Все это звучало очень складно, но только никак не складывалось. Словно он слышал эту историю очень давно, в детстве, и вот теперь столкнулся с ней снова. «В прежней жизни». Словно он видел что-то знакомое сквозь тусклое стекло. Он прикоснулся ко лбу, боль нарастала. Вербена с тревогой проследила за его жестом.

— Разве у вас нет медицинских данных? Хоть чего-то?!

— Не без риска нам удалось достать материалы по созданию бхарапутрянского клона. К сожалению, они обрываются на четырнадцатом году жизни. Об адмирале Нейсмите мы не знаем абсолютно ничего. Имея только одну координату, нельзя определить местонахождение точки.

Он повернулся к Вербене:

— Ты меня знаешь снаружи и изнутри. Разве ты не можешь сказать?

— Ты такой странный. — Вербена покачала головой. — Знаешь, ведь у тебя половина костей заменена пластиковыми. А на настоящих — следы старых переломов, старых травм… Мне кажется, ты не только старше, чем клон Бхарапутры, ты старше и оригинала, лорда Форкосигана, — а это невозможно. Если бы могли получить хоть одну определенную зацепку! Те воспоминания, о которых ты рассказал, страшно двусмысленные. Тебе знакомо оружие — как должно было быть знакомо адмиралу, — но бхарапутрянского клона готовили в убийцы. Ты помнишь Сера Галена, а это мог помнить только клон. Про сахарные деревья я узнала. Их называют кленами и происходят они с Земли, куда увезли учиться бхарапутрянского клона. И так далее.

Она бессильно развела руками.

— Раз не получаете правильного ответа, — медленно проговорил он, — значит, не задаете правильного вопроса.

— И какой вопрос — правильный?

— Почему… почему вы не вернули мое тело дендарийцам за вознаграждение? Или почему не продали меня барону Риовалю, раз я так ему нужен? Зачем было меня оживлять?

— Барону Риовалю я не продам и лабораторной крысы, — решительно заявила Лилли, мимолетно улыбнувшись. — У нас старые счеты.

Насколько старые? Старше него, кто бы он ни был.

— А что до дендарийцев… Может, нам еще придется с ними говорить. В зависимости от того, кто вы.

Он почувствовал, что они приближаются к сути дела.

— Четыре года назад адмирал Нейсмит посетил Архипелаг Джексона и помимо того, что великолепно наколол Риоваля, он еще и увез с собой некоего доктора Хью Канабе, одного из главных генетиков Бхарапутры. Ну, я Канабе знала. И что еще важнее, я знала, сколько Васа Луиджи и Лотос заплатили, чтобы его заполучить, и сколькими тайнами дома он владел. Они никогда не отпустили бы его живым. Но он исчез, и никто из джексонианцев больше не смог его отыскать. Если допустить, что Канабе не выпихнули из люка в космос… Адмирал Нейсмит продемонстрировал, что способен помочь людям выбраться отсюда. Более того, это то, чем он славится. Вот почему он нас интересует.

— Вы хотите улететь отсюда? — Он оглядел комфортабельное и отгороженное от мира маленькое царство Лилли Дюроны. — Почему?

— У меня с Джоришем Стойбером — бароном Феллом — Сделка. Сделка давнишняя, а мы очень старые договаривающиеся стороны. Мое время определенно кончается, а Джориш становится, — она поморщилась, — ненадежен. Если я умру, или он умрет, или ему удастся перенести свой мозг в более молодое тело, как он уже один раз попытался сделать, старой Сделке придет конец. Группе Дюрона могут предложить менее выгодные условия, чем те, на которых мы существовали в доме Фелл. Ее могут разбить, продать, ослабить так, что она станет открыта для нападений со стороны старых врагов, например Ри, который никогда не забывает оскорблений или обид. Ее могут заставить выполнять такую работу, с какой мы не хотим иметь дело. Я уже несколько лет ищу возможность уехать. Адмиралу Нейсмиту такая возможность известна.

Ей хочется, чтобы он был адмиралом Нейсмитом, — он явно более ценный из двух клонов.

— А что, если я — тот, другой?

— Вас могли бы выкупить.

Кто он? Спаситель или товар? Вот это выбор! У Вербены был очень смущенный вид.

— А кто я для вас, если я не смогу вспомнить, кто я?

— Вообще никто, человечек.

