- Прости… - прошептал Лео, пытаясь выбраться из-под меня, чтобы пойти в ванную.

- Ничего, я помню учебник, так любимый Хансолем, - улыбнулась я, уступая ему путь и следуя за ним, чтобы сунуть ладонь под кран. – Оргазм мужчины – вина женщины, не уследившей за партнером…

Улыбнувшись тоже, Лео посмотрел на меня. Лишили ли мы друг друга девственности? Я думаю, что да, хоть никаких проникновений и не было. В эту ночь руки Лео тоже довели меня до экстаза, и не раз. Мы были первыми. Он у меня, а я у него. В эту ночь, когда мы, изведав всё возможное, что позволяли наши юношеские мечты о близости, не пропустившие нас вот так сразу во взрослый мир, Лео всё-таки рассказал мне о своём детстве. Гораздо подробнее, чем это сделал Хенсок. Я слушала и, онемев, плакала на его груди, хоть и знала уже большую часть из произошедшего. И слушая это, я понимала всё больше, почему он отказался спать со мной. Для него именно это было особенным в женщине. Её честь, возможность боготворить её не трогая. Ему было важно вывести ту, что он любит, из ряда тех, с которыми можно банально совокупляться. Такие не могли приносить счастье, такие были не для него, а для удовольствий. А удовольствие – понятие куда ниже счастья, беднее, блёклее. И в эту ночь я была абсолютно счастлива.

Как и обещал, он доехал со мной почти до самого моего дома. До моей улицы. Мы остановились попрощаться немного поодаль. Ему уже кто-то названивал с утра, торопя или призывая к чему-то. Он приглушенно и коротко переговаривался, обещая прибыть вскоре. Прощальный поцелуй был долгим, но всей его долготы не хватило, чтобы мне стало достаточно. Я не то что неохотно, я через себя размыкала руки и отпускала Лео, смотря, как его черная фигура уходит под осенней изморосью в даль. Уходит неизвестно куда и неизвестно насколько. Болезненное чувство, что он не вернётся, ненадолго затмило мой разум. Он исчезал за поворотом, ловя попутку, и я, прорываясь, как плотина, зарыдала, прижав ладонь ко рту. Последнее, что было у меня от Тигриного лога, ушло. Я взялась за подвеску в кармане пиджака, боясь, что всё совершенно обратится в сон. Но нет, у меня были кое-какие материальные доказательства. Но зачем они мне? Я никому никогда не расскажу о том, что было. Я просто буду ждать, что однажды это всё ко мне вернётся. Однажды раздастся стук в дверь, и я увижу узкие пронзительные глаза, которые без слов скажут мне: «Твоя судьба предрешена».

ЭпиЛог

Свободно побывать внутри Лога мне довелось ещё лишь однажды, на то самое Рождество, в которое я обещала ребятам посетить их. С гостинцами, подарками и вкусностями, я забралась на Каясан, оледеневшую, неприступную и как будто бы враждебную. Это было тяжело, но поскольку я не забросила самостоятельную физическую подготовку и записалась на курсы тхэквондо в городе, куда ездила пару раз в неделю, то путь оказался мне под силу. Обветренной сосулькой оказавшись перед воротами, я постучалась в монастырь и мне открыл Джей-Хоуп. Я и не надеялась на то, что будет другой привратник… Я не решилась спросить о том, другом, потому что знала, что прошло слишком мало времени, и если он ушел, то раньше, чем через год, как Хонбин, не вернется.

То празднование в кругу близких и верных товарищей стало последним ярким и веселым воспоминанием о месте, в котором я прожила два с лишним незабываемых месяца. Хенсок позволил мне остаться на ночь в моей комнате и я уехала на следующее утро, второй раз попрощавшись с Ви, Шугой и другими, но уже с меньшим количеством слез. Мне казалось, что теперь будет просто видеться с ними, навещать их. Или они навестят меня, когда выйдут оттуда.

Что касается Джина… Я написала ему вечером того же дня, в который растворился на моей улице Лео. Написала о том, что люблю Лео, и буду всегда ждать его, именно его, поэтому встреча, которую мы планировали, необязательна. Наверное, честнее было бы сказать это всё в глаза, посмотреть ещё хоть раз друг на друга, но не думаю, что Джину бы этого хотелось, учитывая несомую информацию, да и меня не тянуло подвергать себя такой муке, когда отказываешь, бросаешь, отвергаешь. Впрочем, может Джин уже и забыл, сам передумал, не захотел меня видеть. В любом случае, ответа на моё письмо не пришло.

