– Мэри, они уже здесь! – воскликнул он и устремился к машине.

– Не выходи на дождь, – сказал ему Джек.

– Ничего, не размокну. Черт побери, в моем возрасте вредно все, кроме сырости. – Он обнял Джека одной рукой.

Ребекка понимала, что этого высокого мужчину заставил ссутулиться возраст. Его большая рука, нежно прикоснувшаяся к щеке Джека, почему-то казалась хрупкой.

– Я соскучился по тебе. – Джек наклонился и нежно поцеловал старика. – Это Ребекка Салливан.

– Ты говорил, что она красавица, и оказался прав.

– Ребекка, это мой прадед.

– Ох… – Ошеломленная, Бекка заставила себя улыбнуться. – Рада познакомиться с вами, сэр.

– Мой прадед, – повторил Джек. – Стивен Эдвард Каннингем Третий.

– Каннингем? Стивен Каннингем? О боже…

– Я счастлив видеть вас в своем доме. – Стивен сделал шаг назад и снова позвал: – Мэри! Глуха как пень, – пояснил он, – и вечно выключает свой слуховой аппарат. Сходи за ней, Джек. А я отведу Ребекку в гостиную…

– Мистер Каннингем… – Сбитая с толку Ребекка очутилась в уютной гостиной, где все блестело, и послушно опустилась в кресло с высокой спинкой. – Вы тот самый Стивен Каннингем, который… который был на «Лузитании»?

– Тот самый, который обязан своей жизнью Феликсу Гринфилду.

– И вы приходитесь Джеку…

– Прадедом. Его мать – моя внучка. Вот мы и встретились, – сказал он и достал из кармана носовой платок. – В старости я стал сентиментален.

– Не знаю, что и сказать. В голове не укладывается… – Ребекка поднесла руку к виску, как будто хотела справиться с головокружением. – Я слышала о вас всю свою жизнь. И почему-то всегда представляла вас маленьким мальчиком.

– Когда мои родители отправились через океан, мне было три года. – Он тяжело вздохнул и опустил платок. – Я не уверен, что что-нибудь запомнил, но мать часто рассказывала мне эту историю.

Стивен подошел к полированному столику с фотографиями в рамках, взял одну и протянул ее Ребекке.

– Мои родители. Это их свадебный снимок.

Она увидела красивого молодого человека с усами и юную девушку в шелках, кружевах и фате.

– Благодаря Феликсу Гринфилду моя мать прожила на свете еще шестьдесят три года. Она больше не вышла замуж. Некоторые остаются однолюбами на всю жизнь. Но она была довольна тем, что имела, и знала, что такое благодарность.

– Значит, легенда не лжет. – Ребекка осторожно поставила фотографию на место.

– У меня есть доказательства. – Стивен услышал шаги на лестнице и обернулся. – Джек ведет мою Мэри. Она покажет вам вашу комнату.

Мэри Каннингем и в самом деле была глуха как пень, но в честь такого дня включила свой слуховой аппарат. Ребекке отвели красивую комнату со свежими цветами в фарфоровых вазах и предложили отдохнуть.

Она присела на край кровати, надеясь собраться с мыслями.

– Почему вы ничего мне не сказали? – спросила Ребекка, когда Джек спустя четверть часа постучал к ней.

– Я подумал, что так будет лучше. Это слишком много значило и для него, и для меня.

Она кивнула:

– Я хочу сказать вам спасибо. За то, что привезли меня сюда и сделали такой подарок.

Он подошел к Ребекке и присел перед ней на корточки.

– Ребекка, вы верите в то, что между людьми существует невидимая связь? Могущественная, а иногда просто непреодолимая?

– Все это очень странно. – Голос Ребекки звучал ровно, хотя в ее горле стоял комок. – Клубок обстоятельств, который тесно связал наши семьи.

– Дело не только в этом.

– Я предпочитаю простоту.

– Можете не надеяться, – сказал Джек, помогая ей встать. – Лично мне нравятся сложности. Без них жизнь скучна. А вы – чертовски большая сложность.

Джек попытался привлечь ее к себе, но Ребекка уперлась ладонью ему в грудь, чувствуя себя последней идиоткой.

– Вы дрожите.

– Это доставляет вам удовольствие, верно? То, что я смущена и сбита с толку?

– Верно, черт побери! – И не успела Ребекка ничего возразить, как рот Джека – горячий и жадный, завладел ее губами. Было ясно, что этот мужчина привык добиваться своего. От его властного поцелуя у Ребекки зачастил пульс. Пальцы Джека скользнули по ее подбородку и заставили поднять голову.

– Я вас совсем не знаю, – пробормотала Ребекка, в то время как губы еще ощущали тепло его губ, а тело мучительно тянулось к его телу. – Я не сплю с мужчинами, которых не знаю.

