Рафар слышал звуки песни. Он стоял на вершине одного из холмов, возвышавшихся над Аштоном, и с презрением глядел на поющих святых Божьих. Пусть себе поют над своим падшим пастором. Скоро их песня заглохнет, когда Стронгман со своими полчищами обрушится на город.

Несчетное число духов все прибывало и прибывало в Аштон. Но это были вовсе не те, кого ожидал Рафар! Эти духи стремглав спускались под прикрытием облаков с неба на землю. Они, невидимые, въезжали в город в легковых машинах и на грузовиках, в фургонах и автобусах. В укромных местах по всему городу один воин присоединялся к другому, двое – к двум другим, четыре – к четырем… Они тоже слышали пение и чувствовали, каких силы возрастают с каждым новым звуком.

Их мечи тихо звенели в такт песне. Именно молитвы святых и песни прославления Господа призывали их сюда.

Уединенная долина превратилась в гигантский котел кипящей смолы, в которую были вкраплены мириады желтых светящихся глаз. Страшное черное облако демонов увеличивалось, заполняя долину до краев, как вода морскую впадину.

Александр Касеф, одержимый Стронгманом, вышел из каменного особняка и сел в ожидавший его лимузин. Все бумаги были готовы к подписи, его адвокаты ожидали их в административном корпусе Вайтмор-колледжа. Об этом дне он мечтал и давно готовился. Лимузин с Касефом и Стронгманом начал подниматься по извилистой дороге, и море демонов хлынуло за ним из долины, подобно гигантской волне. Шум крыльев становился сильнее и сильнее, потоки демонов, переливаясь через края котла, начали растекаться между вершинами гор, как горячая серная смола.

В темной комнате «Аштон Кларион» Бернис и Сузан стояли возле увеличителя и смотрели на проекции негативов, только что проявленных Бернис.

– Да, – подтвердила Сузан, – это первая страница документа о вытеснении. Заметь, что тут нет названия университета, но суммы, которые они получили, должны в точности совпадать с теми, которые утекли из университета по документам Вайтмор-колледжа.

– В соответствии с теми бумагами, которые есть у нас и у нашего ревизора.

– Посмотри, это был довольно постоянный приток денег. Эжен Байлор химичил и по своим каналам пропускал университетские вложения небольшими суммами, помещая их на разные банковские счета, которые в действительности принадлежали подставным фирмам «Омни» и Общества.

– И все так называемые вложения попадали прямо в карман Касефа.

– Я уверена, что все вместе они составляют значительную часть тех денег, которые Касеф задумал использовать для покупки университета.

Бернис прокрутила пленку вперед. Множество кадров с экономической информацией промелькнуло перед глазами.

– Погоди-ка! – остановила ее Сузан. – Вернись немного назад. – Бернис перекрутила пленку. – Да, вот тут. Это я пересняла кое-какие записи самого Касефа. Трудно разобрать почерк, но посмотри на список имен…

Бернис и сама не раз писала эти имена. «Хармель, Джефферсон»… – читала она.

– А этого ты еще не видела, – Сузан указала в конец этого длинного списка.

Там стояли имена: Хоган, Крюгер, Страчан, написанные рукой самого Касефа.

– Я предполагаю, что это исключительно важный документ.

– Точно, в нем указаны сотни имен. Ты заметила крестик возле многих из них?

– Те, от кого уже избавились?

– Купили, выгнали, может, убили, оклеветали или разорили.

– А я – то думала, что наш список очень длинный!

– Это только верхушка айсберга. У меня есть и другие документы, которые мы должны скопировать и спрятать в надежное место. Все вместе это составляет убийственное свидетельство не только против Касефа, но и против «Омни». Тут находятся доказательства, подтверждающие незаконное прослушивание телефонных разговоров, шантаж, финансовые махинации, террор и убийства. Изобретательность Касефа в этой области не имеет границ. Настоящий гангстер.

– К тому же интернациональной лиги, и не забывай, объединенной неестественной преданностью Обществу Вселенского сознания.

Кевин, снимавший ксерокс с фотокопий документов, выкраденных Сузан, прошептал со своего места:

– На улице полицейский. Сузан и Бернис замерли.

– Где? – встревоженно спросила Бернис. – Что он делает?

