Снова пройдясь полотенцем по лицу, он закрыл глаза и перенесся в другое место, другое время… в воспоминание, которое — сейчас он понял — он отбрасывал каждый раз, когда оно пыталось всплыть на поверхность.

Белый фермерский домик Беллы. Ее крыльцо, такое по-новоанглийски уютное, что вызывает или рвотные позывы… или желание усесться по-турецки и слопать там яблочный пирог. Он тогда вышел из двери, голова опущена так, словно ее отрубили, и только шейные хрящи держали котелок на плечах.

Его любимая Мэри была наверху, только что сказала ему свалить нахрен.

Хотя, конечно, она не была такой грубой.

Его жизнь была кончена, когда он покидал этот дом. Хотя он был якобы «жив», на самом же деле он был живым мертвецом…

… пока она внезапно не выскочила из дверей на босых ногах.

Я не в порядке, Рейдж. Я не в порядке…

— Дружище, почему ты думаешь об этом? — Он сильно потер полотенцем лицо. — Просто отпусти это дерьмо… давай, подумай о чем-нибудь другом…

Но его мозг не сменил ход мыслей. А следующее воспоминание было того хуже.

Больничная палата, но не на территории Братства, и даже не в клинике Хэйверса. Человеческая больничная палата, и на койке лежала его Мэри.

Черт, он до сих пор помнил, какого цвета была ее кожа. Ненормального, совсем ненормального. Не просто бледная, она начинала сереть.

Чтобы спасти ее, он сделал то единственное, что смог придумать, послал единственную оставшуюся молитву: он отправился к Деве-Летописеце. Он покинул человеческую больницу и вернулся домой, в свою комнату и стоял на ограненных бриллиантах, пока колени не покраснели от крови.

Он молил о чуде.

Выругавшись, он вытянулся на скамье, роняя спину на беспощадное дерево, оставляя ноги на полу по обе стороны скамьи.

Его Мэри сегодня не вернется домой. Она заночует в Убежище.

Маму того ребенка увезли к Хэйверсу. После того, как она впала в кому.

Персонал решил, что ребенку на день лучше остаться в доме, и Мэри захотела остаться с девочкой.

Боже, он помнил острую тоску в дневное время, когда его Мэри лежала больная в клинике. Для него было небезопасно оставаться с ней в течение дня, и он был в ужасе от мысли, что она умрет, когда он даже не сможет добраться до нее.

Наверное, они смогут отвезти малышку к ее мамен, если дойдет до этого. Будучи претрансом, она могла выходить даже в полдень.

Уставившись в потолок, он подумал о Трэзе и Селене. Их свидании. Их побеге из центра. О том, как они повеселились, удирая от человеческой полиции.

За это стоило бороться. За все это.

Его Мэри не придет сегодня домой, и он не знал, как протянет следующие двенадцать часов перед тем, как снова сможет с ней увидеться. И это даже зная, что он мог позвонить и написать ей, в любой момент вызвать по скайпу.

Эта малышка, скорее всего, потеряет свою мамен.

И Трэз, наверное, потеряет Селену.

Рейдж точно знал, что все они молились о чуде, которым его одарили. И, может, именно с этим у него и были проблемы.

Почему ему повезло? Тору не повезло. Ну, да, его Брат обрел Отэм, и это благословение без меры. Но как бы он не любил женщину, он чуть не умер, потеряв Велси.

Он просто не понимал. Если только Дева-Летописеца снова вмешается, или кто-то найдет лекарство…

Почему ему с Мэри посчастливилось?

Когда его мозг застопорился на этой мысли, ему пришлось оборвать её. Он не хотел здесь свихнуться в одиночку.

Да, подумал он с иронией. Потому что намного лучше делиться подобным со своими любимыми.

Страшные времена. Жуткие.

Если Бог любит троицу… думал он, оцепеневший. То кто умрет третьим?

Когда Кор вышел из главной комнаты коттеджа, Лейла была готова последовать за ним на улицу и заставить его взять ее вену даже на лужайке перед домом. Но только она встала с дивана, как услышала шум… душа.

Повинуясь движению вперед, она пересекла комнату и завернула за угол, чтобы встать перед закрытой дверью в ванную комнату.

