США всегда рассматривается как коммерческая республика, защищенная политической системой. Джефферсоновский принцип отделения церкви от государства в демократическом обществе также указывает на эти, казалось бы, светские основы американского самоосмысления. Однако при этом забывают, что истоки американской исходной религиозности и миссионерства институционализированы в политические учреждения и установления, в коллективные представления, которые и есть главная softpower США для самих себя — источник их высокомерия и западного фундаментализма, которого нигде кроме мы не найдем на Западе. Именно фундаментализм, неприятие чужих культур, мультикультурализма и мультиконфессионализма в глобальном масштабе создает идейный фундамент доктрины Буша, у которой много приверженцев не столько на политическом Олимпе, сколько в миссионерском сознании глубинной Америки, не знающей и не желающей знать о других.

Некоторые западные политологи считают, что бен Ладен был подарком судьбы для президента Буша-младшего. Но правильнее, видимо, было бы считать, что атака «Аль-Каиды» и сентября была невероятным «подарком» американской глобальной стратегии. Итог вспыхнувшей после Сентября войны примерно ясен: «Аль-Каида» будет стремиться отъединить ближневосточный регион как можно скорее, а Соединенные Штаты приложить все усилия, чтобы сделать Ближний Восток интегрированной частью общемировой картины. «Обе стороны будут сражаться за один и тот же контингент молодых людей — одна сторона в надежде овладеть их амбициями, а другая — завладеть их ненавистью.

В центре Нью-Мехико стоит памятник кадетам, бросившимся в самоубийственном порыве с обрыва, чтобы не видеть американской победы над собой. Американцам, возможно, трудно представить их боль. Но утверждать, что упали они сами, без внешнего принуждения — это уже слишком. Империи строятся жесточайшими усилиями, а вовсе не по закону сэра Исаака Ньютона, такова горькая правда истории. Утверждать противоположное — отрицать критическое чутье большинства человечества, которым правят сегодня с берегов Потомака. И нынешний главный предмет размышлений американских футурологов известен: как продлить американскую имперскую гегемонию на максимально продолжительный период.

Немалое число американцев верят в продолжительность американского имперского главенства.

Авторы столь смелы в своих оценках, что предвещают «несколько столетий»[263] американского всемогущества, поскольку на горизонте не видно никого, кто приблизился бы к качеству американских университетов, стабильности политической системы США, их демографическому росту. Последние полвека, говорят они, доказали глобальное превосходство Америки. Судьба в лице демографии благоприятствует продолжительности американского превосходства. Пусть население бурно растет без образования в Африке, Индии и Китае; Америке это не грозит.

Единственное, что способно поставить страну на грань поражения, — безумная политика ее лидеров. Речь идет о способности многих новых иммигрантов поставить личные и этнические интересы выше общенациональных. «Сегодня многие наблюдатели предупреждают, что новые иммигранты склонны противостоять традиционной американской идеологии, обращаясь к «политической корректности и гимнам «культурному многообразию. Это может быть охарактеризовано как внутреннее столкновение цивилизаций… ведущее к тирании»[264]. Американские президенты — как и избиратели — открыто стремятся поставить всемирные либеральные интересы выше узких национальных интересов США, «В этом заключается самая серьезная опасность Американской империи. Власть лидеров ограничена только их идеологией, то есть либеральными нормами. Нет других преград, чтобы сдержать власть вождей, не поможет и выработка новых правил. Лучшие из намерений могут оказаться плохим маяком в тумане такой политики»[265]. Другие разрушительные волны менее опасны и реалистичны: экологические катастрофы, массированные ядерные атаки, гигантские метеоры. Но эрозию американской мощи может вызвать необдуманная атакующая внешняя политика, типа вторжения в 2003 г. в Ирак, сделавшего противостояние США с исламским миром неизбежным. Триумфализм и самолюбование способны довести самую мощную державу к той черте, за которой начинается имперское напряжение.

За два последних десятилетия XX в. ослабли и исчезли две великие исторические траектории, определявшие жизнь двух последних веков — великой французской и русской революций. Это убило «левых» — веру в прогресс, в рациональность в мировую эволюцию как в линейный процесс постоянного прогресса, обещающего привилегии для всех. Произошел геокультурный поворот колоссальных пропорций. Практически потерянными для осмысления происходящего оказались 1990-е годы, когда философские и социальные искания свелись к констатации факта глобализации как триумфа рыночных правил, ниспровергающего все барьеры, включая культурные. Мировую аудиторию убедили, что глобализация меняет все и вся; но подобный дискурс оказался в конечном счете «гигантской ошибкой при осмыслении реальности — обман, спровоцированный на нас мощными своекорыстными группами — и, что еще хуже, этот дискурс оказался самообманом, поскольку он игнорирует реальность и ложно трактует исторический кризис, в центре которого мы оказались»[266]. А затем последовало крушение Берлинской стены в 1989 г. и террористические атаки в сентябре 2001 г. Потеря легитимности сразу же сказалась во вторжении Ирака в Кувейт. В 1990 г. стало ясно, что следовать Ялтинской системе уже невозможно. И против двухсотлетней культуры триумфализма Запада в последние десятилетия возникает очень своеобразная культура протеста.

Вот кратчайшая оценка Буша: «Полный вперед» — это девиз нынешней администрации, поскольку, если они ослабят темп, то будут выглядеть очень глупо, а поражение позже кажется менее болезненным, чем крах сегодня»[267]. Благоприятная возможность может уже не повториться. «Мир оказался охваченным миражом неолиберализма, акме которого уже пройдено — это мираж, равно как и сознательный обман, заслуживающий меньше дискуссий, чем это казалось вначале»[268]. Неизбежно и объективно увеличивающаяся стоимость производимой продукции, необратимый процесс повышения заработной платы, требования увеличения расходов на образование и бесплатную медицину неизбежно гасят иллюзию благотворности глобализировавшихся рынков. «Ястребиная интерпретация, исходящая из того, что шансы США на всемирный контроль велики, является ложной и следование ей только ускорит американский упадок, превращая постепенное нисхождение в быстрый и турбулентный упадок»[269]. Более того, слабеют и союзники.

Очень существенный вывод: «Запад вошел в полосу массивного кризиса — не только экономического, но в фундаментальном смысле политического и социального. Мировая капиталистическая система находится в кризисе как социальная система». Босния и Руанда заполонили горизонт. «Мы живем, — говорит И. Уоллер-стайн, — в сумасшедшей и умирающей системе, где расистские привилегии пронизали всю мировую систему и охватили все ее институты»[270]. В чем причина? Мировая система вступает в коллапс из-за того, что структурные способности ее адаптации к реальному миру фактически исчерпали себя. В результате США стали тем, чем они являются сегодня: «Одинокая сверхдержава, в которой отсутствует подлинная сила; мировой лидер, за которым никто не следует и которого никто не уважает; нация, опасно дрейфующая среди мирового хаоса, который она не может контролировать»[271]. Да, сохранится колоссальная американская военная мощь как единственная козырная карта американского могущества, но ее не будет достаточно для глобального контроля.