Джез сражалась во многих стычках, но никогда не участвовала в регулярной войне. Она знала револьверы, винтовки, дробовики и спрятанные ножи, но никогда не видела огнемет. К тому времени, когда она осознала угрозу, было уже слишком поздно. Даже для нее.

Струя огня вырвалась из сопла огнемета и вонзилась прямо в схватку, захлестнув всю группу. Напуганный до смерти оператор не отличал врагов от друзей. Джез могла избежать пули, но от облака горящей смерти уйти был невозможно. Она прыгнула, но огонь схватил ее на лету, и, внезапно, весь мир превратился в боль.

Она упала на снег, громко крича. Пламя охватило ее ноги и торс. Ее одежда горела, ее кожа горела. Боль, сплошная невыносимая боль. Она не могла думать, пламя выжгло все мысли.

Люди рядом с ней кричали, по снегу катались живые факелы, стелился черный дым, пахло горящей плотью. Она дико металась среди них. Кто-то выстрелил, никуда и ни в кого.

Оператор огнемета заметил ее и опять направил на нее сопло. Она тоже увидела его, и инстинкт заставил ее отвернуться и прикрыть себя. Он нажал на гашетку и ударил по ней полной струей.

Огонь охватил ее и заревел в ушах. Волосы вспыхнули. Спина почернела и запузырилась. Она попыталась закричать, но, вместо этого, вдохнула горящий воздух. Боль была повсюду, внутри и снаружи, бесконечное страдание непостижимой силы.

Тело отказалось повиноваться. Она упала на колени и повалилась в снег, который зашипел и задымился, когда она ударилась об него.

Струя пламени отвернулась от нее, и это был Пелару, ее любимый Пелару, в его истинной форме. Он схватил оператора огнемета и оторвал ему голову. И, хотя она уже ослепла, она все равно видела его, внутренним зрением, видела симфонию цветов, из которых он состоял. Даже несмотря на боль, ее сердце заныло при виде такой красоты.

Человек без головы упал, но его пальец все еще нажимал на гашетку. Струя огня пролетела через воздух и облизала оболочу генератора и цистерн с горючим, питавшим его.

Глаза Пелару встретились с ее, и в это мгновение она полностью поняла его. Потом цистерны взорвались, и все исчезло.

Тридцать секунд — В клетке — Где мало кто осмеливался ходить — Воротник

Во мгле почерневшего особняка Крейк затаил дыхание. Капля ледяного пота скатилась чуть дальше по его черепу.

Половица скрипнула.

— Сейчас!

Одетая в перчатку рука Кайна ударила по кнопке на металлической сфере, которую он держал. Ладонь Плома опустилась на сферу, которую тот сжимал в руке. Скример и демпфер, активированные вместе. Тишина разлетелась на куски под действием пронзительного визга и бесшумной глухой дрожи, высосавшей эхо из воздуха.

Император, находившийся в соседней комнате, завизжал — демонический вой, от которого леденели кости. Крейк поторопился вперед, шатаясь под весом рюкзака. Остальные шли по пятам. Одетая в черное фигура, едва видимая в тусклом свете, бешено билась среди мебели.

— Тридцать секунд! — пропищал Плом.

Крейк сглотнул страх и сосредоточился на верньерах переносного пульта управления, который держал в руке. Тридцать секунд до того, как батареи разрядятся — заключенный в них ток съедят прожорливые устройства, которые дезориентируют императора и не дают ему использовать свою силу. Тридцать секунд на то, чтобы определить его частоты при помощи акустического излучателя потока.

Глаза Плома расширились, за пенсне светился чистый ужас. Одной рукой он сжимал демпфер, костяшки пальцев побелели от напряжения. В свободной руке он держал карманные часы. Плом прятался в буфете, когда Кайн нашел его. Ему крупно повезло, что его нашел не император.

Сколько времени прошло? Сколько?

Император шатался, стоя на ногах. Кайн пнул его в колено, и император повалился на пол. Револьвер Кайна глядел на императора, но если устройства выключатся, у него может и не оказаться возможности выстрелить. Влияние императора способно в одно мгновение сокрушить человека, лишить его силы и бросить на пол.