Поступив после школы в полицейскую академию, я полностью отдалась обучению и подготовке себя к службе на благо родины. Я не пропускала занятий, я брала дополнительные уроки боя, практиковалась столько, сколько могла, пока не заканчивались силы. А со временем организм становился всё выносливее. Усталость наступала все медленнее, закаленность и выдержка увеличивались. Я стала побеждать парней-однокурсников, выходила победительницей даже более опытных. Меня назначали ответственной за практику, на втором курсе я уже тренировала новичков, вспоминая, как меня гонял Чимин. Но окружающие юноши, молодые люди и мужчины совершенно не привлекали меня и среди них я не чувствовала себя так, как чувствовала в Тигрином логе. Там были другие парни, особенные. Они не просто умели драться и занимались борьбой. Они наполнялись добром, у них были красивые души. Никто из них, узнав, что я девушка (ладно, Рэпмон однажды), не пытался домогаться меня. Они относились ко мне с трепетом, тактом и пониманием. А ребята с которыми я училась… они пытались клеиться, ухаживать, приставать, намекать на что-то, отчего становились мне только дальше и непригляднее.

На Чусок я уехала из Сеула, чтобы посетить родной поселок, но прежде чем навестить семью, я снова карабкалась по Кошачьей тропе. Она далась мне легко, будто сзади меня подталкивали, а спереди тянули. Полная вдохновения, ожиданий и предвкушения воссоединения с друзьями, я натолкнулась на слегка посуровевшего Хоупа, который не пустил меня на порог, объяснив это набором нескольких новеньких, которые не должны знать, что сюда пускают девушек и не должны увидеть меня хотя бы и краем глаза. Волосы у меня отросли, и я была одета так, что понятно, какого я пола, так что, конечно, светиться в монастыре мне теперь не пристало. Попросив подождать меня на вечном, никуда не девающемся валуне, он сходил за моими лучшими соратниками, но пришлось подождать, пока у тех кончатся занятия у мастера Хана. Я знала, что это такое, так что терпеливо ждала, чтобы встретиться на несколько минут. Если меня теперь не впустят в обитель, то ночевать мне негде и надо возвращаться вниз, пока не ушел последний автобус. Уходя, я как бы невзначай спросила у Хоупа, не возвращался ли Лео, на что тот покачал головой и закрыл калитку. Но домой я не отправилась. Помня, что Хонбин повышал свой тан именно на Чусок, я простояла до самого рассвета у окончания Кошачьей тропы, надеясь, что кто-нибудь появится. Но никого так и не появилось. Вместо последнего автобуса, я отчалила на первом, давя разочарование и держась, чтобы не плакать. Это всего лишь первая попытка! В другой раз мы не разминёмся. Мы снова увидимся там же, где и впервые. Ладно, пусть в другом, любом другом месте, лишь бы увидеться!

На следующий год я приехала в ноябре, не надеясь на Чусок и выбрав другую дату. На удивление, привратником уже был Чимин. Нарушая все запреты и правила, он осторожно пригласил меня в сторожку, оглядываясь, чтобы никто из новобранцев, которых я не знала, никогда не видела и не увижу, наверное, не заметил инородное вторжение. Дождавшись обеденного гонга, я осталась на некоторое время одна, рассматривая ничем не изменившуюсь комнатушку, где когда-то тайком принимала ванную, под кротким присмотром Лео, боящегося повернуться лицом. Где он сейчас? Что делает? Забыл ли меня? Всё так же предан делу? Испытал что-то с другими девушками, влюбился? Счастлив? Здоров? Вздыхая, я распахнула объятья отобедавшим Ви, Шуге и Рэпмону, которых привел ненадолго из столовой Чимин. Они всё так же учились, занимались, совершенствовались, просветлялись. Они ничуть не изменились, а вот я видимо да, потому что в глазах Шуги отражалась дружеская симпатия с уклоном в мужскую, затаённую, чего раньше не было. Робко потрогав меня за забранные в хвост волосы, он словно узнавал меня и не узнавал.