Кухарка была фейри без возраста, сколько ей лет точно сказать не смог бы никто. Чуть полноватая, но все равно гибкая и легкая, кухарка порхала по кухне и могла практически из ничего сотворить шедевр. Почему-то семьи у нее не было: ни детей, ни мужа. Возможно из-за того, что Илоа пришлая светлая. А быть может тайна крылась в ее прошлом. Диарра никогда не спрашивала.

— Что с тобой, деточка? — Испуганно спросила женщина. — Съела чего или кто… обидел?

Темная лишь слабо покачала головой.

— Больно очень. — Пожаловалась она.

— Где болит?

— Спина…

Илоа откинула старенькое лоскутное одеяло и изумленно охнула, на смуглой исцарапанной спине, ближе к выступающим позвонкам, явственно пробивались крылья. Еще крошечные, но, несомненно, крепкие и сильные. На таких можно летать высоко в облаках. Кухарка потерла лоб, она никогда раньше не слыхала, чтобы порченое семя обладало крыльями, особенно просто так, не проходя лабиринт. Чудо чудесное.

— Ты полежи пока. Я принесу зелье от боли. Негоже так мучатся.

Диарра шевельнула языком, наткнулась на что-то очень острое и едва не взвыла от нового приступа боли. Да что же такое творится?!!

Когда за кухаркой захлопнулась дверь, девушка пальцами ощупала рот и с удивление обнаружила второй ряд зубов. Они еще не выросли в полной мере, только острые кончики разворошили бедные десна. Болело все это неожиданное богатство просто невыносимо. Хоть плачь, хоть вой. О зубах она решила молчать, если появление крыльев так взволновало светлую, что она скажет о втором ряде зубов? Может забить панику и доложить главе рода. А этих неприятностей никому не нужно.

Вскоре вернулась Илоа и принесла пыльный пузырек с пряным запахом трав. Темная послушно осушила его и стала ожидать, когда неприятные ощущения покинут измученное тело. Тщетно. Боль утихать не желала.

— Мне нужно бежать. Тебе сейчас полегчает. Это очень сильное зелье. — Илоа нежно похлопала ее по плечу и встала на ноги.

Прошел час, еще один. Ничего не изменилось. Пришлось признать: зелье не подействовало. Что делать? Так же с ума сойти можно: еще немного и на стены кидаться будет. Диарра истово желала, чтобы рот, наконец, онемел и, одуряющая зубная боль перестала досаждать. В какой-то момент язык вновь укололся о задний ряд зубов и… задеревенел. Следом за языком бесчувственность охватила весь рот. Боль медленно пропадала.

Темная прикидывала и так, и эдак. На зелье странное явление не списать. То было обычное обезболивающее. Не затуманенный болью мозг анализировал ситуацию и предлагал решения.

Неужели я вырабатываю какой-то специфический яд? Надеюсь, для меня самой это безопасно. — Подумала темная.

Решившись на эксперимент, Диарра вновь представила вещество, что убирает боль и зуд от растущих крыльев. Пофантазировав вволю, почувствовала, как на зубах выступила вязкая жидкость и осторожно прокусила плечо. Боль и правда исчезла, легкий холодок убрал зуд. Онемения, как во рту, не наблюдалось. Пошевелила плечами. Никакого дискомфорта.

Неужели я вырабатываю разные вещества в зависимости от необходимости? Это было бы слишком хорошо. Но я никогда не слышала о ядовитых фейри. Ни о темных, ни о светлых. И в книжках ни намека. — Напряженно думала Диарра, в который раз ощупывая языком новое украшение во рту.

В библиотеке рода отсутствовали специфические книги о физиологии темных. Лишь душераздирающие рассказы об их зверствах и дурном характере. Может в столичной библиотеке что-то можно отыскать или же в самой академии? До воплощения мечты оставалось совсем ничего. Несколько дней и она вольна как ветер!

