районах, не знали, с какими лозунгами идти к этому населению и как вести работу среди него. Мы часто обращались в своей пропаганде к финским крестьянам северных районов, как к труженикам, а оказывается, этот крестьянин шюцкоровец – крупный кулак. Столкновение с действительностью нередко ошарашивало нашего бойца и командира, знавшего население зарубежных стран по трафаретным лозунгам и упрощенной пропаганде»[542].

Действительно, высшее советское военное руководство было дезориентировано старыми стереотипами о готовности всего «рабочего класса капиталистических стран» встать на защиту Советского Союза. Так, в оценочном докладе генштаба Ворошилову от 10 ноября 1939 г. о положении в Финляндии утверждалось, будто «рабочие массы и беднейшие слои крестьянства выражают скрытое недовольство политикой правительства, требуют улучшения отношений с СССР и угрожают расправой всем, кто ведет политику, враждебную Советскому Союзу…»[543].

В свое время авторы «Краткого курса истории ВКП(б)» с восторгом отмечали способность Сталина – военного деятеля в годы гражданской войны – учитывать при разработке стратегических планов морально-политические аспекты. Речь шла, в частности, о «сталинском» плане разгрома Деникина с нанесением главного удара не со стороны донских степей с враждебным казачьим населением, а со стороны рабочего Донбасса, где Красной Армии будет обеспечена поддержка.

Если Сталин действительно обладал такими способностями, что весьма сомнительно, то при планировании войны против Финляндии он их не проявил. Сталин не знал морально-политической обстановки в стране, с которой он собирался воевать. Ознакомление с этим документом неизбежно приводит к выводу, что содержавшиеся в нем резкие и нелицеприятные оценки явились следствием осмысливания военно-стратегических уроков советско-финляндской войны и стремления Сталина найти очередных виновников в ряде провалов в области военного строительства»[544].

Свой «вклад» в дезориентацию советского руководства о положении в Финляндии внесли некоторые коммунисты и деятели Коминтерна, переоценившие просоветские позиции финских трудящихся. Кстати, это касалось не только Финляндии.

«Финская война была для нас большим срамом и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечатления за рубежом, да и внутри страны, – рассказывал А. М. Василевский. – Все это надо было как-то объяснить. Вот тогда и было созвано у Сталина совещание, был снят с поста наркома Ворошилов и назначен Тимошенко. Тогда же Шапошников, на которого Сталин тоже посчитал необходимым косвенно возложить ответственность, был под благовидным предлогом снят с поста начальника Генерального штаба и назначен заместителем наркома с задачей наблюдать за укреплением новых границ»[545].

Разработанные на основе опыта советско-финляндской войны мероприятия были положены в основу плана повышения боевой готовности войск и частично сыграли свою роль в преддверии Великой Отечественной войны. Однако не все из них были реализованы к июню 1941 г.

Генеральные штабы Германии, Италии и их противников на Западе как в ходе советско-финляндской войны, так и особенно после ее окончания внимательно изучали состояние и действия советских войск. Военные атташе этих стран в своих донесениях были единодушны в оценке упорства советского солдата в обороне, что признавал и противник. Так, маршал Маннергейм в своих послевоенных мемуарах называл советского пехотинца «стойким и героическим»[546]. Подчеркивались отличные качества артиллерии, высоко оценивалось массированное применение танков и артиллерии. Однако весьма критически военные специалисты отзывались о профессионализме советских командиров всех рангов, их неумении организовать взаимодействие на поле боя, беззаботности относительно потерь и здоровья красноармейцев. В донесениях послов и военных атташе отмечался крайне низкий уровень воинской дисциплины в Красной Армии. Германский военный атташе докладывал, например, что «советские солдаты о дисциплине вообще не имеют никакого понятия».

На основании этих донесений в столицах западных держав делали далеко идущий, но все же ошибочный вывод об общей слабости СССР в военном отношении. В Лондоне и Париже считали, что Советский Союз не может рассматриваться как серьезный партнер в возможных переговорах о военном сотрудничестве.

Шведская газета «Тиденс тейн» в статье «Секреты Красной Армии» от 29 марта 1940 г. пришла к выводу, что «финско-русская война разоблачила больше секретов Красной Армии, чем любознательный разведчик узнал бы за 20 лет ее существования». Именно в Финляндии, считает автор, Красная Армия прошла свое настоящее испытание, ибо она столкнулась с первым серьезным противником, который славится своими лучшими солдатами-одиночками. Далее в подтверждение своего вывода автор ссылается на судьбу 44-й советской дивизии, которая была уничтожена финнами. Здесь финны захватили лучшее русское вооружение – новые орудия, противотанковые орудия, пулеметы и револьверы. Автор дает высокую оценку вооружению и боевому снаряжению солдат, созданному в России, что свидетельствует о способностях русских конструкторов.

Соответствующие выводы были сделаны и в Берлине. Гитлер утверждался во мнении, что СССР – это колосс на глиняных ногах, с которым нетрудно будет справиться в предстоящем военном столкновении. Еще в начале января 1940 г. германский посланник в Хельсинки Блюхер представил в МИД анализ состояния Красной Армии и ее действий. Он, в частности, писал, что на протяжении шести недель Финляндия представляет собой подопытного кролика, на котором испытывается качество Красной Армии и военная мощь большевизма. Автор приходит к выводу, что результат этого эксперимента однозначный: несмотря на превосходство в живой силе и технике Красная Армия терпела одно поражение за другим, оставляла тысячи людей в плену, теряла сотни орудий, танков, самолетов и в решающей мере не смогла завоевать территорию. «Правительство» Куусинена не нашло в стране никакого отклика, даже рабочий класс стоял против него.