- Потом скажу, ладно? Мне надо будет с вами поговорить, - вспомнила я и о том, что не оповестила своих друзей о точной дате ухода отсюда. Надо бы предупредить их, подготовить. Конечно, есть и такие, как Сандо, которые облегченно вздохнут от того, что я ушла, но приобретенные товарищи, смею надеяться, погрустят обо мне хоть день.

- Ты хочешь рассказать нам о темном пятне в своей биографии? – дьявольски приподнял бровь Шуга, приняв такую же, дьявольскую, интонацию. – О том, что до монастыря творила бесчинства и баловалась киднеппингом*?

- Это очень развратный термин? Я боюсь представить, что означает это слово.

- Даже я не знаю, как баловаться киднеппингом, - расстроено заметил Рэпмон. – А я думал, что знаю почти все варианты сексуальных изощрений.

- Вообще-то, это кража людей, - Шуга осуждающе покачал головой, глядя на меня. – От него я ожидал, но откуда у тебя все мысли в ту степь понеслись?

- Но ты употребил его в таком контексте… - покраснела я, ещё ниже опустив лицо к тарелке.

- А на что вы все подумали? – недоумевающее захлопал глазами Ви. Нет, я объяснять отказываюсь. Есть добровольные желающие? Рэпмон, стесняясь меня, замолчал, давая слово Юнги.

- Ну… да незачем оно тебе, братишка, - похлопал его по спине друг, и мы закончили завтрак.

Я пошла прямиком в башню, где, в который раз, хотела высказать всё настоятелю. Постучав и разувшись, я, с его позволения, ступила в «кабинет директора». Но каким бы коварным и загадочным мне ни казался Хенсок, у меня никогда не создавалось ощущения скованности или страха перед ним. Он располагал к откровениям и выкладыванию из души всего, что там завалялось.

- Доброе утро, Хо! – улыбался он мне приветливо.

- Доброе утро, учитель! Я сяду? – попросила я, указывая на циновку напротив него, через стол. Он кивнул, прищурившись от широкой улыбки. – Почему вы обманули меня, сказав, что Джин ушел из-за поцелуя?

- Я так сказал? – тут же округлил он глаза. Я запнулась, судорожно воспроизводя выговор Хенсока в тот час, когда он призвал нас с Джином сюда же. Он говорил о нарушении устава и что тот должен уйти, поскольку переступил табу, но тут я начала тянуть одеяло на себя и Джин произнес, что поцеловал меня. Хенсок ни словом не заикнулся об этом, похоже, позвав меня в свидетели просто для того, чтобы мы сами запутались. Понурив голову, я поджала губы. – Так, говорил или не говорил? – поинтересовался невинно старик.

- Не отрицайте, что хотели заставить меня думать, что дело в этом! – отважилась я. – Зачем вам нужен был укор моей совести? Зачем мне чувствовать себя виноватой, если моя роль в событиях минимальна?

- Иногда полезно подумать о своем поведении и окинуть себя взглядом со стороны, - развел руками Хенсок и пододвинул к моему краю стола грязную посуду, чтобы я её не забыла забрать, когда буду уходить.

- Но почему такими радикальными мерами? Нельзя было сказать как-нибудь мягко…

- Если мягко стукнуть пустым мешком, чтобы предупредить о вхождении на запретную территорию, то человек не остановится, а вот если ударить дубиной, то вряд ли повторит попытку, - наставник пожал плечами. – Мягкость, может быть, хороша, как педагогический способ, где-нибудь в школах благородных девиц. Но я же признался тебе, что умею воспитывать только мальчиков, а их нужно образумливать жестко.

- Так, и… перед чем именно вы хотели меня остановить? Можете, хоть раз, сказать прямо, чтобы я поняла, а не додумывала? – почти сердилась я, но сдерживалась.

- Мне показалось, что ты излишне легкомысленна в общении с нашими юношами.