Тем временем в ритуальном зале собралось все селение. Даже малыши держали сестер и мамок за юбки. В парадных одеждах вышла вперед старейшина и вознесла хвалу богам, предкам и всем светлым, что присутствуют на празднике. Из бокового коридора вышла вереница юных фейри в простых белых рубахах, на распущенных волосах венки из пахучих трав и ярких цветов. Они были бледны, напуганы, но и воодушевлены предстоящим действом. Всем дали выпить из золотой чаши, единственной по-настоящему ценной вещи в селении, зачарованный четырьмя стихиями настой. И приготовились к открытию лабиринта. Глава дал должные напутствия и сел на почетное место. Обычно, чтобы пройти испытание хватало и получаса.

Прошла минута, две, десять, но проход так и не открылся. Старейшина нахмурилась и, подойдя к камню рода, стала делать руками сложные пассы.

— Кого здесь нет?! — Сердито спросила она. — Кто-то опаздывает. Стыд и срам!

Удивленные перешептывания и переглядывания. Светлые вновь и вновь пересчитывали молодняк. Все на месте. Никакой ошибки.

Старейшина задумалась и вдруг сверкнула глазами на главу рода.

— Здесь нет… ЕЕ. — Последнее слово она выделила голосом и постучала посохом о каменный пол. Гедарин понял ее, но отказывался верить и отрицательно покачал головой.

— Этого не может быть. Светлый лабиринт отвергнет темную тварь.

— И все же ей восемнадцать, а лабиринт открывается только, когда все вступившие в возраст собираются на лобном месте.

Гедарин скрипнул зубами, прошипел проклятие и велел привести в зал темную фейри. Светлые удивленно хлопали глазами, судачили и недовольно косились на двери, где вот-вот покажется средоточие зла.

— Смотри на это с позитивной точки зрения, сын. — Сказала старейшина. — Она станет совершеннолетней, и мы сможем, наконец, избавиться от нее.

Гедарин жестко усмехнулся.

— Неужели время пришло? Празднество обещает быть удивительно прекрасным, ведь мы затравим во славу богов яростного зверя!

Глава 4.

Дверь в каморку с грохотом распахнулась, будто незваный гость невежливо открыл ее с ноги. Диарра вздрогнула, выронила их рук книгу и, развернулась к входящему, выставив вперед острый, как бритва кинжал. Влетевший — высокий крепкий фейри, неловко затормозил, отпрянул и едва не сбил с ног второго запыхавшегося собрата. От суеты дверь тоскливо заскрипела, пока со скорбным стоном окончательно не повисла на ржавых петлях.

Настроение темной из «не слишком радужное» перешло в категорию — «крайнее раздраженное».

— Вы что творите? — Сузив глаза, очень тихо спросила девушка. Аура вокруг нее стала угрожающе сгущаться. Нежданные визитеры оказались начисто лишены чувства самосохранения. Тот фейри, что стоял за спиной «пробивного» сотоварища, ехидно осклабился.

— Велено привести тебя в ритуальный зал.

— Зачем?

— Так возжелали предки. Может, наконец, избавят нас от твоего присутствия. От твоего черного взгляда посевы вянут.

— Да уж, на зрение не жалуюсь. — Без тени юмора усмехнулась Диарра. — Часто вижу, как только Байнар за порог выйдет, ты к его Фиэрре прибегаешь. И так от меня вдвоем посевы спасаете, что стены ходуном ходят.

Байнар остолбенел, побледнел и застрекотал острыми ушами. Всем была ведома его патологическая ревность. Его визави напротив - покрылся некрасивыми алыми пятнами.

— О чем она говорит, брат? — Угрожающе прошипел Байнар, стискивая кулаки.

— Кому ты веришь, брат: мне, с кем ты пуд соли съел или этой грязной твари? — Ненренмир словно сдулся, стал меньше ростом. В глазах зарождалась паника.

— Естественно тебе! — Диарра насмешливо тянула гласные. — Ведь он твой друг, «почти брат». А если и разрушил свадьбу с Мессалас, твоей младшей сестренкой, сказав последней, что такой серости не место в его доме, так это кто упомнит.

Настала очередь второго фейри краснеть и бледнеть от ярости. Не верить темной при всем желании не могли, по причине очень странной особенности последней. Она никогда не врала. Могла промолчать, не договорить. Но если что-то утверждала, то сомневаться не приходилось. Возможно, дело было в тотальном отсутствии общения и какого-либо социального взаимодействия. Тень среди живых. Она пряталась по углам и часто примечала то, что другие не видели или не понимали в полной мере.