Джек опустил голову и коснулся губами ее шеи.

– Вы убеждены, что это правильно?

– Убеждена.

Губы Бардетта скользнули к ее ключице.

– Раз так, нам нужно как можно скорее узнать друг друга.

– Ладно. Ладно. Только больше не целуйте меня. Нам надо идти. Нас ждут к ужину.

– Что ж, пойдемте, – нехотя согласился Джек.

Они сидели в уютной маленькой столовой, украшенной фарфоровыми статуэтками и старинным хрусталем. На стенах висела коллекция декоративных тарелок с цветочным узором.

– У вас такой красивый дом, – польстила Ребекка Мэри. – Я очень рада, что вы пригласили меня в гости.

– Это для нас большая честь. – Мэри широко улыбнулась и повернулась ухом к Ребекке. – Джек никогда не знакомил нас со своими девушками.

– Серьезно?

– Абсолютно. – В ее голосе слышалась ирландская напевность. – Его жену мы видели всего два раза, в том числе на свадьбе. Она не слишком нам нравилась, правда, Стивен?

Стивен накрыл ладонью руку своей жены.

– Мы женаты уже шестьдесят восемь лет. Одна из наших дочерей вышла замуж за американца и осталась жить там. Ее дочь стала матерью Джека.

– У нас четверо детей. Два сына и две дочери. Они подарили нам одиннадцать внуков и шестерых правнуков. И каждый из них обязан своей жизнью Феликсу Гринфилду. Все остальное – следствие его смелого и самоотверженного поступка.

– Он не собирался этого делать. Во всяком случае, так говорили у нас в семье, – объяснила Ребекка. – Он хотел спастись и стремился выжить. Ударился в панику и вдруг обнаружил спасательный жилет. Хотел надеть его на себя, но тут увидел вашу мать и вас, придавленных обломками. Рассказывал, что посреди этого ужаса она была воплощением красоты и самообладания. И он не смог бросить вас.

– Я смутно помню его лицо, – сказал Стивен. – Темные глаза, белая кожа, испачканная сажей и копотью. Если бы не его спасательный жилет, мы с матерью утонули бы, не успев помолиться. Чудесным спасением я обязан своей матери и Феликсу Гринфилду. Можно сказать, что именно благодаря им нить моей судьбы не пресеклась и я прожил долгую и небесполезную жизнь.

– Которая одновременно является ниточкой к Судьбам, – подал голос Джек. – Я говорил вам, что у моего прапрадеда была в Бате небольшая антикварная лавка?

– Нет, не говорили.

– Да, верно, – кивнул Стивен. – Он получил ее в наследство от моего деда. Мы плыли в Бат, чтобы навестить родителей моей матери. После гибели отца мы не вернулись в Нью-Йорк, а предпочли остаться в Бате. Из-за этого я заинтересовался антиквариатом и зарабатывал себе на жизнь, торгуя в лавке, принадлежавшей моему деду. Еще один поворот судьбы, которым я тоже обязан Феликсу.

Он доел жаркое, положил вилку и нож крест-накрест.

– Не могу сказать, какое сильное впечатление на меня произвел рассказ Джека о том, что, перед тем как спасти мне жизнь, Феликс украл из каюты Генри Уайли одну из трех Судеб. Мэри, дорогая, мы пойдем есть яблочный пирог в гостиную?

– Раз так, накрой там на стол. Я скоро приду.

На языке у Ребекки вертелось множество вопросов, но она усмирила свое любопытство.

– Я помогу вам мыть посуду, миссис Каннингем.

– Спасибо, не нужно.

– Пожалуйста. Это доставит мне удовольствие.

Когда с посудой было покончено, Ребекка отнесла в гостиную поднос с десертом и не подала виду, что ей не терпится услышать продолжение рассказа Стивена.

– Та маленькая лавка в Бате называлась «Браун». Ее клиентам часто требовались наличные, поэтому там встречались вещи разнообразные, а часто просто уникальные. Согласно документам летом тысяча восемьсот восемьдесят третьего года некий лорд Барлоу продал владельцу лавки несколько украшений и произведений искусства. Среди них была маленькая серебряная статуэтка в греческом стиле, изображавшая женщину с ножницами. Когда Уайли отправился в свое последнее путешествие, владельцем лавки «Браун» был мой дед, – продолжил Стивен. – Понятия не имею, знал ли Уайли о том, что у моего деда хранится одна из Судеб. Я сам впервые узнал о них, когда уже был молодым человеком. Когда я услышал, что Уайли владел одной из Трех Судеб и, судя по всему, взял ее с собой на «Лузитанию», у меня ум зашел за разум.