– А кто помешает им накопить силы в Сарминои, чтобы ударить по нашим войскам?
Эльф только пожал плечами:
– Тактику выжженной земли никто никогда не отменял.
Пожалуй, именно это и решило все.
Через два дня армия Благоземья вошла в пустынный Сарминои. Город словно вымер. Уехали практически все. Остались лишь больные, раненые… Да еще те, кто уйти не имел права.
И уже к вечеру столица Баркинии запылала со всех сторон. Поджигателей искали, уничтожали, но увы… Ключей от города тар–керранг Галлит так и не получил.
Еще через два дня Сарминои пришлось покинуть.
Если в Темной империи существовал Свободный Поиск, то в Светлых землях все называлось намного проще – партизанская война. Причем в войне этой участвовали как местные жители, так и армейские отряды, по той или иной причине отбившиеся либо добровольно отделившиеся от основного войска.
Предводителем одного из таких отрядов и был Керин бер Турриа. Выходец из Риаты, небольшой деревушки, затерявшейся в Марийтских лесах, он служил в армии уже больше тридцати лет и к моменту начала войны с Благоземьем был майором.
В волосах цвета медвежьей шкуры уже давно поселилась первая седина, но господин бер Турриа был по–юношески боек и упорен. Он стал одним из первых, кто предложил испробовать тактику партизанской войны. Предложил и, получив согласие, ушел вместе со своим отрядом в Марийтские леса. Зная эти земли как свои пять пальцев, бер Турриа раз за разом наносил удары по разрозненным отрядам армии Благоземья. Казалось, сами деревья подсказывали ему, что делать, куда вести своих, когда притаиться средь высоких чейнов, росших по берегу реки, когда выйти на поляну, готовясь к новой атаке. Так казалось. А может, так и было?
На этот раз отряд Керина вышел к самой Риате. Там как раз остановился небольшой вражеский полк, а коли так…
Через несколько часов после того, как партизаны бер Турриа заняли подходящие позиции, наблюдая за молчаливой деревушкой, от небольших покосившихся домов отделилась худощавая фигура.
Смуглый мужчина с волосами цвета соли с перцем осторожно обогнул обручальный камень, отделяющий село от леса, шагнул под своды деревьев, принюхался к чему–то и едва слышно позвал:
– Керин?
По поляне пронесся пораженный шепоток: майор лично проследил за тем, чтобы никого не было видно, а вот сейчас какой–то селянин… Впрочем, самого бер Турриа это не удивило. Мужчина спрыгнул с ветки на землю, шагнул вперед, протянул руку:
– Приветствую, Вайн.
– Зря ты вышел. Если тебя заметят эти…
– Не заметят, – ухмыльнулся военный. – Я договорился с духами.
Житель Риаты только фыркнул:
– Я сотню раз тебе говорил: духов не существует. – Правда, уверенности в том, что он говорит правду, в голосе не было.
– Ага–ага, – закивал бер Турриа, – не существует. И многоликих тоже.
– Да откуда ж им взяться? Особенно здесь? – Вайн хохотнул, пожимая руку. – Рад видеть тебя, брат. Хотя и при таких обстоятельствах.
– Взаимно… Ладно, займемся делом. Давай отойдем подальше и расскажешь, что здесь у вас творится.
Уже через несколько минут Вайн чертил палкой на земле примерную карту Риаты.
– Смотри. Воины разместились во всех дворах. Больше всего у Фирана, Рима и Корена. В нашем доме расположились двое. У Кариты еще чет…
– У Кариты?! Они знают, что она…
– Целительница? Издеваешься? Ты еще заяви, что мы рассказали, кто такая Аниса…
– Ну что ж, тогда действуем так…
Поздно ночью, когда луна застряла среди ветвей деревьев, тишину летней ночи разрезал оглушительный волчий вой. Но раздался он не из леса, а из одного из домов…
А через несколько минут все смешалось. В комнату, где спал тар–кариош ил д’Арист, ворвалась, выбив мощным телом дверь, пантера. Стая волков невесть как проникла на сеновал, где ночевали солдаты. Разноцветная росомаха неторопливо загнала в дальний угол побелевшего от страха полкового лекаря. Вставший на дыбы медведь одним ударом лапы выбил из рук адепта Крови ритуальный нож… А все местные жители куда–то пропали…
То, что не доделали дикие звери, завершили ворвавшиеся в деревню партизаны. Полк тар–кариоша ил д’Ариста прекратил свое существование.
– Завтра снова в бой? – Вайн неторопливо отхлебнул из кружки крепкого травяного настоя.