«Сосредоточься!»

Крейк поворачивал верньеры так медленно, как осмеливался. Ему не нужна скорость, ему нужна точность. Меняя частоту, он одним глазом поглядывал на темную фигуру в центре комнаты, наблюдая за ее реакцией.

— Двадцать!

Неужели уже прошло десять секунд? Время бежит слишком быстро. Император попытался встать на ноги и Кайн опять сбил его на пол. Император запутался в своем плаще, его капюшон откинулся. Голова оказалась покрыта черной материей, скрывавшей белую, как у червяка кожу. Крейк стоял за ним, поворачивая верньеры. Ничего.

— Десять! — крикнул Плом.

— Крейк, быстрее! — предупредил Кайн.

Крейк слишком быстро повернул верньер, сглотнул, вернулся к прежнему положению и возобновил сканирование оттуда.

— Пять! Четыре! Три!

— Плом! — крикнул Кайн.

Плом пошарил пальцами на поясе и нажал скример. Кайн уронил сферу, которую держал, и нажал демпфер.

— Тридцать! — опять крикнул Плом.

Каждый из них нес по скримеру и демпферу. Свои Крейк использовал раньше. Это были последние. Когда батареи кончатся, между ними и императором не останется ничего. Тогда они умрут, если Кайн не успеет выстрелить, но даже если успеет, вся их затея окажется бесполезной.

Император заорал, словно его ударили, вскочил, повернулся и врезался в стол, который упал от силы удара. Глаза Крейка расширились. Он стал еще более плавно поворачивать верньеры, одновременно наблюдая, что заставляет объект корчится. Спина императора выгнулась.

Рука Крейка оторвалась от верньера. Он даже не знал, насколько это похоже на пытку. Мучить демонов значительно легче, когда они не в человеческой форме.

— Двадцать! — крикнул Плом.

Крейк забыл обо всех своих опасениях. Он уже установил одну из основных частот демона; осталось только закрепить ее. Он опять стал плавно поворачивать верньеры.

— Десять!

Император завыл, его ноги задрожали. Он упал, не в силах стоять, и стал кататься и дергаться, словно в страшном эпилептическом припадке.

— Я держу его! — крикнул Крейк. — Мне кажется, я держу его. Быстрее! Быстрее!

Они отбросили в сторону сферы, которые держали. Каждый вытащил из рюкзака металлический цилиндр с рядом шишкообразных стержней на конце. Цилиндры соединялись кабелями с генераторами гармонических дуг, находившимися в рюкзаках.

— Кайн! Два-двадцать-четыре сто, диапазон средний бас! — крикнул Крейк, читая показания своего верньера. — Плом! Восемь-восемьдесят в инфразвуке!

Свободными руками они выставили верньеры на своих поясах. Крейк сосредоточился на императоре. Он скользнул по затененной комнате, дергаясь и изгибаясь, как рыба, выброшенная на сушу. Без надзора Кайна он был настороже, словно император в любой момент мог наброситься на него. Но акустический излучатель потока работал, именно так, как и предполагалось, и, постепенно, страх Крейка сменился триумфом. Он глядел на совершенное доказательство своей собственной теории!

В первый раз он попробовал генераторы гармонических дуг на Железном Шакале. Но тогда у него были частоты демона, он был вооружен. Не в этот раз. И, тем не менее, он схватил императора. Да, он весь избит и в порезах, он побывал на пороге смерти, но все-таки достал ублюдка!

— Готов! — сказал Кайн.

— Готов! — согласился Плом.

Они двинулись к лежавшему ничком императору, вытянув к нему свои цилиндры.

— По моей команде… — сказал Крейк. — Сейчас!

Он повернул переключатель и дезактивировал акустический излучатель потока, в то мгновение, когда остальные активировали их устройства. Император прыгнул на ноги и бросился к Крейку. Крейк отшатнулся — он ничего не мог с собой поделать, — но император так и не добрался до него. Он застыл, заключенный в невидимую клетку частот.

Крейк облегченно выдохнул. Император бушевал внутри клетки, но вырваться из нее не мог. Плом и Кайн крепко держали его.