- Что-то случилось? – догадываясь о причине его волнения, бросила я.

- Да нет… так, показалось, - попытался сам себя убедить Чимин, потрясая головой.

- Ладно, тогда я пойду, - быстрее стала удаляться я. – Готовить завтрак…

- Да, конечно, там и увидимся! – неубедительно принимая свой обычный милый вид, махнул Мин, хотя когда я выходила из спортзала, то видела, что он всё ещё обвиняет в обманных ощущениях рук на моей груди свои натруженные мозоли и бинты, и неудачный лунный день, и левую ногу, с которой встал. Мне совсем ни к чему ещё один обитатель Лога, который узнает, кто я! Трое из девятнадцати – это и так более, чем достаточно! А ведь я едва две недели тут нахожусь. Что ж, за три месяца мою тайну узнают вообще все? Да в принципе, если отношение останется, как у Ви и Шуги, мне не жалко, лишь бы помогло дорыться до целовальщика и остаться здесь. Но если все, или хотя бы несколько, начнут ухлестывать, подобно Джину, то я сбегу сама. Я же не каменная, не деревянная, и даже не полиуретановая, пенопластовая и пластиковая! Я тоже могу дать слабину и поддаться чему-нибудь, чему совсем не место под сенью священных павильонов и пагоды, глядящей через дверь золотой статуей Будды. Что мне останется? Я даже не могу, подобно Лео, нырнуть в ледяной источник, потому что он помолится, и успокоится, а я потом сопли лечи. Нет, нужна более действенная медитация без побочных эффектов.

Лео вносил ведро молока в кухню, когда я вошла туда же. Завидев меня, привратник поспешил к выходу, но я занимала большую часть проёма, так что обойти меня не коснувшись было нельзя. А болезнь моя кончилась, так что я опять пала в касту неприкасаемых.

- Доброе утро, - поздоровалась я с ним, и он лишь кивком подтвердил взаимность приветствия. С тех пор, как я засветила перед ним всем, на что решилась, Лео опять застегнулся на все свои застежки души и шастал в невидимом скафандре предубеждений, став чуть ли не таким же букой, как в первый день нашего знакомства. Я же по здравому рассуждению пришла к тому, что он всё-таки взрослый парень, и это мне его стыдиться положено, а не ему меня, как то происходит на данный момент. Попытаться избавить его от комплексов? – Можно я с тобой в субботу опять пойду в лес? – Лео повторил ажурный кивок, вынужденный просьбой Хенсока, а не собственным почином. – А со мной тоже заниматься ты можешь? Как с Сандо?

- Ему надо, - напрягся Лео, пробормотав на минимальной громкости. – А тебе зачем?

- Тоже хочу быть сильным воином.

- Нет, - развернувшись бочком, прошмыгнул мимо меня Лео наружу. Вот же изворотливый угорь! Ладно, хотя бы слова из него вылетать стали чаще. Дело за малым – прикосновения. Их нормальные люди не избегают, если они не навязчивые и не несут сексуального подтекста. А мои-то уж точно не несут. Я прикрыла глаза и, словно воочию, увидела наклоняющегося ко мне Лео, ощутила его губы на своём лбу. Веки раскрылись и ресницы дрогнули. Это… это было не очень бесполо по-ангельски, как мне сначала виделось всё, что относилось к брату-привратнику. Вот я и вернулась к тому, что я сама вечно не удержусь от соблазнов. Но только не Лео, не эта наивная субстанция из силы и полной неосведомленности в жизни. Джин прав, я должна помочь ему как друг, а не как девушка. Потому что что-то мне подсказывало, что иначе процесс возрождения будет болезненным не только для него, но и для меня, втянувшейся в этот неблагодарный альтруизм.

19 и 20 сентября

Я мела двор напротив храма. Безветренный воздух оранжево укутывал меня остаточными запахами из столовой. Сразу после еды никого не заставляли совершать физические нагрузки, но поскольку я быстро расправилась со всем, то вышла лениво махать метлой, тем более что в такую погоду на улице было приятно находиться. С каждым днем путающаяся всё больше, я задавалась уже двумя вопросами, как только выдавалась минута покоя: кто же поцеловал меня, заманив сюда, и что я на самом деле должна сделать в Тигрином логе? У Хенсока искать ответы бесполезно, он путает меня ещё больше, желая, чтобы я умнела сама, но каким образом? Может, потому все молятся, что это как-то прочищает мысли? Стоило попробовать, наверное, и я, сняв шлепанцы у деревянного настила, предваряющего вход в пагоду под козырьком, длящимся вдоль всей стены, прислонила метлу к тонкой стенке и шагнула внутрь.