- Я?! – краска залила не только лицо, но шею и грудь. Пристыженно сжавшись, я стала вспоминать обо всем, что позволяла себе. Раздевалась, целовалась, флиртовала – но последнее только с Джином! И немного с Лео. Но может ли считаться с Лео, если он не понимает флирта и воспринимает его как женское поведение в целом, отличное от мужского, к которому нужно относиться спокойно, поскольку оно таково и всё. – Простите…

- Тебе не за что извиняться, - благосклонно махнул Хенсок. – Ты молодая и неопытная. Почему бы тебе и не поддаваться юному задору и шепоту природы? Я не являюсь ортодоксальным моралистом или ханжой, но, как и говорил тебе, люблю в людях постоянство… и пока ты здесь, я хотел бы видеть в тебе это качество. Если же ты сможешь вынести его с собой и за ворота, я буду счастлив, - я посмотрела в его глаза. Возможно ли, что он где-то глубоко-глубоко, тайно не до конца простил мою бабушку, что она не дождалась его? Не хочет ли он поэтому, чтобы я не повторила подобного и была верна единожды выбранному?

- Что же будет с Джином?

- А что с ним должно быть? – удивился Хенсок. – Вернется к прежней жизни, обустроится…

- Прежней? – свела я брови на переносице. – Он работал на бандитов под давлением и шантажом, прежде чем решился уйти в монастырь. Он занимался грязными делами, которые ему были не по нраву. Чтобы оттереться от этого, он выбрал путь духовного очищения. А вы, вместо того, чтобы простить какие-то мелочи, помочь ему с этим, выкинули его отсюда туда, откуда он ушел.

- Хо, - вздохнул дедушка, сухими натруженными пальцами поправив рубашку. – Тигриный лог – это не только школа боевых искусств. Когда-то, когда адептов и монахов было сотни, возможно, что ими занимались поверхностно. Но я стараюсь обращать внимание на индивидуальность каждого, пришедшего сюда. Потому что им нужна помощь. Не только материальная, чтобы было, что есть, и где спать. Но и духовная. Ты сама всё видишь, зачем тебе говорить? Каждый ученик, придя сюда, был потерянным, страдал или был напуган, не мог найти себя или был угнетаем. Они все хоть с небольшими, но внутренними травмами. Я пытаюсь лечить их… - и у вас с мастерами это успешно получается, должна заметить! – Если сказать или намекнуть на это, то представь, как неприятно станет у них на душе? Лечить! Меня самого передергивает, стоит подумать, что моё любимое, родное священное место уподобится больнице. Не дай Творец психиатрической. Я и ассоциации со школой не очень рад, но всё же лучше, чем клиника, не правда ли? Но, всё-таки, мы монастырь, храм душ. А душа – это птица, и ей нужна клетка до тех пор, пока её крылья слабы и не могут вознести её ввысь, где она полетит дальше. А теперь, скажи мне, когда Джин поцеловал тебя, разве был он похож на того, кого нужно продолжать выхаживать? – Понимающая истинность его слов, я предпочла промолчать. – Здоровая птица, не выпущенная из оков, заболеет заново, - он почему-то захихикал и, попытавшись успокоиться, не сразу сумел это сделать. Мне пришлось подождать, пока иссякнет его веселье. – Прости, придумалась взрослая шутка о том, чем заболеет передержанный в клетке птах.

- И вы выгнали Джина потому, что он не нуждался больше в Тигрином логе? – недоверчиво изрекла я. А как же книга? А как же приобретенные нелегально знания?

- В том числе, - кивнул Хенсок. Что ж, я не могла не согласиться, что, в отличие от остальных мальчишек, нашедших тут долгожданный приют и влюбившихся в эти места, Джин влюбился скорее в меня и его стены монастыря начинали тяготить. Именно как здорового и способного на подвиги мужчину. Лучше не думать об этом. Иначе начну скучать, и тоже потянет на подвиги. Хм, кстати о них.