– Стоит напротив дома. Бьюсь об заклад, он выслеживает нас.

Сузан и Бермис осторожно подались вперед и увидели Кевина, полусогнувшегося в дверях копировальной комнаты. Уже полностью рассвело, и через окна в помещение проникал свет.

Кевин указал на старый «форд», стоящий на другой стороне улицы, едва заметный из окна. Одетый в штатское водитель без дела сидел за рулем.

– Келси, – уверенно пояснил Вид, – он меня брал несколько раз. Он без формы, и «форд» старый, но его рожу я узнал бы за километр.

– Без сомнения, это работа Бруммеля, – прошептала Бернис.

– Что же нам делать? – растерянно спросила Сузан.

– Пригнитесь, – тихо проговорил Кевин. Они нырнули за дверь в тот момент, когда еще кто-то подошел к окну редакции и заглянул внутрь.

– Майкелсон, – тут же отозвался Кевин, – дружок Келси.

Майкелсон потянул за ручку. Дверь была заперта. Он заглянул в другое окно и отошел, исчез из поля зрения.

– Пришло время для нового чуда, а? – проговорила Бернис с некоторым сарказмом.

Ханк проснулся рано утром в полной уверенности в чудесном вмешательстве Бога: или он сейчас немедленно вознесется на небо, или ангелы придут спасти его, или… или… или он не мог точно сказать, что произойдет. Но, лежа здесь на узких нарах, полусонный, все еще в том состоянии, когда человек не может отличить, что вокруг него реально, а что нет, Ханк слышал звуки песен и славословий. Ему даже казалось, что он различает среди других голос Мэри. Долгое время он просто лежал и наслаждался этими звуками, не желая окончательно просыпаться, боясь, что они исчезнут,

В эту секунду раздалось удивленное восклицание Маршалла:

– А это еще что такое?!

Выходит, он тоже слышал? Ханк, наконец, проснулся. Соскочив с нар, он подошел к решетке. Звуки проникали с улицы через окошко в конце отделения. Маршалл тоже встал, и товарищи по несчастью слушали вместе, ясно различая имя Иисуса, прославляемое и воспеваемое.

– Мы продержались, Ханк, – восторженно произнес Маршалл. – Мы на небе!

Ханк плакал. Если бы только эти люди на улице знали, каким благословением было для них это пение! Ему вдруг показалось, что он уже не в тюрьме. Для Евангелия Иисуса Христа нет никаких цепей, и они с Маршаллом – самые свободные люди на земле.

Оба продолжали слушать, а потом Ханк неожиданно для Маршалла тоже запел. Это была песня, представляющая Иисуса Христа непобедимым воином, а церковь такой же непобедимой армией. Ханк, конечно же, знал все слова наизусть и пел во весь голос.

Маршалл, несколько смущенный, оглянулся вокруг. Парочка автомобильных воров в соседней клетке-камере до сих пор не пришла в себя после ареста, им вообще ни до чего не было дела. Парень, которого обвиняли в подделке чеков, только покачал головой и снова углубился в чтение бульварного романа. Несколько заключенных в дальнем конце коридора, не видимые Маршаллу и Ханку, что-то пробурчали, но не слишком громко.

– Вот так, Маршалл, – подбадривал Ханк, – давай подключайся! Может быть, мы себя «выпоем» из этого места!

Журналист улыбнулся и покачал головой.

В этот момент с грохотом открылась большая дверь, ведущая в тюремное отделение, и на пороге появился Джимми Данлоп, с красным лицом и дрожащими руками.

– Что здесь происходит? – зло спросил сержант. – Знаете, что вы нарушаете порядок?

– Нет, мы только наслаждаемся музыкой, – ответил Ханк, расплывшись в улыбке.

Джимми погрозил ему кулаком:

– Кончайте с этой вашей религиозной чепухой. Здесь ей не место, тут общественная тюрьма. Хотите петь, так пойте где-нибудь в церкви, а не здесь.

«Так, – подумал Маршалл, – теперь я, кажется, запомнил слова». И он начал петь громко, как только мог, прямо в лицо Джимми Данлопу. Тот повернулся на каблуках и пошел прочь, с силой захлопнув дверь.