- Вы у них Новый год встречать будете? - мое предположение логично - большинство праздников мы отмечаем вместе, то у нас, то у них, и Новый год чаще других.

- Нет, - отвечает поспешно. - И не у нас. Не в этом году точно. - Резко выдыхает, словно решается на что-то. - У них проблемы с Костей.

- С Костей? Что случилось? - пугаюсь я.

- Университет, новые друзья… знаешь, как бывает. Связался не с той компанией и… - мама снова отводит взгляд. - Сейчас он в реабилитационном центре.

- Он что… употребляет?

Мама лишь вздыхает, глядя не на меня, а в окно.

- Но как?! Почему?.. - я не понимаю. Не верю. Не хочу верить. - Алиса ничего мне не говорила. Она не знает? - бросаю взгляд на закрытую дверь нашей спальни.

- Знает. Это от нее Артамоновы узнали о проблеме. Она пыталась воздействовать на него сама - убеждала, ограждала, - но быстро поняла, что у нее не получается. И пришла к тете Вале. Они тоже сначала пробовали справиться самостоятельно, но и у них не вышло… - мама ненадолго замолкает, хотя и так говорит медленно и тихо, как о чем-то болезненном, запретном.

А я слушаю ее с вакуумом в голове. Все, что мама говорит, не укладывается в моем сознании, не проникает в него.

- Вчера он сбежал из-под домашнего ареста, его нашли и определили в центр. Папа договаривается обо всем.

Я киваю китайским болванчиком. Директор центра - очень хороший папин друг, в далеком детстве они вместе начинали заниматься картингом при школе, под руководством тренера сами собирали карты и соперничали друг с другом на соревнованиях. И до сих пор соревнуются при любой возможности.

- Но как я могла это пропустить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Не вини себя, - чуть повышает мама голос, и в нем появляются ее привычные стальные нотки большого ментовского начальника. - Никто не замечал. И если бы не Алиса…

- Да даже сегодня, - упрямлюсь я, - сейчас, когда вы узнали и папа поехал к ним. Как можно так спать, что ничего не слышать?!

- Мы узнали не сегодня. Вчера, - мама снова смягчается. - И когда ты пришла, папа уже уехал.

Мне стало нестерпимо стыдно. Неужели любовь и собственное счастье оглушает и ослепляет не только по отношению к объекту этой самой любви, но и ко всему, что происходит вокруг?

Вчера мы с Никитой ездили выбирать подарки для его семьи - когда еще как не тридцатого декабря, правда же? А потом заезжали на его квартиру, чтобы прибраться и нарядить крохотную настольную елку для первой нашей встречи Нового года вдвоем. Вернулась я позднее обычного и даже не поняла, что папы дома нет. Дверь в их комнату была закрыта, и я решила, что они уже спят.

- Бедная Алиска! - скачут мои мысли с одной на другую, вторя эмоциям.

- Ей очень тяжело, - кивает мама. - Все эти переживания и попытки удержать Костю от пропасти вылились в расстройство сна и когнитивные нарушения. Спит и учится моя девочка на таблетках. Хорошо, что сейчас каникулы. Может, успеет восстановиться, - снова тяжело вздыхает мама.

Я сижу, уставившись на рисунок на ковре отупевшим взглядом. Мой мозг отказывается воспринимать происходящее, отвергает эту информацию. Корю себя за то, что давно не общалась со старым другом. Да, учеба поглотила меня, и все время я провожу с Никитой, домой приходя лишь на ночь. Исключением являются только дни, когда я занимаюсь с Аллой - занятия английским я в своем плотном расписании сохранила. И потому, что они мне нравятся, и потому что язык теперь мне еще нужнее, ведь учусь я на менеджера по организации туристского сервиса. После того как завалила бег на стометровку на вступительном экзамене в Академию - запнулась за два шага до финиша и получила ровно ноль баллов, что автоматически умножило на ноль все мои тренировки и успешную сдачу прочих нормативов, - я недолго думала, куда хочу поступать. И уже на следующий день перевела документы в Университет туризма и сервиса. Прошла по баллам с запасом, хоть бюджетных мест было всего восемь. Мы, конечно, могли позволить себе и платное обучение, но поступить самой куда приятнее.