Керин хмыкнул, катая в ладонях глиняный стакан:
– Разумеется. Как всегда говорила мама: «Нам не привыкать сражаться…»
– Боюсь только, никто этого не оценит, – чуть слышно пробормотал его брат. – Многоликие до сих пор не в чести в Светлых землях.
– И что с того? Я, конечно, не получил этого дара, но даже если бы он у меня был – ничего не стал бы изменять.
– Возможно, ты прав…
Луна горела на небосклоне, ветер гнал лохмотья облаков, а разговор в стоящем на самом отшибе деревни домике все никак не кончался.
…Расстеленная на столе карта давно обтрепалась по краям. В левом верхнем углу проступило застарелое винное пятно. Кто–то не доел яблоко, и сейчас огрызок горделиво возвышался в центре – как раз на набросанном умелой рукой картографа Соэлене.
Вангар эн’Грай недовольно скривился и смахнул на пол остатки плода. По карте растеклось темное пятно от медленно подсыхающего сока.
Герцог Ниравиэнэ решительно мерил шагами пол кабинета. В голове кружилась одна и та ж мысль: «Что дальше?!»
Благодаря совместным усилиям Светлых войск врага удалось отогнать с земель герцогства. Риона это, конечно, радовало, а вот остальных правителей, на чьих территориях началась война, не очень.
Впрочем, с таким же успехом можно сказать, что еще несколько дней назад, когда под угрозой нападения был Соэлен, подобные чувства испытывала большая часть правителей Светлых земель.
– Итак, ближайшие несколько дней столица может спать спокойно, – голос Вангара заставил Риона вздрогнуть.
Герцог только хмыкнул:
– А потом войска в очередной раз сделают новый маневр, и Соэлен постигнет судьба Сарминои.
– Не обязательно…
– У тебя есть варианты?
– Есть, – ответил воин. – Но боюсь, тебе не понравится то, что нужно делать.
– А ты предложи, вдруг все–таки соглашусь?
– Значит, слушай…
Дослушав брата, герцог выскочил из кабинета, с шумом захлопнув дверь. Прошел по коридору и остановился, сверля взглядом стену.
Разумеется, как и предполагалось, идея Вангара Риону не понравилась. А кому, скажите, пришлось бы по душе решение выделить половину армии для соединения с основными Светлыми войсками? Другая половина должна была остаться в Соэлене на случай, если бы маневры все–таки состоялись и столица вновь оказалась под угрозой.
Пусть идея не понравилась, но от этого она не становилась более глупой. Как ни крути, а старший брат был прав: если сейчас помочь объединенной армии, она в дальнейшем в случае опасности придет на выручку тебе.
Впрочем, была и еще одна причина, по которой герцог эн’Грай согласился с доводами брата. И сейчас эта «причина» появилась словно из–под земли. Вышагнула на середину коридора и остановилась перед Рионом, смущенно ковыряя длинным фиолетовым ногтем стену. Уже даже дырку умудрилась проковырять.
В зеленых волосах клирички скромненько притулилась небольшая розочка, а глаза были обильно подведены углем. Некогда серый балахон сейчас был щедро раскрашен во все цвета радуги.
Мужчина нервно икнул и осторожно поинтересовался:
– Чем обязан?
Честно говоря, выяснять, почему Амата оказалась подле двери его кабинета, герцогу совершенно не хотелось: вариант мог быть только один, и за прошедшее время он не то что надоел – опротивел.
– Я тут… Это самое… – осторожно начала девица, сверля взглядом пол, – подумала…
Честно говоря, Риону очень хотелось поинтересоваться, не ослышался ли он, и действительно ли клиричка умеет думать. Сдержался герцог только чудом.
– Я вас слушаю.
– Я тут… Ну…
Герцог попросту не мог понять, что происходит. Пришедшая вместе с братом и его женой клиричка никогда не была столь скромна и стеснительна. Может быть, не она несколько дней назад караулила под окном спальни Риона, когда же он наконец выглянет в окошко? Или кто другой сотворил из огня крошечного пегасика, наизусть повторяющего стихи знаменитого барда Э’Лионора, и заставил странного зверька неустанно следовать за герцогом. Через два часа Риону это надоело, он вызвал мага, каковой и развеял чудное создание к маргуловой бабушке. А может, это засланные враги нарисовали на стене тронного зала огромное сердце со всеми артериями, венами и клапанами и подписали: «Риончик, золотце, я тебя лю…»? Почему автор сего шедевра не закончил фразу, так и осталось неизвестно. Может, его стражники спугнули?
