Если это был их дом, то они были дома.

На следующий день показалось солнце — тяжёлое и яркое, осветившее пляж и крыши. Волны сверкали в лучах света. Джеку показалось, что солнечный свет здесь не такой, как в Калифорнии — менее яркий, более холодный. Волны набегали и вновь возвращались в океан, потом опять набегали, окаймлённые золотой полоской. Джек отошёл от окна, привёл себя в порядок и оделся; он чувствовал, что пора идти на остановку школьного автобуса. Семь-пятнадцать. Но, конечно, в школу он сегодня не пойдёт; жизнь все ещё не нормализовалась; он и его мать, при желании, могли бы спать по двенадцать часов в сутки. Ни уроков, ни домашних заданий… никаких дел, кроме приёма пищи.

Да и был ли сегодня учебный день? Джек споткнулся о ножку кровати, и его охватила паника: как узок стал его мир… Он не сообразил, что сегодня суббота. Мальчик попытался мысленно вспомнить какой-либо примечательный день, и стал отсчитывать дни вперёд. Если допустить, что это было воскресенье, то сегодня получается четверг. По четвергам он ходил в компьютерный класс с мистером Бальго и занимался спортом. Но это было тогда, когда его жизнь текла нормально. И хотя с тех пор прошло не более месяца, мальчику показалось, что минули годы…

Из спальни он вышел в гостиную, раздвинул тяжёлые шторы, и в окно хлынул свет, озарив всю комнату и заиграв на мебели. Потом Джек нажал на кнопку телевизора и опустился на кушетку. Прошло не менее четверти часа, а мать все ещё спала. Наверное, виной тому выпитые накануне три бокала мартини.

Джек отвёл взгляд от двери комнаты матери.

Двадцать минут спустя он тихо постучал в её дверь.

— Мам? — В ответ прозвучало сонное бормотание. Мальчик распахнул дверь. Лили раскинулась на подушках и из-под полуприкрытых век смотрела на него.

— Доброе утро, Джекки! Который час?

— Около восьми.

— О, Боже. Ты голоден? — Она села и начала кулаками тереть глаза.

— Слегка. Меня тошнит от скуки. Я надеялся, что ты скоро встанешь.

— Мне бы не хотелось подниматься. Как ты полагаешь? Спустись в столовую и позавтракай. А потом прогуляйся на пляж, ладно? Если дашь мне ещё часок поспать, то твоей маме будет значительно лучше.

— Хорошо, — сказал он. — Конечно. Увидимся позже.

Её голова покоилась на подушке.

Джек выключил телевизор, и, проверив, есть ли в кармане ключ, вышел из комнаты.

В лифте пахло камфорой и аммиаком — горничная разлила химикаты. Дверь открылась: сидящий за конторкой клерк взглянул на него и с отвращением отвернулся. Даже если ты ребёнок кинозвезды, не стоит стараться выделиться, сынок… А почему ты не в школе?

Джек вошёл в столовую и увидел ряды пустых столов в полутёмном зале. Официантка в белой блузке и красной плиссированной юбке взглянула на него и отвернулась. В другом конце зала завтракали бедные пожилые супруги. Других желающих поесть не было. Когда Джек посмотрел на них, старик разрезал на четыре части крутое яйцо, ухаживая за своей женой.

— Столик на одного? — позади него материализовалась официантка, протягивая меню.

— Я передумал, прошу прощения, — Джек вышел.

Кафе, магазины — все здесь пребывало в запустении. Бармен умирал от скуки, глядя на поджаривающиеся в гриле ломтики ветчины. Лучше он подождёт, пока проснётся мать; нет, он лучше пойдёт и купит в каком-нибудь магазине пирожок и пакет молока.

Джек с усилием толкнул тяжёлую дверь и вышел из гостиницы. На секунду солнечные лунки ослепили его. Спустившись по ступенькам, он направился через небольшой парк к выходу из гостиницы.

Что будет, если она умрёт? Что будет с ним — куда он пойдёт, кто будет о нем заботиться, если вдруг произойдёт ужаснейшая из вещей, — и она умрёт в этой гостиничной комнате, умрёт, как все вокруг умирают???

Джек тряхнул головой, желая отогнать от себя эти мысли. Он не должен плакать, он не должен думать о «Тэрритун» и о том, как мать похудела. Он гнал от себя мысль о том, как, в сущности, она беспомощна и нуждается в том, чтобы ею руководили.

