Поразительна «безнаказанность» работы этого органа, членов которого не нужно проводить через процедуру парламентских слушаний, но чьи решения влияют на судьбы внешнего мира.

При этом лицо, возглавляющее американский Совет национальной безопасности (скажем, бывшая недавно на этом посту Кондолиза Райс), бесспорно, было ближе к процессу принятия решений президента, чем любой из его коллег по кабинету в республиканской администрации). По ее собственному признанию, она проводила до шести-семи часов в день рядом с президентом. Более того, она как бы стала «неофициальным» членом семьи президента, проводя с этой семьей воскресные обеды, проводя отпуск вместе с этой семьей.

С этого поста «самый влиятельный человек мира» виден отчетливее всего. Вот как Кондолиза Райс оценивает своего босса: «Этот президент обладает стратегическим мышлением в большей мере, чем какой-либо другой президент, которого я видела. Время от времени что-нибудь в разведывательных оценках провоцирует его мыслительный процесс и подвигает на уточнение стратегического курса страны. Мы сидим и работаем над очередной проблемой, и вдруг он говорит: «Вы знаете, я сейчас подумал… ситуация в Китае…». Это нечто люди не понимают, говоря о президенте. Потому что, если вы не сидите рядом с ним в Овальном кабинет те, вам этого не увидеть. Я видела много такого в летней резиденции, в Кэмп-Дэвиде и в его ранчо в Техасе».

Мы видим, что с 2001 г. традиционный атлантический истеблишмент потерпел на внутриполитической арене поражение. Вперед вышли авантюристы. И полем приложения колоссальной энергии Соединенных Штатов стал регион Ближнего Востока.

В самом начале января 2001 г. новоизбранный вице-президент Чейни позвонил умеренному республиканцу — Уильяму Коэну, служившему в администрации Билла Клинтона министром обороны — с просьбой: «Нам нужно подготовить новоизбранного президента к серьезным действиям на Ближнем Востоке». Вице-президент имел в виду углубленные дискуссии «по поводу Афганистана, Ирака и другим целям в регионе».

Напомним, что Чейни был министром обороны в администрации отца нынешнего президента — Джорджа Буша-старшего в годы, включавшие в себя Войну в заливе в 1991 году. После окончания войны Соединенные Штаты, не двинувшись на Багдад, определили две запрещенные для полетов иракской авиации воздушные зоны — на севере и юге страны, закрыв для воздушных полетов 60 процентов иракской территории.

10 января 2001 г. — за десять дней до инаугурации — будущие президент Буш, вице-президент Чейни, министр обороны Рамсфелд, будущий госсекретарь Колин Пауэл и советница президента по вопросам национальной обороны Кондолиза Райс прибыли в Пентагон для встречи с уходящим Коэном. Их ждали в «танке» — гарантированном от прослушивания помещении Пентагона. Новоизбранный президент был в самом веселом настроении, он не видел в будущем угрозы. Два американских генерала совместно с Коэном просветили собравшуюся компанию относительно технических деталей установления запрещенных зон полета в Ираке. Операция «Северная вахта» запрещала иракцам полеты над северной десятой частью Ирака — так осуществлялась опека курдов. В течении 164 дней предшествовавшего года примерно 50 американских и британских самолетов патрулировали эту зону, не давая войскам Саддама Хусейна полностью овладеть севером. Почти в каждом случае американо-английские самолеты обстреливались (преимущественно ракетами «земля — воздух»). Американские самолеты отстреливались и бросали бомбы, целясь преимущественно в зенитные установки иракцев.

В ходе более крупной операции «Южная вахта» в зону контроля подпадала почти вся южная часть Ирака — вплоть до пригородов Багдада. За прошедшее десятилетие американские и британские самолеты осуществили 150 тысяч вылетов. На предшествующий год пришлось ю тысяч вылетов — и ни один самолет не был сбит. Пока. Американских генералов беспокоило то, что многомиллионной стоимости самолеты подвергались опасности при нападении на скромное 57-миллиметровое зенитное орудие.