Начищенный мною же пол сиял так, что можно в свадебном платье перекатываться – не испачкаешься. Но кажется у индусов белый – траурный цвет. Как всё не однозначно в этом мире! Я вроде бы девочка, а вот сейчас посмотреть – мальчик. Хотя Лео упорно не принимает меня в свои ряды. Прямо по центру, на нефритовом, ступенчатом постаменте, сидел в своей привычной позе Будда. Типичные арийские черты и выражение полудремы. Нет, этому божеству точно не до нас, смертных. Он уже в нирване, кайфует. Чем мог – помог, как говорится. Одна рука на колене, другая на икре. Перед носом курятся благовония. Мастер Ли за этим следит, и за тем, чтобы на плоском медном подносе лежали орехи и рис. По бокам висели цветочные гирлянды, а кроме этого изнутри залу украшали лишь орнаменты и резьба, такие же позолоченные, как и сам Будда. Или он полностью из золота? Он немногим меньше меня. Владеет ли монастырь подобным богатством? Я ничего, кроме этой статуи, тянущего на ценность, не видела.

Взяв с краю коврик, я пошла поближе к «алтарю», и только тогда заметила за колонной Рэпмона, подобравшего под себя ноги, сложившего перед собой ладони и ушедшего в себя. Удивившись его нахождению здесь, я постаралась не тревожить его и присела в паре метров. Итак, о чем будем молиться? О ниспослании подсказок? О помощи себе? Пока я гнездилась, Рэпмон ощутил постороннего и открыл глаза, обернувшись ко мне.

- Тоже пришёл помолиться?

- Ага… - смятение окончательно сбило меня. Я не умею участвовать в ритуалах, где людей больше, чем я одна.

- И я вот… но не очень-то помогает, - он опустил ладони на колени. – Или я молиться не умею?

- Я тоже не особенно, - вздохнула я. Что ж, не так стыдно понять, что буддист из меня ни к черту. – Я и христианином-то молитв не знаю. А ты?

- А у меня, в общем-то, буддийская семья, - Рэпмон вытянул из-под себя ноги со стоном облегчения и пошевелил голыми пальцами, которые затекли под задницей. – Но я никогда не думал, что придётся так тесно заняться религией.

- А зачем ты сюда пришёл? – поразилась я на его счет в очередной раз. Он так страдал по женщинам и своей несостоявшейся карьере рэпера, что не приходилось сомневаться – у него многое удавалось в жизни мирянина. К чему было бросать всё и забираться на Каясан?

- Меня отец отправил, - потер он шею. – Я… знаешь, ошибки молодости, - он покосился на Будду, как на тюремного надзирателя: - Ничего, если мы тут поболтаем? – не получив запрета, Рэпмон развернулся ко мне. – Хорошая у меня была жизнь, молодость, развлечения, забавы. Родители денег давали на мои увлечения. Я хотел быть рэпером, увлекался хип-хопом, все дела. А потом… ну, знаешь, попробовать всё хочется. Девчонки, сигареты, выпивка. И кажешься себе таким крутым. Я попробовал травку. А потом мы с друзьями чего-нибудь более лихое захотели. Нашли, купили. С этим меня отец и поймал. И сказал – всё, хватит. Никаких тебе денег, развлечений. Ничего, - Рэпмон с ностальгией посмотрел Будде в глаза, словно это тот у него отнял всё причитающееся. – Он у меня очень верующий и честный человек, мой отец. И мать его поддержала. Сказали, лучше монахом, чем наркоманом. Да я и не собирался, в общем-то, наркоманом становиться… побаловался разок, называется. Хотя, кто знает? Не засунь они меня сюда – что бы из меня вышло? Компания-то у меня была та ещё… мало кто работал. Все такие «творческие», лишь бы бухать да шляться по заведениям, похожим на притон. Никто трудностей не знал, все балованные, и для того, чтобы иметь право называть себя взрослыми и бывалыми, непременно надо было нахватать проблем и попробовать, как можно больше, - я с сожалением слушала Рэпмона. Но я была рада, что хоть кто-то попал сюда по собственной глупости, не терзая моё сердце жалостью. – И вот теперь я тут. Но что-то не ощущаю себя готовым принять всё это.