Несколько наклонных блоков-домоградов образовывали ребристое основание полукилометровой башни центрального блока, утыканного тарелками антенн спутниковой связи, координирующих работу всей системы ПБЗ.

Ещё выше чем башня — за низкой облачностью и не разобрать — парило несколько дирижаблей с ионными разрядниками, готовыми мгновенно отразить сигнал от антенных полей, расположенных на острове Процветания и закрыть Кэп-сити плазменным полем — очень эффектным для внешнего наблюдателя, никак не заметным для внутреннего, но разрушающим любую электронную начинку вражеских боеголовок.

Впрочем, истинное назначение противобаллистической защиты с самого начала было секретом Полишинеля.

«Только Господу дано повелевать погодой!», «Бунт экосферы — ваших рук дело!», «Институт стихийного бедствия!» — пикеты на лестнице перед входом в Институт стояли давно, многие палатки походили на капитальные постройки, а их обитатели выглядели столь сурово и деловито, что становилось понятно — эти люди приходят сюда как на работу, а никак не по зову сердца.

Впрочем, подобная вымуштрованность получила своё объяснение на верхних ступеньках.

Охрана ПБЗ была поручена компании «Железные сердца», преизрядно намозолившей мне глаза во время просмотра ежедневных отчётов.

Эти ребята занимались охраной при помощи электронных систем оценки и распознавания угрозы. А поскольку ни один человек из плоти и крови никогда не сможет понять логику, по которой оценивает его действия машина, единственное верное правило в такой ситуации — не делать лишних движений.

Вход в ИПГ защищали две спаренные турельные установки для отстрела резиновых пуль.

И хотя я нисколько не сомневался, что дульная энергия каждого резинового шарика даже меньше предельно разрешённого уровня, я точно также не сомневался и в другом: скорострельность в двести выстрелов в секунду на крутой — градусов 40! — лестнице, протянувшейся на футов на двести из любого человека сделает отбивную.

А компания, как обычно, спишет всё на ошибки программирования или заклинившие исполнительные механизмы.

Я, едва разглядев их логотип, и сам-то почувствовал себя неуютно — что уж говорить о людях, живущих под этим прицелом постоянно.

В приёмную меня впустили быстро и без проблем — стандартная тактика охранных агентств околокриминального толка.

Фирмы посолиднее наоборот, гордятся тем, что не пускают посторонних — хоть бы в их числе был и сам Премьер-министр; но «Железные сердца» придерживались более здравого полицейского подхода: всех впускать, никого не выпускать — по крайней мере, до тех пор, пока не будет надёжно установлена личность клиента и цель — истинная — его визита.

Порядок сей был мне известен, и поэтому оказавшись внутри я занервничал.

И было от чего.

Комнаты безопасности разные охранные агентства устраивают по разному, но общее название у них одно, точно передающее суть — «мышеловка». То есть абсолютно герметичная стальная камера, размеры которой зависят исключительно от того, сколько денег готовы выделить на безопасность.

Мне доводилось видеть целые офисные здания, сконструированные по тому же мышеловочному принципу.

Но каких бы размеров не была «мышеловка» — с душевую кабину или со спортивный зал, суть остаётся одна: в прочную нержавеющую сталь стен и потолка комнаты вмонтированы форсунки, позволяющие ввести в комнату любой газ — от безобидно-унижающих рвотно-слезоточивых компонентов, до аэрозолей серной кислоты, несущих гарантированную смерть — и вовсе не обязательно быструю и безболезненную.

Чаще всего такие мышеловки маскируют под обычную приёмную — с кожаными креслами, журнальными столиками и терминалами для выхода в Сеть. Но «комната безопасности» Института прикладной геофизики блистала свеженьким хромом натуральной газовой камеры Освенцима, что наводило на неприятные мысли.

Пост охраны от «мышеловки» отделяло стекло с металлическим напылением, делающим его неотличимым от прочих стен.

