Слезы раскрошились у нее в руке и превратились в маленькие капельки на полу.

— Я избавила тебя от слез, человеческое дитя, — сказала Снежная ведьма. — Но мои силы слишком малы, чтобы избавить тебя от горя.

Или, может быть, горе Марты было слишком велико.

— Ну же, — пропел томте веселым голосом, которым когда-то говорила и сама Марта. — Выше нос! Все не так уж плохо, ты же знаешь.

Но Марта знала, что томте ошибается.

Все было очень плохо.

И более того: она знала, что дальше будет только хуже.

Сэмюэль с Ибсеном шли уже много часов, совершенно не представляя, куда они идут. Они так поспешно убежали прочь от вымершей деревни и скелета хюльдра, что теперь понятия не имели, где находятся.

— Мои ноги меня убивают, — сказал мальчик своему клыкастому компаньону. — Тебе-то хорошо. У тебя есть подушечки на лапах.

Сэмюэль пытался ступать своими босыми ногами по траве в стороне от дорожки, избегая твердой почвы в середине.

Ибсен поднял на него голову и сочувствующе улыбнулся одними глазами.

— Марта!

Крики Сэмюэля теперь стали менее частыми и все более и более отчаянными. Имя его сестры прыгало между деревьев, как мячик, который никто не хотел ловить.

— Марта!

Он чувствовал слабость от голода. Его ноги покрылись порезами и синяками. Ветер пробирал его до костей. Он задумался было о том, чтобы попытаться найти путь назад, к тете Иде, но решил не делать этого. Марта — это единственное, что имело значение, и он не собирался покидать этот лес прежде, чем найдет ее.

Он шел все дальше и дальше, и рядом с ним брел усталый Ибсен. Сэмюэль не знал, приближаются ли они к девочке, которую ищут, или только уходят от нее еще дальше. Он прижал к груди книгу Профессора Тэнглвуда «Существа Тенистого леса» и посмотрел на часы на свободной руке. Они показывали половину одиннадцатого — но они показывали половину одиннадцатого с тех самых пор, как они вошли в лес. Время словно остановилось в тот момент, когда он вступил в зеленый сумрак леса.

Сэмюэль замер на месте.

Где-то раздавался рокот, похожий на дальний гром.

Прислушавшись, Сэмюэль понял, что это.

«Это не гром. Это мой желудок». Он с тоской подумал о тех пяти ломтиках сыра, что он отдал Ибсену. Сейчас он мог бы проглотить целый круг коричневого сыра.

Голод отнимал у него все силы. Еда виделась ему везде — и нигде. Стволы деревьев превратились в гигантские куски хорошо прожаренного мяса, а грязная дорожка приняла вид подливки.

Шатаясь, он брел вперед, и его обступали воспоминания запахов и вкусов.

Он вспомнил, как папа пришел домой в дождливый пятничный вечер с теплыми пакетами рыбы с жареной картошкой на всю семью. Дом наполнился волшебными запахами солодового уксуса и папиного мокрого плаща.

Он вспомнил день накануне аварии. Его мама испекла праздничный пирог для Марты, и ему разрешили вылизать сахарную глазурь из миски.

Он зажмурился, словно, закрыв глаза, он мог вернуться обратно на кухню. Обратно ко вкусу сахарной глазури на языке, обратно к теплой и такой надежной маминой улыбке.

Но этого было мало. Воспоминания могут только дразнить; они не могут наполнить желудок — так же, как не могут вернуть к жизни мертвых.

И вдруг за темнотой закрытых глаз он почувствовал, как его ноздри щекочет какой-то аромат. И на этот раз аромат был реальностью, а не воспоминанием.

И, если честно, нос Сэмюэля еще никогда не нюхал ничего настолько восхитительного.

Он открыл глаза и увидел перед собой дилемму. Дорога образовывала распутье в форме буквы «У», разветвляясь на две тропинки. Одна вела вверх по крутому холму, а другая полого спускалась вниз.

Его нос принял решение за него. И хотя его ноги ныли от усталости, ноздри Сэмюэля повели его вверх по узкой извилистой тропинке, уходящей вправо, и на сей раз Ибсен не пролаял никаких явных возражений.

Сэмюэль понятия не имел, что это за запах. Но он никогда прежде не нюхал ничего подобного. Запах был одновременно сладким и соленым. Сильным, но при этом тонким.

