— Играть — да. Но сейчас вы говорите о настоящем! Не о подделке. — «Я весь подделка, разве вы еще не поняли?» — Я изучал только внешнее. Суть я едва ли могу себе представить.

— Но, видите ли, — сказал Грегор, — мы все с этого начинаем. Играем. Роль — это личина, но постепенно под ней появляется реальная плоть.

— Стать механизмом?

— Некоторые становятся. Это патологический вариант графа, и такие существуют. Другие становятся… более человечными. Механизм, роль становятся обжитым протезом, который служит человеку. На мой взгляд, оба типа полезны. Надо просто сознавать, в чем именно заблуждается тот, с кем имеешь дело.

Да, графиня Корделия явно приложила руку к воспитанию императора. Марк видел ее влияние, словно фосфоресцирующий след в темноте.

— И чем они вам полезны?

Грегор пожал плечами:

— Надо сохранять мир. Надо не дать различным партиям уничтожить друг друга. Надо быть абсолютно уверенным в том, что ни один галактический захватчик снова не поставит свой сапог на барраярскую землю. Надо способствовать экономическому развитию. Леди Мир первой попадает в заложницы, когда ощущается экономический дискомфорт. Тут мое правление необычайно благословенно: мы терраформируем второй континент и открыли для колонизации Зергияр. После того, как нам наконец удалось справиться с этими подкожными паразитами. На освоение Зергияра уйдет вся энергия нескольких поколений. Я в последнее время изучал историю колонизации: хочу проверить, скольких ошибок мы сможем избежать… В общем, так.

— И все равно я не хочу быть графом Форкосиганом.

— Если Майлза нет, нельзя сказать, чтобы у вас оставался выбор.

— Глупости. — «По крайней мере хотелось бы думать, что это глупости». — Вы сами только что сказали, что это вполне заменимая роль. Если понадобится, можно найти кого-нибудь ничуть не хуже. Например, Айвена.

Грегор невесело улыбнулся:

— Признаюсь, я часто пользовался тем же аргументом. Хотя в моем случае речь идет о потомстве. Кошмары относительно дальнейшей судьбы различных частей моего тела — ерунда по сравнению с тем, что станет с моими гипотетическими детьми. И я не намерен жениться на каком-то форовском бутончике, чье фамильное древо скрещивалось с моим за последние шесть поколений не меньше шестнадцати раз. — Он быстро взял себя в руки, виновато поморщившись.

И в то же время этот человек настолько хорошо владел собой, что у Марка возникло подозрение, что даже эта демонстрация тайных чувств не случайна.

У него разболелась голова. Без Майлза… При Майлзе все эти барраярские дилеммы были бы уделом Майлза. А он, Марк, был бы волен… волен разбираться с собственными дилеммами как минимум. Со своими собственными, а не с этими, навязанными со стороны.

— Графство — не мое призвание. Талант. Интерес. Предназначение. Что угодно — я не знаю… — Он потер затылок.

— Страсть? — подсказал Грегор.

— Да. Это слово подойдет. Графство — не моя страсть.

Помолчав секунду, Грегор с любопытством спросил:

— А что ваша страсть, Марк? Если не власть, не богатство… Кстати, вы даже не упомянули о богатстве.

— Иметь столько денег, чтобы уничтожить дом Бхарапутра, настолько недостижимо, что… просто не обсуждается. Такое решение мне недоступно. Я… я… Некоторые люди — каннибалы. Дом Бхарапутра, его клиенты… Я хочу остановить каннибалов. Ради этого не обидно утром вставать с постели.

Марк заметил, что голос его зазвучал громче, и снова ссутулился в мягком кресле.

— Иначе говоря… у вас страсть к правосудию. Или, смею ли я сказать — к безопасности? Странное эхо вашего… э-э предка.

— Нет-нет! — «Ну… может быть, немного». — Надо полагать, на Барраяре тоже есть каннибалы, но они не вызвали моего непосредственного интереса. Я не мыслю категориями правопорядка, потому что на Архипелаге Джексона трансплантация мозга не является противозаконной. Так что полицейский — не решение. Или… это должен быть чертовски необычный полицейский.

