– Я постараюсь добыть приглашения на… скажем, послезавтра. Так что могу дать урок карточной игры. Чуть?чуть мастерства, совсем немного мошенничества. А? – И увидев, как опасно позеленели глаза ролфи, поспешно добавил: – Шучу!
Четыре года не вспоминали в Эсмонд?Круге о никчемном полукровке Удазе Апэйне, а тут, получается, вдруг вспомнили? Причем так резко и болезненно, что «осчастливленный» бывший тив едва разогнуться смог, когда в подворотне на него набросились двое синтафцев. Приветствие в виде удара в живот он, может быть, еще и простил бы, как бывшее духовное лицо, но беседовать на любые темы с двумя громилами, когда в промежутках между пинками даже отдышаться не дают, не показалось господину ир?Апэйну хорошей идеей. Скажем прямо – ему такой «разговор» не понравился.
– Привет, Удазик! Соскучился? Или с твоей ролфийской тетушкой не заскучаешь? Откуда она вдруг у тебя взялась? У твоей мамаши вроде не имелось родни на Ролэнси.
– Слу?чай?но наш?лась… – просипел Удаз.
В подворотне было темно и ошеломляюще воняло кошками. Аж глаза слезились от запаха. Поэтому разглядеть как следует нападавших у бывшего тива не получилось, но и ошибиться в выводах он тоже не мог. Это были агенты Эсмонд?Круга. Лишенный магии полукровка, он все равно чуял в них присутствие Силы Предвечного. Словно от мужчин в длинных плащах, с лицами, закрытыми черными платками, исходил холод, точь?в?точь как из открытого ледника.
– Что ты такого хорошего рассказал своим дружкам из ролфийского посольства про тетрадочку Ланистира?
Удаз молчал.
– Это за ней Конри прислал «тетушку Кэдвен» в Индару?
И кулаком в живот – раз! А потом «два» и «три» – для ровного счета и освежения памяти.
– Ну? За каким интересом ролфийка пожаловала в Эббо? Кого теперь ищет?
Знание методов эсмондских агентов Удазу Апэйну оптимизма не прибавляло ничуть, надо заметить. Молчи он, аки рыба, или болтай без умолку, все равно убьют, как только дознаются правды. А они дознаются и без всякой магии.
– Продался ролфям, скотина! Сейчас мы тебя разговорим.
И разговорили бы. Но одному из агентов захотелось усугубить страдания пленника. Оно так часто бывает, когда мучителям кажется, будто жертве мало одних побоев. Немного поглумиться над беззащитным – это же почти доблесть, не так ли?
Наслышанные о странностях бывшего тива, громилы накинули на его горло веревку и попытались окунуть в бочку с дождевой водой, стоявшую неподалеку.
Макнули один раз, макнули второй, но Удаз все равно молчал.
– Ни твоя ролфийская девка, ни ее ролфийское начальство тебе не помогут, так что рассказывай все как на духу, – рычал на ухо синтафец.
– А может быть, штаны ему спустить и сделать то, что он делает с девками?
Апэйн отчаянно задергался. Вода попадала в легкие, горло пылало огнем, глаза лезли из орбит…
И вдруг почувствовал, как сердце в груди превратилось в пушечное ядро. В том смысле, что оно взорвалось болью. И остановилось.
…Полуголого, избитого, но живого Удаза Апэйна подобрали две сердобольные кумушки, они же отпоили жертву грабительского нападения чаем и дали рваный мешок, чтобы прикрылся от холода. И только Локкиной волей не встретился недобитому бывшему тиву индарский страж порядка. Столица Эббо славилась на всю Конфедерацию произволом полицейских чинов, так что Удазу просто повезло несказанно.
Надо заметить, удача в этот вечер всецело оказалась на стороне полукровки. Хотя за грудиной болело, и весьма неприятно. А с другой стороны, сердечный приступ, как бы странно это ни прозвучало, спас его от насилия и смерти. Наверняка агенты эсмондов решили, что их жертва окочурилась. Бросили недвижимое тело и сбежали, а нищие, обнаружив беспамятного, не поленились обобрать до подштанников.
Эрна Кэдвен, естественно, тоже не обрадовалась виду и состоянию подопечного.
– Доигрался, – мрачно молвила она. – Допрыгался.
И послала соседского мальчишку к аптекарю за свинцовыми примочками, касторкой, порошком из лаврового листа и настойкой ландыша и горицвета. Больного надо врачевать, тем паче раненого… м… пусть будет – соратника.