Это был запах, no сравнению с которым все остальные запахи мира не значили ничего.

— М-м-м, — простонал он, потому что его нос командовал его ртом точно так же, как и его ногами.

Подъем стал более пологим, а кроны деревьев над головой расступились, пропуская вниз немного мягкого света. В просвете между двумя деревьями возникла маленькая бревенчатая хижина.

В хижине была зеленая сводчатая дверь и два окна, одно из которых было открыто. «Вот оно, — подумал Сэмюэль. — Вот откуда идет этот запах».

Он в замешательстве остановился, вспомнив о последнем доме, который он видел. Доме со скелетом внутри. Он вспомнил о том, что рассказывали ему тетя и книга обо всех ужасных созданиях, населявших лес. Но ведь, с другой стороны, тот, кто жил в этом доме, мог знать что-нибудь о том, где искать Марту.

Спотыкаясь, Сэмюэль пошел по тропинке, испещренной пятнами света. Он был заворожен запахом, который соблазнял его ноздри и дразнил желудок. Ибсен заскулил, но и он, казалось, был зачарован волшебными ароматами, витавшими в воздухе.

— Еда, — пробормотал Сэмюэль.

А потом дверь открылась, из хижины вышло маленькое существо — человечек примерно в метр ростом. Нет. Не человечек. Это было крошечное, похожее на ребенка создание с заостренными ушками и нежным ангельским личиком, которое казалось невинным и чистым, как снежинка.

Было невероятно сложно поверить, что такое личико может принадлежать убийце, но ведь убийцы бывают самых разных форм и размеров. И Сэмюэлю вскоре предстояло это узнать.

Сердце Сэмюэля заколотилось, и каждая клеточка его тела наполнилась страхом. Череп был ужасен, но он, по крайней мере, был мертвым. Конечно, он уже видел хюльдр и томте, но только издали и в темноте. Но теперь, когда в ярком дневном свете он стоял лицом к лицу с живым существом, не похожим ни на человека, ни на животное, все было совсем по-другому. Он чувствовал, что не может поверить своим глазам.

— Привет тебе, друг, — сказал пикси, словно уже давно ждал Сэмюэля.

Друг.

Сэмюэль был озадачен. Почему это существо называло его другом? И почему он понимал, что оно говорит? Он вспомнил, что читал в книге, которую держал в руках:

«Большинство лесных созданий говорят на хекроне, универсальном языке, который понятен всем — даже людям…»

Он крепче прижал книгу к груди. В мире, которому он больше не доверял, книга Профессора Тэнглвуда оставалась единственной надеждой, единственным, чему можно было верить.

— Ты в порядке, друг?

Вот опять. Друг.

Сэмюэль не доверял этому слову.

Но у невинного маленького создания были самые добрые глаза и самая добрая улыбка из всех, что когда-либо видел Сэмюэль. Все в нем казалось таким дружелюбным — даже его странный вздернутый носик и заостренные ушки. Сэмюэль почувствовал, как страх покидает его тело, а голод возвращается.

— Привет, — сказал он, чувствуя, как аромат окружает его невидимым облаком.

— Ты выглядишь усталым, друг. И голодным. Почему бы тебе не зайти ко мне и не съесть немного супа? — Существо спустилось с порога на траву, но Сэмюэль не заметил, что у него нет тени.

— Я ищу свою сестру, — сказал Сэмюэль. — Она зашла в лес, но я не могу ее найти. Ей десять лет, и она одета в темно-синее платье. Ты не видел ее?

— Нет, друг. Я не видел никакой сестры.

— Я должен ее найти. Ты не знаешь…

Но не успел Сэмюэль закончить свой вопрос, как существо перебило его, сказав:

— Ну, с пустым желудком ты далеко не уйдешь, не так ли? Входи! Что скажешь?

Сэмюэль не сказал ничего, но за него ответил его желудок, издав утробное бурчание.

Пикси хлопнул в ладоши:

— Точно!

Минутой позже Сэмюэль с Ибсеном уже сидели в бревенчатой хижине, глядя на то, как существо помешивает котел с супом, стоящий на чугунной печке. Это было все равно что сидеть внутри кукольного домика: все вокруг было несоразмерно маленьким. Сэмюэль огляделся вокруг и обратил внимание на то, как странно была украшена хижина. Ее стены были выкрашены в белый цвет с большими пурпурными и серыми пятнами.