«Например, тайный агент Имперской службы безопасности?» Марк попытался представить себе инспектора-следователя с правом на возмездие. Почему-то ему все время представлялся Майлз. Черт бы побрал этого Грегора.

«Не полицейский. Странствующий рыцарь. Графиня дала абсолютно точное определение».

Но сейчас странствующим рыцарям нет места: полицейским пришлось бы их всех арестовать.

Грегор откинулся назад с выражением чуть заметного удовлетворения.

— Это очень интересно. — Он был так сосредоточен, словно пытался запомнить сложный код к сейфу. Соскользнув с табуретки, Грегор прошелся вдоль окон, чтобы посмотреть вниз с несколько другой точки. Остановившись лицом к свету, он заметил: — Кажется, ваша возможность в будущем заняться своей… страстью довольно сильно зависит от возвращения Майлза.

Марк вздохнул:

— Это не в моей власти. Мне никогда не позволят… Что я могу, чего не могла бы Служба безопасности? Может, они его найдут. Со дня на день.

— Иными словами, — медленно проговорил Грегор, — на самую важную вещь в вашей жизни вы сейчас не имеете совершенно никакого влияния. Примите мои глубочайшие соболезнования.

Марк невольно обратился к откровенности:

— Я здесь практически пленник. Я ничего не могу — и уехать мне нельзя!

Грегор наклонил голову:

— Вы пробовали?

Марк помедлил:

— Ну… вообще-то нет.

— А! — Грегор отвернулся от окна и, вынув из внутреннего кармана пиджака пластиковую карточку, протянул ее через пульт Марку. — Мой Голос не распространяется за границы Барраярской империи, — сказал он… — Тем не менее… вот мой личный номер комм-связи. Ваш вызов пройдет только через одного человека. Вы будете в списке. Просто назовите свое имя — и вас соединят со мной.

— Э-э… спасибо, — смущенно сказал Марк. На карточке была только цепочка цифр и никаких имен. Он очень тщательно ее спрятал.

Грегор прикоснулся к булавке на пиджаке, включающей аудиосвязь, и вызвал Кеви. Через несколько секунд в дверь постучали. Вошел Айвен. Марк, который начал крутиться в кресле Грегора (оно не скрипело), смущенно выбрался из него.

Грегор с Айвеном попрощались так же лаконично, как и поздоровались, и Айвен увел Марка из комнаты в башне. Когда они поворачивали за угол, Марк оглянулся на звук шагов. Кеви уже вел на аудиенцию к императору следующего посетителя.

— Ну и как? — поинтересовался Айвен.

— Меня просто выжали, — признался Марк.

Айвен мрачно улыбнулся:

— Грегор это умеет, когда выступает как император.

— Выступает? Ты хотел сказать — играет роль?

— О, нет. Он не играет.

— Он дал мне свой личный номер.

«И, похоже, забрал у меня все секреты».

Айвен изумленно поднял брови:

— Добро пожаловать в клуб избранных. Я могу пересчитать всех, у кого он есть, по пальцам — и даже не снимая ботинок.

— И Майлз… был среди них?

— Конечно.

Айвен, не иначе как следуя указаниям графини, пригласил его на ленч. Они отправились в караван-сарай — район, расположенный неподалеку от замка Форхартунг. Поездки в машине Марку удалось избежать только благодаря тому, что этот древний район славился чрезвычайно узкими переулочками.

Караван-сарай мог служить живой иллюстрацией социального развития Барраяра. Его древнейшую часть вычистили и отреставрировали, превратив в декоративный лабиринт магазинчиков, кафе и маленьких музеев. Днем там было многолюдно: горожане закусывали в уютных кафе, приезжие осматривали достопримечательности.

Но изменения коснулись только центральной части караван-сарая, расположенной у реки. На окраинах, ближе к югу, все еще оставались злачные места: в былые времена весь район пользовался дурной славой.

По дороге Айвен с гордостью показал Марку здание, где он якобы родился во время войны с Фордарианом. Теперь там продавались дорогие ковры ручной работы. Айвен так гордо говорил об этом событии, что Марк стал искать взглядом мемориальную доску. Но доски не оказалось.