Джек шёл быстро, почти бежал, засунув руки в карманы. «Она все время куда-то спешит, сынок, и ты спешишь вместе с нею». Спешит, но откуда? И куда? Неужели сюда, в это пустынное местечко?

Он добрался до центральной улицы городка. Перед глазами мальчика стоял водоворот, увлекающий его в бездну, в которой нет спасения. В пустом пространстве парила чайка, широко раскрыв крылья. Она высматривала себе добычу. Джек увидел на песке её расплывчатую тень.

Где-то здесь, в Стране Чудес, был Лестер — Смотритель Территорий, чернокожий с серебристо-седыми волосами и изборождённым морщинами лицом. Именно Смотритель был нужен Джеку сейчас. Это было так же очевидно, как внезапно прозвучавший внутри мальчика голос отца его друга Ричарда.

Кричала чайка, волны искрились под лучами солнца. Джеку показалось, что и Смотритель, и дядя Морган — фигуры почти аллегорически противоположные, как если бы они были скульптурами «НОЧЬ» и «ДЕНЬ», «ЛУНА» и «СОЛНЦЕ»… свет и тьма. С тех пор, как Джек понял, что его отец нашёл бы общий язык со Смотрителем Территорий, он почувствовал к этому человеку удивительное доверие. Ну а дядя Морган… он являлся как будто другой ипостасью бытия. Жизнь дяди Моргана заполняли бизнес, сделки, деловые операции; он был так самолюбив, что не мог пережить даже проигрыш в теннис. Это целиком унаследовал его сын, тяжело страдавший, если проигрывал хоть пенни. Джек подумал, что дядя Морган иногда мошенничает в игре… и он не тот человек, который достойно примет поражение.

НОЧЬ и ДЕНЬ, ЛУНА и СОЛНЦЕ, ТЬМА и СВЕТ, и светлым началом здесь был чернокожий старик. Чем дольше Джек думал об этом, тем ближе подступал к нему страх. Он ускорил шаг и побежал.

Мальчик увидел Смотрителя. Тот стоял на коленях позади серого здания и соединял концы оборванного провода. Седая голова старика склонилась до земли, спина, обтянутая зеленой рабочей курткой, сгорбилась, башмаки напоминали два комка грязи. Мальчик вдруг понял, что вряд ли сможет рассказать что-нибудь старому сторожу. Скорее всего он вообще ничего не расскажет. Смотритель зачистил ножом оголённый конец провода, и соединил его с другим. Джек наблюдал за его работой. Безумием было думать, что Смотритель действительно способен чем-нибудь ему помочь. Чем он поможет, старый привратник в заброшенном парке?

Потом Смотритель оглянулся и заметил присутствие мальчика. На его лице засветилась доброжелательная улыбка. Джек почувствовал себя в безопасности.

— Странник Джек, — сказал Смотритель. — А я-то уж было испугался, что ты забыл ко мне дорогу, хотя мы и стали друзьями. Рад вновь видеть тебя, сынок.

— И я, — ответил Джек. — Я тоже рад тебя видеть.

Смотритель спрятал нож в карман и с неожиданной лёгкостью выпрямился.

— Эта тишина давит на уши, — сказал он, окинув Джека ласковым взглядом. — Я как раз сейчас думал об этом. Старый добрый мир становится все хуже. Путешественника Джека это тревожит. Верно?

— Да, что-то в этом роде, — начал Джек. Он ещё не продумал до конца, как рассказать о тревожащих его вещах. Это не укладывалось в обычные фразы, потому что в обычных фразах все выглядело имеющим смысл! Раз… два… три… Жизнь Джека сейчас не укладывалась в обычные рамки. Невысказанные слова рвались из груди наружу.

Он с отчаянием посмотрел на стоящего перед ним высокого седого человека. Руки Смотритель засунул глубоко в карманы; седые брови нахмурились, образуя глубокую вертикальную складку. Взгляд его светлых, почти бесцветных глаз встретился со взглядом Джека — и внезапно мальчику опять стало легче. Он не понимал, отчего именно, но Смотрителю удавалось управлять его чувствами; как-будто они встретились не неделю, а много лет назад, и сказали друг другу гораздо больше, чем просто несколько слов.

— Ну, на сегодня хватит работать, — сказал Смотритель, глядя в сторону Альгамбры. — Ещё немного, и я упаду от усталости. Ты ведь ещё не видел мою контору?