На мгновение ее глаза блеснули, как осколки обсидиана.

Эта женщина почти век смогла прожить на Архипелаге Джексона. Не следует недооценивать ее безжалостность только на том основании, что она почему-то предубеждена против пересадки мозга в тело клона.

Они допили чай и вернулись к Вербене.

— Что из этого показалось тебе знакомым? — озабоченно спросила его Вербена, когда они уселись вдвоем на ее маленьком диванчике.

— Все, — озадаченно ответил он. — И в то же время… Лилли словно надеется, что я смогу умчать вас отсюда, как волшебник. Но даже если я — адмирал Нейсмит, я не могу вспомнить, как я это делал!

— Ш-ш, — попыталась она его успокоить. — Я готова поклясться, что ты уже дозрел до каскада воспоминаний. Я почти вижу, как он начинается. Речь у тебя за эти несколько дней стала гораздо лучше.

— Это все терапевтические поцелуи, — улыбнулся он, надеясь, что комплиментом заработает продолжение лечения. Но остановившись, чтобы отдышаться, сказал: — Я этого и не вспомню, если я — другой. Я помню Галена. Землю. Дом в Лондоне… А как звали того клона?

— Мы не знаем. Правда, не знаем.

— Адмирал Нейсмит… не должен бы называться Майлзом Нейсмитом. Он должен был бы быть Марком Пьером Форкосиганом. — Откуда он, к черту, это узнал? Марк Пьер.

«Петер Пьер. Петер, Петер, в жопе ветер!» — насмешливо крикнул кто-то из толпы, и старик пришел в такую ярость, что его пришлось удерживать… кому? Картина снова расплылась. «Деда?»

— Если изготовленный бхарапутрянами клон — третий сын, то он может зваться как угодно.

«Нет, тут что-то не так».

Он попытался представить себе детство адмирала Нейсмита в рамках секретной операции цетагандийцев. Свое собственное детство? Оно должно быть необычайным, если он сумел не только сбежать в восемнадцатилетнем возрасте или раньше, но и скрыться от цетагандийской разведки и в течение года сделать такую блестящую карьеру. Но он ничего не мог себе представить из этой юности. Полный провал.

— А что вы сделаете со мной, если я — не Нейсмит? Будете держать в качестве домашней собачонки? Сколько?

Вербена нервно прикусила губу.

— Если ты — клон, сделанный бхарапутрянами, то тебе самому надо как можно скорее бежать с Архипелага Джексона. Налет дендарийцев ужасно повредил штаб-квартиру Васа Луиджи. Ему надо отомстить не только за убытки, но и за кровь. И раненую гордость. Если это так… я попробую помочь тебе улететь.

— Ты? Или вы все?

— Я никогда не действовала вразрез с интересами Группы. — Встав, она принялась расхаживать по гостиной. — Но ведь я прожила год на Эскобаре одна, когда проходила обучение по криооживлению. Я часто думала… каково это — быть половиной пары. А не одной сороковой группы. Я ощущала бы себя более весомой?

— Ты ощущала себя более весомой, когда была вообще единицей, на Эскобаре?

— Не знаю. Это глупая мечта. И все же… нельзя не думать о Лотос.

— Лотос. Баронесса Бхарапутра? Та, которая ушла из вашей группы?

— Да. Вторая дочь Лилли, следующая после Сирени. Лилли говорит… если не будем держаться вместе, то поодиночке все погибнем. На Архипелаге Джексона не выжить одному. Тут никому нельзя выжить.

— Интересный парадокс. Ставит перед настоящей дилеммой.

Она вгляделась в его лицо, ища там иронию, и, найдя, нахмурилась:

— Это не шутка.

Да уж. Даже материнская стратегия самовоспроизведения, которую взяла на вооружение Дюрона, не вполне решает проблему, как продемонстрировала Лотос.

Еще раз пристально всмотревшись в нее, он вдруг спросил:

— Тебе приказали спать со мной?

Она вздрогнула:

— Нет. Но я попросила разрешения. И Лилли позволила: это может помочь привязать тебя к нашим интересам. — Она помолчала. — Тебе это кажется ужасно бессердечным?

— На Архипелаге Джексона — только предусмотрительным.

А привязанность ведь распространяется на обе стороны. На Архипелаге Джексона не выжить одному. «Но доверять никому нельзя».