Фактически гражданская война идет в Ираке уже с 2004 года, в основном по ночам. Америке еще предстоит осознать огромность своей ошибки в Ираке, без этого вывод американских войск из страны невозможен. Американцы в конечном счете поймут, что вторжение в Ирак помогло трем силам: «Аль-Каиде», для которой Ирак стал родным домом; Ирану с его шиитским правительством; экстремистам в Палестине и Израиле.

Даже самым горячим головам стало ясно, что во вторжении в Ирак не было смысла и чем дольше война продолжается, тем грандиознее ущерб Америки. Строго говоря, война продолжается в интересах «Аль-Каиды» и Ирана — тех сил, которые долгие годы были противниками Саддама Хусейна. Соединенные Штаты вынуждены были прекратить интенсивное преследование «Аль-Каиды», они на себе ощутили, как война в далеких песках стремительно ослабляет Североатлантический союз. Нет уже тех 144 государств, которые стояли на стороне Америки в конце 2001 года.

Конфликт, разожженный американцами в Ираке, может иметь большие последствия в Сирии, Турции,

Иране. Сегодня же все три страны помогают оппозиции силам, на которые пытаются опереться американцы. И американцам следует думать о будущем, когда они были бы влиятельными в регионе, опираясь на дружественность Китая, России и Индии.

Пока же Збигнев Бжезинский не зря называет Ближний Восток «глобальными Балканами», теми Балканами, которые привели к Первой мировой войне. Сами по себе балканские страны не были столь уж велики и влиятельны. Но влияние на Балканах давало многое. У Ближнего Востока возможна такая же судьба катализации крупнейших мировых сил. Проблема Америки: как вовлечь на свою сторону важнейшие мировые силы. Почему эти страны должны посылать своих молодых людей под пули неведомых им сил?

Два фактора выходят вперед. Во-первых, как США могут «завлечь» потенциальных союзников? Можно ли на это рассчитывать всерьез? Трезво говоря, это нереально. Европейские страны никогда не убедят свою общественность послать войска в охваченный пламенем Ирак.

Во-вторых, является ли пребывание в Ираке наилучшим способом поведения? Ирак— наихудшее место для того, чтобы вести битву за региональную стабильность. Чьим интересам служит вторжение в Ирак? Выигрыш Ирана и «Аль-Каиды» очевиден, и эта ситуация продолжается каждый день боев. Необходим пересмотр американской стратегии.

Уход Америки из Ирака является предпосылкой восстановления дружественных отношений США с главными европейскими союзниками. Разговоры о мучительной ошибочности подобных шагов — результат неверного расчета и ошибочных оценок.

Но самые ошибочные оценки — это утверждения типа того, что «если мы выйдем из Ирака, мы оставим его раздробленным — поэтому мы обязаны стоять в нем». Генерал Одом возмущается подобными аргументами: «Конечно же, Америка разбила Ирак… Своими действиями Америка гальванизировала антиамериканские силы, практически сформировала антиамериканский союз. Прицепиться к позиции, которую нельзя удержать, — верх безответственности»[251].

Молодые офицеры, командиры рот и батальонов видели, что американская армия побеждает в отдельных сражениях и терпит стратегические поражения. И они начинают жаловаться на американцев дома — те не рискуют, жестокие в своей критике. Отметим и то, что американские генералы в Ираке не бравировали так, как это имело место во Вьетнаме. Их серьезные замечания явственно отражали их сомнения, которые прежде они не выражали публично. И всем было видно репрессивное отношение министра обороны и его первого заместителя к лучшим из генералов, сомневавшихся в стратегической мудрости войны. Министр Рамсфелд никогда не был фаворитом американских военных.

И когда конгрессмен Мурта вызвал гнев Белого дома и даже своей партии, он катализировал политические дебаты, время которых настало уже давно. В кампании 2004 года один лишь прежний губернатор Нью-Хемпшира Говард Дин выступил с ясной критикой политики администрации в Ираке. Лидеры же демократической партии бояться до смерти обвинений в недостаточном патриотизме.

