Макаров захлопал глазами. Так значит, настоящие вэйкеры — серые камни?! А уроды с четырьмя глазами — всего лишь голосовой аппарат?!

Как же это я догадался по камням врезать?!

— Мир, — ответил Макаров, отступая на шаг. Рука его по-прежнему целилась прямиком в камень. — Только чтобы без фокусов!

— Да, да, — закивал вэйкер жалким подобием головы. — Как скажешь!

Чем же это я их шарахнул, подумал Макаров. А, скафандр?

Гравитационный удар с положительной обратной связью, мрачно ответил скафандр. Из-за ошибки в оценке массы объекта допущен перерасход энергии. Рекомендуется немедленное возвращение на корабль.

— Оп-ля, — воскликнул Макаров. — Перерасход, говоришь? Ну, тогда можно и на корабль возвращаться. Такой боевой скафандр нам не нужен!

Артем Калашников потер переносицу, пытаясь поправить несуществующие очки.

— Тут же ясно написано, — пробормотал он. — Мы поняли, о чем речь, и готовы на многое.

— Они поняли, — согласился Штерн. — А вы сами-то поняли?

Калашников скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. От выпитой у Лапина водки его клонило в сон; думать совершенно не хотелось.

— Я же гипотезу проверял, — попробовал оправдаться Калашников. — Кто знал, что они вообще ответят?!

— Кто у нас лучший в Галактике эксперт по спонкам? — задал Штерн риторический вопрос.

— Ладно, — сдался Калашников. — Каюсь, недоработал. Думал, начну переговоры, а там видно будет.

— Ну и как? — полюбопытствовал Штерн. — Теперь видно?

Калашников уныло покачал головой:

— Теперь думать надо!

— Думайте, — предложил Штерн. — Можно вслух. Разрешаю!

— Спасибо, — съязвил Калашников и вдруг почувствовал, что спать ему больше не хочется. — Сейчас я тут такого напридумываю!

— Давайте, давайте, — кивнул Штерн. — Я с удовольствием послушаю.

— Это в час ночи-то? — скептически хмыкнул Калашников. — Ладно, сами напросились. Мое первое письмо из двух частей состояло — сначала «дайте денег», а потом намек, что мне кое-что известно. В ответе спонков о деньгах — ни слова. Следовательно, они меня правильно поняли: деньгами здесь не отделаться! Звездный Пророк от них чего-то другого хочет, и ему есть что предложить взамен. Значит, нужно переговоры начинать. Я бы на их месте так и написал: ладно, вы нас раскусили, чего на самом деле хотите? А спонки личную встречу предложили. Зачем?

— Действительно, зачем? — спросил Штерн. — Вероятность утечки информации при личных контактах намного выше, чем при обмене защищенными сообщениями!

Калашников победно усмехнулся:

— А в глаза посмотреть? Есть у меня подозрение, что спонки эти — неслабые телепаты! Иначе как они столько времени на стольких планетах орудуют, и ни разу не прокололись? Ну, а раз уж они телепаты, то ждет меня на Бадарамхаз-Карамхе допрос четвертой степени. Под гипнозом. Кто такой, откуда взялся и кому еще про спонков успел рассказать.

— Вполне возможно, — кивнул Штерн.

— То-то и оно, — развел руками Калашников. — Кто их знает, этих спонков — вдруг они и вправду меня зателепать сумеют? Я ведь им тогда все выложу, до последней государственной тайны!

— Ну, это вряд ли, — покачал головой Штерн.

Калашников фыркнул:

— А вы почем знаете?! Разве русичи уже бывали на телепатических допросах? Уже сталкивались нос к носу с пустотными шейхами?!

— С шейхами — нет, — спокойно ответил Штерн. — А вот с другими любопытствующими расами сталкивались, и не раз.

— Вы хотите сказать, — нахмурился Калашников, — что звездных русичей уже захватывали в плен и подвергали допросу?!

— Само собой, — кивнул Штерн. — В Галактике жить — под Богом ходить.

Калашников задумчиво поскреб подбородок.

— А как же безопасность? — пробормотал он. — Допросы, они, знаете ли, всякие бывают…

Он замолчал, увидев, что Штерн встает из-за стола.

