Присоединяясь к нему, я считаю нужным уточнить:

- Не делить твои расходы, а не обременять своими. На большее я пока не подписываюсь.

Сую руки в рукава и поворачиваюсь к нему лицом.

- Пока?.. - надевая на меня капюшон и не убирая руки, переспрашивает он тихо, а глаза смотрят на меня как-то иначе, с теплотой.

Я перестаю смеяться, но губы так и остаются растянутыми - утонув в его взгляде, я забываю вернуть их в исходное положение.

Он наклоняется, касается моих губ своими - они такие мягкие и такие теплые, их прикосновение так приятно, что я стою, не шевелясь, а не отскакиваю в ужасе, как наверняка сделала бы, не застань он меня врасплох. Отстранившись на пару сантиметров от моего лица, он шепчет:

- Пошли?

Я таращусь на него расширенными глазами и молчу. Я способна только на то, чтобы коротко кивнуть. Мы идем к выходу, но каждый шаг дается мне с трудом - ноги не слушаются, в голове пустота, а в животе ощущение, будто его заполнили малиновым желе.

Мамочки - одно невинное, почти отеческое, касание губами, а такая буря эмоций! Как же я отреагирую на настоящий поцелуй? Рухну ему под ноги?

Да ладно, больно надо ему тебя целовать, - огрызается моя здравомыслящая половинка, и, разделяющая ее сомнение, я начинаю приходить в себя.

Свежий морозный воздух действует на меня отрезвляюще, и процесс восстановления после такой эмоциональной встряски идет быстрее.

Застегнув молнию на куртке, Дэн по-хозяйски берет меня за руку. Я и не думаю ее вырывать.

Мне определенно нравится, как проходит мое первое свидание, и оно еще только начинается…

ТСЧ: Трепет 6

- Шереметева! - слышу я, по дороге на историю проходя мимо кабинета химии.

Смотрю в открытую дверью - наша классная Марина Леонтьевна, которую, разумеется, между собой мы зовем класснухой, стоит, прислонившись к учительскому столу и скрестив на груди руки. Устремленный на меня взгляд ничего хорошего мне не обещает.

"Началось", мысленно вздыхаю я и подхожу к ней с энтузиазмом обреченного на мучительную смерть. Девчонки благоразумно проходят мимо.

- На тебя поступила жалоба.

Она не продолжает, и я понимаю, что говорить что-то нужно мне.

- От кого? - спрашиваю, в тщетной надежде, что императрица все-таки не нажаловалась на нас с Костей.

Она вскидывает тонкую рисованную бровь-галочку, которая была в тренде еще в прошлом веке, демонстрируя крайнее удивление.

- Ты сорвала сегодня не один урок, раз не догадываешься, кто из учителей об…

- Догадываюсь, - поспешно говорю я, но зря, потому что тем самым не позволяю Бодровой договорить, а она терпеть не может, когда ее перебивают.

Даже верные ответы, выкрикнутые с места раньше, чем она попросит отвечать, на своих уроках она не приветствует и строго пресекает подобные попытки. Ее особым требованиям к дисциплине мы обучились раньше, чем освоили ее предмет. Оно и понятно - к плохим знаниям химоза относилась лояльнее, чем к нарушителям порядка.

Но сейчас она не замечает моей грубости, очевидно, не желая отвлекаться от моего более серьезного проступка.

- Так объясни мне, - сталь в ее голосе становится еще явственнее, я почти ощущаю ее вкус в воздухе, - как ты докатилась до того, что Ольга Ринатовна попросила тебя покинуть класс. А главное - почему ты не попыталась извиниться, как-то уладить конфликт, а просто ушла?

- Она попросила нас уйти.

Знаю, что мой ответ звучит жалко, но другого у меня нет.

