Наш отряд уклонился немного вправо, и теперь мы повернули, чтобы выйти на прежний курс. Уклон равнялся уже 45 градусов, снег был ненадежен, кое-где под ним скрывался скользкий фирн. Попадались узкие трещины, а также участки оголенного ветром сверкающего фирна. По ним довольно легко можно было пройти с кошками, однако утяжелившиеся ноши сильно тормозили наше продвижение, и мы брели еле-еле. Кончился кислород, и я сразу ощутил резкое утомление, ноша стала весить несколько тонн. Через несколько минут отказал также и аппарат Брауна. Мы расчистили на склоне небольшое сиденье; шерпы, сбросив груз, последовали нашему примеру. Вторая четверка находилась примерно там, где мы подобрали палатки.

Оставалось лезть еще 60 метров по крутому голому склону, на сильном ветру. Все старые ступеньки замело. Я решил использовать часть драгоценного кислорода из найденного мною баллона, чтобы прорубить ступеньки до лагеря. Ночью можно будет поделить с Брауном оставшийся кислород, вместо того чтобы начинать новый баллон. Мы оставили на снегу одну палатку — ее донесет Бенд, — и я включил кислород и приступил к работе.

Склон становился все круче. Из снаряжения, которое забросил сюда отряд Маккиннона, больше ничего не попадалось. Впрочем, на полпути мы заметили метрах в пятнадцати ниже нас что-то черное. Решили сначала, что это камень, скатившийся с Серпа, но, приглядевшись, узнали одну из наших радиостанций. Теперь, когда менялись все планы, она была нам просто необходима, но ведь сколько за ней лезть! А тут не знаешь еще, как до лагеря добраться… Мы оставили рацию лежать на месте.

Я опирался левой рукой о склон, а правой вырубал ступени, по две зараз — одну для правой, другую для левой ноги. Затем вбивал ледоруб в снег перед собой для лучшей опоры и, держась обеими руками, делал два шага, после чего отдыхал и снова принимался рубить. Время от времени слышался шум налетающего ветра; я прекращал рубку ступеней и опирался на ледоруб, чтобы меня не сорвало. Назад не оглядывался: я и так отлично представлял себе вид троих предельно утомленных восходителей, идущих с тяжелыми ношами без кислорода. Каждую секунду кто-нибудь из них мог от усталости сделать неверный шаг — и ничего не поделаешь. Склон слишком тверд, чтобы удалось воткнуть рукоятку ледоруба для страховки. Оставалось только идти, по возможности быстро, и цепляться изо всех сил за лед при сильных порывах ветра. В 16.15 мы достигли лагеря V.

С верхней части склона надо было спуститься метров на шесть к самому лагерю. Мы шагали под уклон правее серака и не верили своим глазам. Ровная, голая площадка! Точно так же она выглядела девять дней назад, когда мы с Харди впервые пришли сюда. Где же лагерь? Наконец кто-то заметил торчащий из снега кончик палатки. Стало ясно, что лавина, скатившаяся по склону, который мы только что форсировали, обогнула серак и захоронила нашу палатку и запасы, сложенные в западной части площадки. А рядом другая часть площадки, прикрытая большим сераком, осталась нетронутой. Разбей мы лагерь пятью метрами дальше, все было бы в полном порядке. Теперь же оставалось только снова приниматься за раскопки. У нас не было палаток для всех, не было горючего, а день уже кончался.

Если утром было трудно копать, то сейчас это оказалось еще труднее. Снег слежался так плотно, что приходилось соблюдать величайшую осторожность, чтобы не повредить палатку ледорубом. От усталости мы шатались, как пьяные, борясь с сильными порывами ветра. Наконец удалось отрыть палатку. В конце одной растяжки обнаружили коробку с рационом, у другой — два кислородных баллона. Внутри палатки лежала вторая, в чехле. Джо нашел бидон с керосином.

Тем временем подошла вторая связка. Я наблюдал, как наши товарищи одолевают последние шаги до полки — посеревшие лица, осунувшиеся щеки, в ноздрях намерзли сосульки, на губах запеклась пена. Они еле держались на ногах…

Джо продолжал поиски и собрал в снегу десять малых кислородных баллонов, остальные занялись палатками. Сначала пришлось вытряхивать из них снег. Преодолевая сопротивление ветра, поставили две штуки «тандемом» и приготовились занести снаряжение. Вдруг сильный порыв подхватил их и выдернул все колья. Я стоял с растяжкой в руках, палатки вытянулись в воздухе наподобие ветроуказателя. Солнце уже скрылось за западной Канченджангой, близилась темнота, а с ней и жгучий мороз.