Во всяком случае, так уверяет реклама. Она не лжёт — если речь заходит о военных или правительственных вариантах исполнения. Но частным организациям стекло продаётся с другим коэффициентом преломления света, хорошо заметным, если одеть обычные солнцезащитные очки.

Очки — конфискованные сегодня утром у Айви — на мне были, и поэтому я уверенно подошёл к полуметровой ширины стеклянной ленте, тянущейся вдоль левой стены и прерывающейся только в одном-единственном месте — там, где должна была быть дверь.

И прижал к стеклу полицейский значок.

— Детектив Джек Стоун, Управление Полиции Восточного побережья! — рявкнул я стеклу. — Открывай!

— У вас есть постановление суда о допуске в наш Институт?… — осведомился кто-то из-за угла.

— Нет, — автоматически ощерился я. — Но если бы я пришёл разгонять вашу компанию, я бы приехал сюда на танке.

— Полегче, офицер, — человек за стеклом явно был намерен поиздеваться. — Мы только вчера поставили новые форсунки и ещё не до конца уверены в их надёжности.

Наверное, существуют где-то гении переговоров, способные подружиться с собственным палачом, продавать снег эскимосам и в любой компании легко становящиеся своими парнями.

Я к таким гениям не отношусь, и поэтому сделал единственное, что был в состоянии.

Бронестекло, продаваемое правительством для частных компаний, хитрое.

В конце-концов, ни одно правительство не любит оказываться в глупой ситуации, а ожидание перед собственноручно возведённым барьером определённо к таковым ситуациям относится.

Поэтому в углу каждой такой пластины, уходящей в частные руки находится малозаметная метка фабричного клейма.

К которой достаточно приложить определённое усилие под определённым углом. И для этого вовсе не обязателен алмаз — вопреки уверениям завода-изготовителя.

Мне хватило и полицейского значка.

Я приставил выпуклый контур государственного герба к фабричной метке — оно не случайно, это сходство; усилие должно быть сконцентрировано именно по такому абрису — и что было сил ударил по кожаному затыльнику портмоне.

Лист бронированного стекла мгновенно пошёл мелкой сеткой «травмобезопасных» кубиков, ещё удар — и я уже заглядывал в проделанную мной дыру.

Прямо на меня пялился пузатый охранник в тёмно-синей униформе, доедающий свой гамбургер.

— Дверь открой! — скучным голосом попросил я. — А то больно сделаю!

— Ну, сука, — буркнул второй охранник, — судя по голосу именно он и был настроен предупредить меня о форсунках.

Я пожал плечами — небольшой рост иногда даёт кучу преимуществ — и спокойно вбросил себя в помещение через только что проделанное окно.

Национальные традиции следовало чтить. Хотя караулка мало походила на Европу.

Металлическая дверь с шипением поползла в сторону.

Я шутовски отдал честь дожёвывающему свой ужин охраннику, заломил руку его приятелю, который даже не сопротивлялся, улыбнулся.

— Ну, и кто тут главный босс?…

Миндальничать мне уже надоело.

— Чем могу помочь, детектив… Стоун? — заместитель директора Института Дерек Троллоп, как чувствовалось из его тона, совершенно не собирался поднимать меня до собственного уровня, но, всё же, был вынужден со мной поговорить.

А большего мне и не требовалось.

Кабинет Троллопа располагался на верхушке центрального здания Института прикладной геофизики, всего лишь этажом ниже того кабинета, который занимал генерал Кларк. Нет, туда мы вас пустить не можем — у нас секретный объект. Не превышайте своих полномочий, капитан…

Вид открывался завораживающий: с одной стороны — вздымающиеся ввысь горы света, с другой — вечно штормящий океан.

Всё это располагало к философскому взгляду на мир, коего заместитель директора, по всей видимости, и придерживался.

Я продемонстрировал миру свои подошвы, небрежно уложенные на стол, и сообщил то, что, как я подозревал, заму уже было известно.

— Я расследую убийство вашего шефа, Троллоп.