- Отличная позиция, Кира, - теперь голос Марины Леонтьевны звучит разочарованно. - Учитель предложил тебе выйти из класса, не чтобы выгнать, а чтобы призвать к порядку, но ты делаешь вид, что не понимаешь подтекста, с радостью выполняешь его просьбу, а теперь прикрываешься ею. Слабенько. Не ожидала от тебя…

Признаться честно, я сама от себя не ожидала и даже не понимала до конца, как это произошло. Какой-то секундный азарт, какое-то дурацкое ощущение вызова, и когда физюня, уже дважды просившая нас вести себя потише, не выдержала и использовала тяжелую артиллерию в виде фальшивого требования покинуть класс, мы переглянулись и дружно вышли. Я даже не помню, кто первым сказал "Пошли". Спонтанное решение, о котором я лично пожалела сразу, как прозвенел звонок с урока, которого мы сиротливо дожидались в коридоре, но исправить его теперь трудно - ошалевшая от нашей наглости и молчаливо наблюдавшая, как мы собираемся и уходим под шиканья одноклассников "Вы чего? Куда? Садитесь на место!", физюня очнулась, когда за нами почти закрылась дверь и прокричала в спину:

- Без родителей на уроки не пущу.

Теперь простым извинением не отделаешься. Нужно признаваться родителям. И это в выпускном классе! Пусть физику на ЕГЭ я не сдаю и на медали не претендую, но папа все равно меня убьет. А после его расправы мама заведет полуторачасовую лекцию о непотребности такого поведения. "Ты же девочка" и прочие псевдомотивационные лозунги. И маминой взбучки я боялась куда больше…

Но самое обидное, что пострадали ни за что - не было никакой причины подрываться и уходить с урока, мы занимались такой ерундой! Костик видел нас с Дэном в субботу и, конечно, потребовал подробностей. До переезда мы жили в соседних домах, и наши семьи  дружат - отцы работают в одном учреждении. Мы знаем друг друга с детства - все праздники всегда отмечали на две семьи, то у нас дома, то у них, летом совместные поездки на озеро, зимой в лес и на лыжах, - поэтому он мне почти как брат. И когда он спросил, что за парень был со мной, я ему рассказала. Он начал дурачиться, писать на парте "Кира + Дэн", "Kira 

 Dan", а я стирала эти надписи. И все это во время урока. Мы вообще-то учимся в параллельных классах, а за одной партой оказались по причине объединённого урока. Вику он весьма невежливо попросил уступить ему свое место, и она пересела к его соседу. А в результате это вылилось в такое несвоевременное удаление с урока. Если родители решат меня наказать, то посадят под домашний арест - я их методы воспитания знаю. Никаких прогулок, ограниченный интернет, мораторий на телефон и прочие современные зверства. Еще и вменят повинность по приседаниям - по принципу "не хочешь быть умной, будешь с накаченной задницей".

Но не факт, что мне особо есть, с кем гулять. Или что я захочу гулять…

После того первого свидания с Дэном мы не виделись - в воскресенье я с сестрой и родителями ездила на день рождения к папиному брату, хоть мы с Алиской и выросли уже из семейных посиделок, но без веской причины их не пропускали. А по понедельникам у меня очень плотное расписание - занятия с американкой и двухчасовая тренировка по теннису. Но Дэн оба дня даже не звонил и не писал, что заставляло мое сердце сжиматься от тревоги, а голова пухла от постоянных вопросов. Он не хочет со мной общаться? Я что-то сделала не так? Он понял, что я совершенно зеленая девчонка и не хочет иметь со мной дело? Или я просто ему разонравилась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ответов не было, а спросить у него самого я, конечно же, никогда не решусь. Как не решусь и сама написать, хотя телефон из рук почти не выпускаю, постоянно проверяя, не пропустила ли звонок или сообщение от него, и доводя себя до аритмии каждый раз, когда телефон издает хоть какой сигнал. Но нет, ничего я не пропустила - это всегда не он.

В субботу, выйдя из БургерКинга, мы дошли до центра и прошли по аллее главной улице города до конца, а оттуда пешком до моего дома - почти двенадцать километров за почти три часа, - всю дорогу держась за руки. Это было очень ново для меня и очень… трепетно. От каждого его особенного взгляда сердце замирало или, наоборот, пускалось вскачь, гоняя кровь по моим венам и окрашивая ярким румянцем лицо, и без того порозовевшее из-за не по-осеннему холодного воздуха.