Обычно я пытаюсь как-то разрядить обстановку, находясь рядом с Лео, но в этот миг не нашла ни одного подходящего звука. Благодарить рано, болтать в пустую – обременять сильнее. Впрочем, в нем не чувствовалось напряжения. Я была худоватой, но не миниатюрной, и всё же Лео нес меня, не превозмогая себя. Ни разу не оступившись, не ошибившись и не сбившись, он дотащил меня до той точки, с которой завиднелся разводимый опередившими нас ребятами костёр. Свет мог вспыхнуть ярче в любой момент, да и уже давал примерные ориентиры, так что Лео остановился и спустил меня на землю. Я слезла, чувствуя, как руки неохотно выпустили редкого зверя, добровольно давшегося во временное владение.
- Спасибо… - еле выдавила я и, поскольку никакой заминки не произошло и Лео, сняв с меня гитару, двинулся к остальным, я пошла туда же.
Подложив под себя скрученные одеяла, ребята расселись вокруг огня. Я оказалась между Шугой и Лео. Прямо напротив меня расположился Чимин, но едва взоры собирались встретиться, он отводил свой и занимал себя разговором с кем-нибудь, неестественно улыбаясь. Всё ещё стеснялся меня и не мог за три дня научиться раскрепощенному общению с девчонкой. И боялся выдать, наверное. Джин сидел возле учителя, но я делала всё возможное, чтобы не коситься туда. Почему-то была уверена, что он неодобрительно относится к соседствованию с Лео. О чем он может думать? Чем угрожает мне наш несчастный голкипер, не пропустивший в свои ворота пока ничего лишнего, кроме меня? Есть ли смысл ревновать меня к бедняге, который дожил до четверти века и верит в то, что девушки узнавать о сексе должны от мужей? Я хоть и невинная школьница, но здраво осознавала конъюнктуру современного общества. А, ну да, откуда мог её знать он, живущий больше десяти лет в монастыре! Может, Джин считает, что моё естество пробудилось настолько, что начнет искать себе услад любой ценой? Опять же, причем тут Лео? Глаза скосились к привратнику, положившему гитару на колени и крутящему рычажки на колковой коробке, чтобы настроить звучание. Прядка упала на висок и всполохи огня, играющие у всех на коже, оттенили его профиль, вычертив постоянно сомкнутые губы, за исключением редких моментов, когда он говорил что-то. Линия подбородка золотилась, переходя в мужественную шею, видневшуюся до самых ключиц в распахе рубашки. Длинные пальцы, повертев натяжки струн, перебирали их, перехватывая лады. Я поймала себя на том, что забыла, о чем рассуждала, пока не начала разглядывать его. Недаром изгибы гитары сравнивают с женской фигурой. Она очень вписывалась в руки Лео, ласково и трепетно налаживающие её. Когда левая опять принималась подкручивать ту или иную струну, правая ложилась на корпус, как на бедро любовницы перед половым актом.
- Я тоже умею играть, - заметил Рэпмон, не претендуя на выступление перед всеми. – Хотя больше люблю читать рэп.
- А мне гитара напоминает женщину, - повторил мои мысли вслух Хансоль. Но всё пошло куда хуже и гораздо дальше. – Сверху тискаешь и жмешь, снизу быстренько теребишь…
- Хансоль! – хором гаркнули на него Чимин, Джин и Шуга. Он замолк, не ожидая такой бурной реакции. Лео отвел правую руку от струн, услышав его трактовку игры на гитаре. Прикинул что-то, извиняющимся взглядом посмотрел на свою деревянную акустическую подругу, и вернул пальцы на место. Плавно и украдкой, он стал наигрывать мелодию, очень красивую и невеселую. Без слов – если это была песня, - я не могла понять, насколько она печальна, но от некоторых аккордов душа вздрагивала.
- Похоже на колыбельную, - зевнул Джеро. – Мне такую в детстве мама напевала, или что-то вроде.
- Это колыбельная? – спросил Чонгук у Лео. Тот покачал головой.