– Касторку?то зачем? – простонал Удаз.
– Чтобы ты лежал молча и боялся пошевелиться, – проворчала Грэйн.
Смех смехом, но прославленное в веках средство для послабления желудка – масло клещевины – еще и прекрасно заживляло раны.
Ролфийское целительское искусство включало в себя не только примочки и настойки, но и начертание рун на разных частях тела, а также небольшой допрос. Эрна Кэдвен выспросила все подробности произошедшего с Удазом инцидента. А когда все выяснила, то стала мрачна, словно облачное небо над январским морем. А еще угрюма, сурова и сосредоточенна. У ролфи это, кстати, лучше всего получается. Мрачные они ребята… и девушки.
– Слишком много они знают, эти твои засланцы. Надо с этим что?то делать.
– Что именно? – встрепенулся Удаз.
– Кое?что.
Больше из ролфийки не удалось выдавить ни слова, но и без объяснений очень скоро стало понятно – эрна Кэдвен настроена более чем решительно. Она вызвала запиской приснопамятных сержантов из посольства, вручив на их попечение раненого ир?Апэйна, и отправилась в неизвестном направлении. Вооруженная и очень опасная.
– Куда она пошла? – спросил Удаз у своих шкафоподобных сиделок.
– Куда надо! – рыкнули они хором.
Присмотр за больным так и прошел бы в «теплой» и «дружественной» обстановке, если бы бывший тив не предложил перекинуться в картишки. А что такого? По лейду ставочка, два?три круга, и никакого обмана. Ну, разве только совсем чуть?чуть невинной хитрости. Ролфийские парни оказались такими доверчивыми. Они искренне поверили, что выиграли только благодаря своему опыту. Забавные!
Как говорится, пива на свете много, а чудес мало. Горстка сребрушек и маленькая победа сделали для закрепления дружбы больше, чем море разливанное лести.
– А ты не такой уж придурок, – доверительно сообщил один из телохранителей, когда второй отошел в сортир, которым ему служил Шкиперский канал. – Эрна тебя быстро раскусила, хотя ты знатно прикидывался.
– Скажешь прямо, – Удазу всегда легче всего давалось изображать смущение.
– Точно тебе говорю. Так и сказала: «Не дам моего Удазика в обиду!» – авторитетно заявил ролфи.
Но стоило бывшему тиву дрогнуть от страсти к огненной ролфийке, как его сердце тут же пронзила боль. Точно когти впились, стальные и раскаленные.
Все?таки надо быть честной – служба в Собственной Канцелярии Е. С. О. под началом лорда?секретаря Конри Грэйн устраивала. Прежде всего тем, что давала ей все, о чем подспудно, да и сознательно тоже, мечтает любой из родившихся от серебряной крови Морайг, – охоту! Настоящую ролфийскую охоту, самую сладкую, ту, которую ничто не заменит, – охоту на двуногую дичь. Уж в чем в чем, а в этом лорд Конри был щедр, как никто другой, – эрне Кэдвен не приходилось скучать и жаловаться на отсутствие занятия. Гончие Священного Князя всегда при деле. И, в отличие от большинства своих сородичей, Гончие были достаточно сыты и хорошо натасканы, чтобы их прельщало не убийство, не миг, когда душа покидает растерзанное тело добычи, а сам процесс. Выследить, почуять, встать на теплый след и не позволить ему остыть… загнать, состязаясь в скорости и ловкости, – и настигнуть неотвратимо, будто Белая Свора Оддэйна – черных псов Маар?Кейл, охотников до заблудших душ…
А когда на охоте нужно самой прикинуться дичью, чтобы выманить сволочей из нор… или в данном случае из гнезд или из дупел! – так это же самая сласть!
Грэйн, признаться, на миг задумалась: может, попробовать взять одного живьем и расспросить как следует? Но тотчас же отказалась от этой затеи. Судя по вопросам, которые подручные эсмондов задавали бывшему сородичу, знали синтафцы не больше, чем сама эрна Кэдвен. Даже если это они отобрали драгоценную тетрадь у бандерши из «Морского Конька», документ уже переправлен куда следует. Да и не стоит рисковать собственной шкурой. Последнее дело – недооценивать противников, даже если поганые твари настолько трусливы, что нападают на пса, не решаясь начать с хозяйки. Кроме всего… Грэйн угрюмо усмехнулась, дивясь сама себе. Они посмели напасть на одного из ее стаи. Они умрут.