Журналист Нир Розен пришел к выводу, что вывод американских войск из Ирака был бы лучшей политикой для Америки. Он считает, что шиит Муктада аль-Садр— единственный человек, способный сплотить Ирак. И что Иран и США — естественные союзники. Розен считает, что все происходящее в пределах «зеленой зоны» в реальности не имеет отношения к тому, что произойдет на улицах Ирака. Избранный в благополучной «зеленой зоне» премьер будет «немедленно убит, как только выйдет за ее пределы»[252]. Милиция основных иракских фракций сражается отчаянно друг с другом. Надежду на примирение питают лишь неисправимые оптимисты.

Одним из первых был флоридский демократ — сенатор Роберт Грэм, предпринявший в 2003 г. попытку выдвинуться в президенты. Он едва ли не первым в элите стал утверждать, что война в Ираке была одной из самых крупных ошибок во всей внешней политике США. Словно Вашингтон пошел в 1941 г. войной против Италии Муссолини, а не Германии Гитлера. Грэм сравнивал Гитлера с Усамой бен Ладеном, с «Хезбаллой» и «Аль-Каидой». Обе эти организации представляли для США гораздо более очевидную угрозу, чем баасистский Ирак. Обе эти организации могли нанести удар по США, а Багдад не мог. Война с Ираком отвела фокус внимания с «Аль-Каиды», в результате чего Америка оказалась в еще более опасном положении, чем до войны с Ираком.

Указывая на ОМЛ, Грэм утверждал, что ЦРУ использовало сомнительную информацию, которую отяготили личные качества Тенета. Президент Буш обязан остановиться и вооружиться рациональной политикой. Грэм надеялся на выборах 2004 г. нанести Бушу серьезное поражение.

Собственно люди президента начали прозревать значительно позже. Ведущий советник Буша Карл Роув стал усматривать переход позитивного в негативное в Ираке в начале февраля 2004 г. Насилие в разоренной стране усиливалось несмотря на более чем 100 тысяч американских оккупационных войск. Численность убитых американцев увеличивалась с каждой неделей и превзошла цифру две тысячи. Признание Буша и Тенета, что в отношении ОМП американская разведка возможно ошиблась, создало предпосылки видения ошибки во всем предприятии. Роув одним из первых определил опасность в 1убернаторе Вермонта Говарде Дине. Дин на пути к 2004 г. выступил с безусловным отрицанием необходимости для Америки ввергаться в войну с Ираком. «Одной из сильных сторон Дина было то, что он мог сказать: я не из этой вашингтонской толпы».

Рядом с Дином возник сенатор Джон Керри, но позиции последнего были ослаблены голосованием за иракскую войну. В 1990 г. и в январе 1991 г. Керри, согласно «Конгешнл рекорд», утверждал, что «Ирак создал химическое оружие». В решающее время — в октябре 2002 г. Керри требовал от Саддама «уничтожить свое оружие массового уничтожения». В день начала войны Керри сказал по Национальному общественному радио: «Я считаю оружие массового поражения, имеющееся у Саддама Хусейна, угрозой, которую нужно разоружить»[253]. И только значительно позже Керри стал обвинять Буша в отсутствии сотрудничества с ООН и другими международными организациями.

Государственный секретарь Колин Пауэлл и его правая рука Армитадж обращали первостепенное внимание на одного из самых влиятельных деятелей иракской эмиграции Ахмеда Челаби, который, как виделось, имел всю поддержку администрации Буша. Он сидел рядом с Лаурой Буш во время президентского послания 20 января 2004 г. Именно Челаби, считало руководство госдепартамента, привил Белому дому идею о наличии у Саддама оружия массового поражения. Госдепартамент продолжал противостояние с министерством обороны. Армитадж: «Это дерьмо не склеить».