- А мне не пели колыбельных, - я посмотрела на Ви, сказавшего это. Даже когда он рассказал мне о себе впервые, я не видела его таким надломленным. Влага на его глазах обратилась в слезы в моём горле. Господи, да как же можно рожать детей и оставлять их где-то?! Я заочно ненавидела всех, кто сделал жизнь моих монастырских братишек несчастной. Мальчишка никогда не видел собственной мамы и не знал, что это такое – её любовь и внимание. Каково ему было слушать о том, что кто-то вдоволь имел их? Шуга положил ладонь ему на плечо.
- Мне тоже, - вдруг произнес Лео. Я развернула голову к нему, но он смотрел на Ви и вымолвил это с единственной целью – поддержать того. – Но прекрасные сны снятся и без них.
- Верно! И чудовища без них всё равно из-под кровати не выползают! – заметил Шуга, подхватывая позитивный настрой. Я, кстати, до сих пор не знала, детдомовский он или домашний?
- Сыграй что-нибудь веселое, а? – попросил Дженисси. Лео ударил по струнам, покончив этим с грустью и, быстро перебрав их в духе фламенко (у меня даже кровь нагрелась от этого звука), посмотрел на просителя:
- Что именно сыграть?
- Что-нибудь о любви! – хлопнул в ладоши Яно. Наивный и не отягченный ничем, кроме непристроенности, которая разрешилась с его приездом сюда, он не заметил неподвижного взгляда Кидо и дикого взгляда Сандо. Последний не стал молчать и парировал:
- Что угодно, только не о любви!
- А о чем тогда вообще можно спеть? – хмыкнул Хансоль. – Детские песни о ромашках и букашках? Кто пишет композиции о чем-то, кроме любви? Ну, да, есть, наверное, и о природе, но мы вроде как тут не камланием занимаемся. А то сейчас зарядим о радуге, осенней поре красы увяданья, и тому подобном, так дождь себе на голову вызовем. Нет уж, давайте что-то более существенное забацаем.
- Я знаю песню о дружбе, - произнес Лео. Парни притихли, укрощенные его неписанным авторитетом. Да и говорил он всегда достаточно негромко, так что если кто-то хотел что-то уловить, то должен был молчать. Я бросила взгляд на мастера Ли. Незаметно улыбаясь, он не вмешивался в общение ребят и никак не проявлял себя. Похоже, ему нравилась непринужденность, в которой они перебирали песни, ему нравилось, что они сближаются и становятся всё более открытыми друг с другом.
Шуга принялся упрашивать именно спеть песню о дружбе. Он хотел услышать слова, поскольку ему пришелся по вкусу мотив. Один за другим, все парни стали просить Лео спеть и я, помня, что он упрямо не хотел этого делать, всё-таки присоединила свой голос к их и, когда мы всей толпой, как свора некормленых цыплят, набросились на него с уговорами, он стыдливо сдался и, когда все замерли, благоговея перед непредвиденным моментом, разомкнул уста и запел. Сидящая рядом, я была повержена с первой же строчки. Я никогда не думала, что внутри этого отшельника и молчуна прячется такой красивый и правильно поставленный голос. Он… он лился и заполонял сознание. Да, он был высоким, этот голос, но это принималось за необычность в диалогах, а в музыкальном исполнении было великолепно. И текст, который ложился на музыку, был простым, и одновременно прочувствованным. В нём говорилось, что чтобы ни происходило с нами, рядом всегда есть друзья. Когда всё плохо и судьба сбрасывает нас в пропасть – нам помогают подняться друзья, когда мы забираемся на вершину – они помогают не упасть. Когда неудачи преследуют и одолевают болезни, только друзья не покидают и идут рядом. Когда у тебя нет родных, братьев и сестер, родителей и даже домашнего питомца – друзья становятся твоей семьёй. Когда всё кажется бессмысленным, нужно помнить о друзьях, ведь если ты не помнишь о них, значит, ты не умеешь дружить. Я была готова признать, что эта песня всё-таки немного детская, если бы не безумно приятная лиричная музыка и последняя строка, сказавшая, что когда ты умираешь, не нашедший любви, ты не должен беспокоиться о том, что будет после смерти, ведь друзья никогда не бросят тебя и либо догонят, либо уже ждут там. Последний аккорд прозвучал и, собравшиеся вокруг костра, парни зааплодировали.