— Вы совершенно правы, Артем Сергеевич, — официальным тоном произнес Штерн. — Безопасность, к которой вы уже успели привыкнуть, заканчивается на границах Звездной России. Во всей остальной Галактике единственной привилегией звездных русичей было и остается право на смерть.

Калашников вздрогнул и тоже поднялся на ноги.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он, запихивая за пояс выбившуюся из брюк рубашку. — Каждому туристу — ампулу с ядом?!

Штерн молча прошелся вдоль стены и остановился в двух шагах от Калашникова.

— Перед тем, как мы продолжим наш разговор, — сказал он, глядя Калашникову в глаза, — вы должны пройти еще одно стандартное испытание.

— Да я уже догадался, — пробормотал Калашников, трясясь от нервного напряжения. — И что же за испытание?

— Вы можете отказаться, — сухо сообщил Штерн. — В этом случае…

— Нет уж, спасибо, — перебил его Калашников. — Сначала скажите, в чем оно заключается!

— Смертная казнь, — четко, по-военному отрубил Штерн.

— Через повешение? — криво усмехнулся Калашников.

— Через кремацию, — качнул головой Штерн. — Заживо.

Калашников задрожал и оперся рукой на спинку стула.

— Прямо сейчас? — спросил он упавшим голосом.

— Вы можете отказаться, — повторил Штерн. — Ваш отказ не повлечет за собой никаких последствий.

Калашников раздраженно махнул рукой:

— Чушь! — Он постучал костяшками пальцев по голове. — Вот где будут последствия, мало не покажется… Черт, ну почему всегда приходится выбирать что-то одно?!

Штерн удивленно посмотрел на Калашникова.

— Вы что же, — спросил он, — хотите пройти испытание дважды?..

Калашников широко раскрыл глаза.

— Дважды, — повторил он. — А что, это мысль!

Он отпустил спинку стула, засунул руки в карманы брюк и весело посмотрел на Штерна:

— Давайте кремацию! Но только при условии, что потом я смогу ее повторить.

— Подождите, — нахмурился Штерн. — Вы хорошо понимаете, что вас ожидает?

— Думаю, да, — кивнул Калашников. — Пристегнут к направляющей, и в топку.

— Это достаточно неприятная процедура, — заметил Штерн. — Зачем вам вторично испытывать такой стресс?

— Именно потому, — ответил Калашников, — что процедура уж слишком неприятная. Настолько неприятная, что у меня руки от страха трясутся, видите? А ведь я еще и пальцем до огня не дотронулся! Что же со мной после кремации будет?! Когда я взаправду узнаю, каково оно — сгорать заживо? Паранойя и пирофобия, каких свет не видывал, я себя знаю! Вот тогда-то, — Калашников поднял трясущийся указательный палец, — и наступит момент истины. Если я во второй раз в крематорий полезу, значит, способен себя контролировать. Ну, а если нет — то увы. Придется менять профессию.

Калашников развел руками и опустил голову.

— Хорошо, — сказал Штерн. — Сделаем для вас исключение. Пойдемте, я вас провожу.

Он подошел к двери, открыл ее и вышел в коридор.

Калашников закусил губу и на негнущихся ногах заковылял следом. Спокойно, говорил он себе, это же Звездная Россия. Подумаешь, кремация; больно, но не смертельно.

Оглядевшись по сторонам, он увидел, что длинный пустой коридор упирается прямо в узкую черную дверь. Штерн остановился около нее и сделал приглашающий жест. Калашников сделал двадцать шесть шагов и оперся рукой о стену. Штерн открыл дверь и посторонился, уступая дорогу двум человекообразным роботам.

Жесткие цилиндрические пальцы схватили Калашникова за руки и вмиг уложили на низкую закопченную кушетку. Лязгнули стальные захваты, фиксируя колени, бедра и локти; голову обхватил металлический обруч. Калашников понял, что не в силах сделать даже самого маленького движения; тело выгнулось дугой в отчаянной попытке избавиться от этого кошмара. На белый потолок лег багровый отсвет, и Калашников услышал ровное гудение пламени.