Наконец палатки установлены надежно и очищены внутри от снега. Шерпы разожгли примусы, чтобы растопить льда для чая. Браун и я устроились в одном «тандеме» с Давой Тенцингом и Таши. Рядом таким же образом стали еще две палатки. Снаряжение разобрали и внесли внутрь; оказалось, что спальные мешки затвердели от мороза. Стемнело, палатки наполнились паром закипающей воды; мы лежали в мешках и чувствовали, как приятное тепло приходит на смену судорожной дрожи…

Глава одиннадцатая

Лагерь шесть

24 мая

Всю ночь не утихал ветер, и утро встретило нас пасмурной погодой. Слой плотного снега покрыл кислородные баллоны и коробки рационов, за которые были привязаны растяжки; палатки тоже занесло.

Мы находились теперь метров на 800–900 ниже вершины, возвышавшейся к северо-востоку от нас. В северном направлении над лагерем находился Серп — казалось, совсем близко, хотя нас отделяло от него почти 500 метров. Сходней не было видно, их заслоняла скальная гряда, протянувшаяся вниз от восточной оконечности Серпа, — его «ручка». Но мы знали, что за грядой на 600 метров протянулся крутой коридор, подводящий к точке на западном гребне, от которой до вершины остается около 300 метров при перепаде 150 метров. До нижней оконечности Сходней от лагеря было совсем недалеко. Мы видели зазубренные скалы в начале коридора, но затруднялись определить расстояние. Метров сто? Дальше на северо-восток круто возвышались красно-коричневые скалы юго-западного фасада горы, перемежающиеся ледовыми кулуарами, довольно сложными для подъема, к тому же не застрахованными от камнепадов. И в том же направлении, выше скал, находилась невидимая отсюда вершина.

Каждый раз, останавливаясь в том или ином месте Ялунгской долины, мы внимательно изучали западный гребень и юго-западный фасад горы, особенно с базы, и убедились, что нижняя часть западного гребня зазубрена и труднопроходима, однако недалеко от верхней оконечности Сходней начиналась скальная гряда, подводящая к снежному гребешку, который смыкался с предвершинным гребнем метрах в 100–120 западнее вершины.

Итак, похоже было, что дальше наш маршрут будет пролегать по Сходням и скальной перемычке до гребня. Гадать о характере скального участка было бессмысленно. «Доберемся туда — увидим», — как говорил один мой знакомый скалолаз. Иное дело Сходни. Длинный снежный или ледяной склон, обращенный к югу, выглядел на всех имеющихся у нас фотографиях очень крутым, с двойным уклоном — на юг, в направлении своей продольной оси, и на запад, к котловине ниже Серпа. Если на Сходнях лежит надежный снег, они могут оказаться удобным подходом к последнему, 150-метровому участку; если там лед, они могут оказаться неодолимым препятствием; если же склон покрыт сыпучим снегом, Сходни могут стать для нас смертельной ловушкой.

Мы намеревались выйти туда по узким снеговым желобам между «бараньими лбами» и разбить возможно выше лагерь VI, желательно на высоте 8200 метров. Для этого требовался сильный отряд, и выходить надо было очень рано. Утром 23 мая мы отнюдь не представляли собой сильный отряд, о раннем старте не могло быть и речи. Сказывалось напряжение предыдущего дня. Мы зашевелились в пять утра; в десять я решил, что лучше пойти на риск и отложить на день организацию лагеря VI. А сегодня отдохнуть, как можно больше пить и подготовить грузы на завтра.

Мы встали поздно, а дел было много. Дана Тенцинг и Таши пошли вниз собирать сметенное лавиной снаряжение, остальные возобновили раскопки в лагере. Отрыли засыпанные снова ночным снегопадом кислородные баллоны и тщательно обследовали всю лагерную площадку, чтобы не пропустить других предметов. Шерпы принесли снизу радиостанцию и два маленьких кислородных баллона; радиостанция оказалась исправной. Подвели итог — оказалось, что наличные запасы как раз позволяют приступить к выполнению первой части нашего плана.