Это было важно еще и из-за Никиты. Он супер успешно учится сразу в двух Вузах - у нас и в Англии дистанционно, - а я не осилю поступлению на бюджет в не самое популярное учебное заведение? Это было бы полным фиаско. Но своими результатами ЕГЭ я действительно могла гордиться. И Никита тоже гордился мной. По крайней мере, он так мне сказал.

Перевожу взгляд на маму и тянусь обнять ее руками за талию.

- Не переживай, мам. Все будет хорошо. И с Алиской, и с Костиком. Тетя Валя вправит ему мозги.

- Хорошо бы, - усмехается мама и меняет тему. - Вы с Никитой к нам зайдете вечером?

- Конечно. К его родителям сходим и потом к вам.

- Волнуешься?

- Еще бы, - теперь моя очередь вздыхать. - Вика говорит, что братья у него те еще мажоры. Я заранее чувствую себя Золушкой на балу у местной знати.

- Какой такой Золушкой? - вскидывается мама сурово.

- Той, что Синдерелла, вестимо, - бормочу я, жалея, что была неосторожна в формулировках и что уже нельзя забрать свои слова назад - это взбесит маму еще больше.

- Это откуда у моей дочери такая неуверенность в себе и семье? Мы у тебя, может, и не из высшего общества, но тоже себя не на помойке нашли. И еще неизве…

- Спокойно, мама, я ничего такого и не думала. Я не вас имела в виду, говоря о Золушке, и неуверенность моя вовсе не из-за низкого происхождения. Ты же знаешь, как я не люблю находиться среди малознакомых людей. Не умею говорить с ними, не умею нравиться и располагать к себе. Поэтому для меня это стресс. У Золушки на балу тоже был стресс, отсюда и аналогия. Это же не тот случай, когда можно наплевать, понравлюсь я или нет.

- Ты не можешь не понравиться, Кира. Ты умница и просто красавица.

- И даже студентка, - усмехаюсь я, - вот только не комсомолка и уж точно не спортсменка.

- Подумаешь, запнулась! - сразу понимает, что я имею в виду. - Значит, тебе туда было не надо.

Не сказать, что мама фаталистка, но в такие знаки судьбы верит. Не огорчается даже если не успела на самолет. Такое с ней, правда, было лишь однажды, но я расстроилась куда больше нее.

- Че сидите? - спрашивает замершая между раскрытых дверей Алиса, глядя на нас с подозрением.

- Мама решила согласиться на переезд в Тюмень, - отвечаю излишне быстро, но сестра не замечает этого и заметно расслабляется.

Я понимаю, что раз сама она не рассказала мне о Косте, значит, не хочет, чтобы я знала. Поэтому я буду молчать.

- Фигово, - безжалостно заключает сестрица.

*

- Ну вот видишь, ничего страшного с тобой не произошло. Никто тебя у нас не съел, и даже не пытался. Проходи, - говорит Никита, открыв и распахнув передо мной дверь в свою квартиру.

- Я и не думала, что меня съедят, - защищаюсь я, проходя. - Просто наслушалась всякого о твоих братьях и думала, они будут меня подкалывать и потешаться.

- От кого это ты такого наслушалась? Уж не от Виктории ли Всеволодовны? - не удерживается он от язвительности.

- И от нее, и от тебя. От тебя даже больше.

- Не понял…

- Ты постоянно твердишь: Алешка вот этого добился, Илюха вон до чего дослужился, дипломы, медали, премии и знание такого количества языков, что я уже со счета сбилась. Не братья, а… ротвейлеры-чемпионы международных выставок, - нахожу я подходящее определение. - И главное - так же, как и ты, не любят людей. А я хоть и потомственный единорог, - тоже не удерживаюсь, чтобы не припомнить ему показавшееся мне обидным сравнение, - все же пока человекообразный.

Он слушает меня молча и замерев на одном месте. Когда я заканчиваю свою речь, некоторое время так и стоит, а потом тихо присвистывает.

- Ну и каша у тебя в голове. Но теперь-то ты убедилась, что все не так, как ты себе представляла?

- Убедилась.

- Никто не смотрел и не относился к тебе как к неведомой зверушке, так что пряталась в кресле за дверью ты совершенно напрасно.