— …дерьмо… — раздалось бормотанье Кора по ту сторону двери.

— Кор?

— Оставь меня одного. Я вернусь через минуту.

Когда раздалось очередное проклятье, она повернула ручку и распахнула дверь.

Кор стоял перед раковиной, с наполовину сдернутой рубашкой. Извернувшись торсом, он пытался стянуть ее через голову… чтобы не задеть при этом пулевое ранение в боку.

— Что ты делаешь? — спросил он сквозь складки черной ткани.

Какое-то мгновение она могла лишь смотреть на его пресс, изрезанный мускулами, отбрасывавшими тени. Ниже виднелись бедренные косточки, выпиравшие под кожей, военные штаны посаженые низко, держались лишь на мышцах ног.

Он был невероятно мощным. Но, также, худым.

Встряхиваясь, она сказала:

— Я помогу тебе избавиться от рубашки.

— Я сам справлюсь, просто… — Снова извернувшись, он застонал от боли.

Игнорируя его, Лейла закрыла дверь, чтобы сохранить в комнате то небольшое тепло, что поднималось от включенного душа.

— Перестань. Ты только ранишь себя.

— Со мной все в порядке, — отрезал Кор.

Как только она коснулась его руки, он застыл как вкопанный.

— Позволь помочь тебе, — прошептала она.

Хорошие новости в том, что он собрал рубашку вокруг головы. Поэтому сейчас не мог видеть ее трясущихся рук, когда она нежно взяла ткань и потянула вверх по его рукам, открывая своему взгляду бугрившиеся мускулы торса и грудных мышц.

Дыхание рывками вырывалось из него, грудь вздымалась и опускалась в ускорявшемся ритме, пока она снимала футболку с его рук.

Массивные руки. Плотные руки, сужавшиеся у локтей и запястий, но широкие в остальных местах.

Когда с него стянули рубашку, в голове Лейлы осталась одна мысль: что он — убийца. Прирожденный убийца, чье тело отражает характер его работы.

— Подожди меня снаружи. — Он отказывался смотреть ей в глаза. — Я не возьму твою вену, будучи таким нечистым.

— Здесь ужасная рана.

Когда Лейла прикоснулась к теплой, бледной коже под ярко-красной повязкой на боку, он дернулся. Но его голос оставался сильным.

— Она заживет к заходу солнца.

— Только если ты покормишься.

В ответ он стиснул зубы — явное предложение выйти, если ей не показалось. И он дополнил жест словами:

— Если ты не выйдешь, то увидишь нечто больше, чем просто мою грудь.

— Рана на ноге еще хуже. — Она выразительно посмотрела на растущее пятно на его военных штанах.

Его руки потянулись к ширинке.

— Ну?

Словно давая ей последний шанс.

— Ну? — Она пожала плечами. — Ты серьезно думаешь, что я позволю тебе забраться в душ без помощи? Ты белый как простыня. Кровяное давление, очевидно, низкое. Ты можешь потерять сознание.

— О, да ради всего святого…

Сейчас он посмотрел на нее. И уверенно расстегнул молнию. Верхняя часть штанов спустилась вниз, застревая на бедрах.

Обнажая что-то.

И это была… эрекция.

Кор выгнул бровь.

— Можешь перестать так пялиться. Не верится, что ты наслаждаешься видом.

Она попыталась отвести взгляд. Правда, пыталась. Но у глаз было на этот счет свое мнение.

— Ты такой большой, — выдохнула она.

Кор отшатнулся. Словно это было последним, что он ожидал от нее услышать. И когда он заговорил, его голос изменился.

Сейчас он умолял:

— Лейла… Избранная Лейла… тебе нужно уйти.

***

Стоя перед женщиной полностью обнаженным, Кор не мог пошевелиться. И не потому, что военные штаны повисли на коленях, превратившись в хомут.

Зеленые глаза Лейлы стали невероятно широкими, сфокусировавшись на его члене… не отрываясь от него.

Интересно, этот вечер может уйти под откос еще больше?

Минутку… наверное, не стоило дразнить Судьбу подобным вызовом.

Тем временем, его члену нравилось оказываемое внимание. Чертова штука подрагивала, словно предлагала пожать руки и познакомиться поближе.