Особый интерес представляла точка зрения Коэна, через десять дней покидавшего свой министерский пост. Он полагал, что Америке не приходится рассчитывать на помощь стран ближневосточного региона в борьбе против Саддама Хусейна. Америка здесь практически одинока. Бомбометание едва ли даст ощутимые результаты. Коэн полагал, что, войдя в тупиковую ситуацию, администрация Буша постарается найти пути примирения с Ираком.

Находившийся в отменном расположении духа президент Буш задал всего лишь несколько вопросов конкретного характера, но по ним не было ясно, какой будет его линия поведения в вопросе об изоляции Ирака. На пентагоновских столах лежали ментоловые жевательные резинки, и когда председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Генри «Хью» Шелтон увидел, что Буш вожделенно смотрит на его жвачный кубик, он передал его президенту. Таков был характер обсуждения. Или президента?

Через три года президент Буш скажет: «Мы едва ли могли повлиять на Саддама Хусейна. До 11 сентября я не видел особой опасности, исходящей от Ирака». Встает вопрос, а зачем среди сонма дел клинтоновского военного министра озадачили именно иракской ситуацией?

Второе важное (в плане формирования президентской позиции) совещание состоялось у Буша с директором ЦРУ Джорджем Тенетом. В течение двух с половиной часов речь шла о секретных операциях на Ближнем Востоке. Президенту сообщили, что Соединенным Штатам угрожают с трех сторон: l) террористы «АльКаиды», базирующиеся в Афганистане; 2) распространение оружия массового поражения, химического, биологического и ядерного; з) угроза со стороны Китая, которую можно будет игнорировать еще 5—15 лет, но не более; особенно опасен (считали американские разведчики) слой китайских военных.

Об Ираке речь конкретно зашла не сразу. Тенета больше интересовал бен Ладен. Слово «Ирак» было отчетливо произнесено на семнадцатый день президентства Буша, когда заместитель Тенета Джон Маклафлин специально охарактеризовал формирующую иракскую политику Вашингтона. Возникли предположения о наличии на территории Ирака оружия массового поражения, хотя инспекторы ООН (работавшие в стране до 1998 г.) не обнаружили таковых. В указанном году президент Саддам Хусейн изгнал международных инспекторов из Ирака и возник вопрос об отношении к противникам Саддама Хусейна в — и за пределами Ирака. Буш и его окружение боялись захвата одного из американских летчиков. Какими могут быть средства их спасения?

Новый подход сказался сразу. 16 февраля 2001 г. 24 американских и британских самолета нанесли удар по 20 иракским радарным установкам — самая крупная атака за предшествующие два года. Пентагон через Кондолизу Райс, советницу президента по национальной безопасности предупредил президента Буша о предстоящей бомбардировке. Уничтожены были фибергласовые оптические волокна, объединяющие военную систему Ирака.

Самым большим сторонником ударов по Ираку с этого времени становится министр обороны США Дональд Рамсфелд — политик с длительной карьерой работы на правом фланге американской политической сцены. Он делится с госсекретарем Пауэллом своими опасениями в отношении того, что закупаемые багдадским правительством трубы могут быть использованы в качестве ракетных устройств. Прежний профессиональный военный Колин Пауэлл усомнился: «Чтобы добыть одну такую трубу, иракцы не будут покупать прибор стоимостью в 200 тыс. дол.».

После бесед с подозрительным Рамсфелдом Пауэлл становился все более скептичным в отношении неугасающей фантазии министра обороны. Последовали несколько наиболее странных в истории американского государственного искусства дебатов. Рамсфелд свел обвинения к фразе: «Иракцы ежедневно метят в американских пилотов».

Американцы начинают все более активно обращаться к заграничным противникам Саддама Хусейна. Одной из наиболее видных таких групп был Иракский национальный конгресс, возглавляемый математиком Ахмедом Челаби, который получил образование в США и покинул Багдад в 1958 году. Госдепартамент и ЦРУ испытывали сомнения в моральных качествах Челаби и его целях («скользкий», нерешительный, не имеющий связей внутри Ирака Саддама Хусейна — считали недоброжелатели Челаби). Но у него в Вашингтоне были и влиятельные сторонники.