И вот, всё было подготовлено и оставалось лишь разбудить заложника. Для этого Пряник притащил откуда-то целое ведро с непонятного происхождения жидкостью. Она, вроде бы, и походила на воду, но уж на слишком мутную, и с небольшим зелёным оттенком. О природе этой жидкости из этических соображений я интересоваться не стал.

Пряник с привычным спокойствием взял в руки половую тряпку, окунул её в ведро, слегка выжал, и, хорошенько размахнувшись, хлестанул ею по японской роже. Звук от удара был похож на треск плети, которой стегают чёрных ребят в фильмах про рабов.

Эффект на лицо. Вернее, эффект на лице. Японец мгновенно распахнул глазища и взглядом вперился в Пряника. Первые секунды он всё ещё находился где-то не здесь, и не проявлял никаких признаков жизни. Лишь застывшие зрачки его концентрированно сверлили пряничное тело.

Но совсем скоро азиат пришёл в себя и начал вертеть головой, оглядывая меня, Алину, весь чердак. Он пытался понять, где находится, и что вообще происходит. Я уловил нехилую порцию страха и удивления, исходящих от него.

Переведя взгляд на Алину и остановившись на ней, японец, это было видно, узнал её. До него тут же дошло, за что именно он попал, и что дела его плохи. Тут же безуспешно попытался высвободиться, но шнур, которым я его обездвижил, от активности причинял лишь боль.

Пленник нервно стал визжать что-то на своём.

— Ругается. — Пояснил мне Пряник.

— Ну я так и понял.

Совсем скоро ругань сменилась жалобным стенанием и уговорами отпустить его. Хотя и тон голоса всё ещё звучал довольно враждебно.

Спустя несколько минут, когда японец выпустил из себя поток словесного мусора и более-менее успокоился, мы решили начать беседу.

Ну, как беседу. Скорее — озвучивание условий, которые он должен исполнить для того, чтобы мы его отпустили. И если он их не выполнит, то его ждёт не очень благоприятное будущее. К примеру: отрезание конечностей, ослепление, отсечение гениталий…

Ладно. Я понятия не имею, что именно пообещал японцу Пряник, но, исходя из расширенных зрачков и тремора можно сделать вывод, что это обещание далеко не самое безобидное.

Как я и предполагал, разговор шёл исключительно на японском. Пряник свободно беседовал с пленником, в то время как мы с Алиной лишь безмолвно переглядывались друг с другом.

— Представляешь, — обратился ко мне Пряник, — ни в какую не хочет раскрывать нам даже толику информации. Очень настырный японец.

— Де… народец этот — очень упрямый. Стоит хотя бы заглянуть в их историю, и можно увидеть, что зачастую риск смерти не особо их и пугал…

Чёртов самурай. Кремень. Гнида. Партизан. Тварь.

Не хочет раскалываться, значит…?

Но, мы ведь ещё даже не перешли от разговоров к действию, правильно? Не надавили на япошку как следует. Чего ж ему сознаваться от одних только угроз?

Я с хитрой улыбкой взглянул на Пряника с Алиной.

— Ну что ж… Раз он не склонен к переговорам, то перейдём ко второму этапу.

Зверь ли я?

Конечно же нет. Хотя…

Иногда случаются помутнения.

А может, и не иногда.

К чему это я?

Японский диверсант ни в какую не хотел раскалываться. Никакие словесные уговоры на него не действовали. Ни мои, ни Пряника. Молчаливый, злобный, с непроницаемыми глазами азиат сидел, привязанный к стулу и не желал сотрудничать.

И вот что в таком случае делать? Отпускать его? Того, кто участвовал в похищении Алины и потом неизвестно что хотел с ней сотворить? Уж нет уж…

Так просто он отсюда не выйдет. Он выдаст нам всю необходимую информацию, и только тогда, возможно…

Вернёмся к разговору о том, зверь ли я.

— Ыай! — Сплюнул кровью японец. Я успел ухватить его за рубашку и не дать завалиться вместе со стулом назад. Ударить попытался точно, пока что со средней силой. Вышло идеально.

Две костяшки на моём кулаке соприкоснулись с желваком пленника. Я услышал небольшой хруст и прочувствовал податливый хрящ. Немножко мерзкое, но возбуждающее потаённую энергию ощущение.

Я видел, как сморщилась азиатская рожа. Видел, как он попытался высвободить руки, чтобы прислонить их к месту удара. Не вышло. Пришлось терпеть. Видел, как из его узких ноздрей ровными ручейками вытекала кровь.

Всё это я видел, и воспринимал как необходимое.

— 話す! — Приказал Пряник.

Но японец молчал.

Не знаю, из-за временной невозможности говорить, или из-за нежелания этого делать.

Я с победительным видом выпрямился перед стулом и стал ждать.

Ждать, ждать.

Через десять секунд не выдержал, схватил ублюдка за волосы и приблизился к его лицу.

— Если не расскажешь, это будет продолжаться бесконечно.

— それが永遠に続くとは言えません

Продублировал моё послание на японском Пряник. Правда, его голос звучал не так убедительно и конкретно, как мой. Но, думаю, послание было уловлено.

Я ослабил хватку и ударил японцу болючую и обидную пощёчину. Отклонился чуть назад.

— Вот ведь ублюдок. Молчит… — Обратился к Прянику.

Пряник же на протяжении всего «допроса» оставался максимально спокойным и по обыденному хладнокровным. Я совсем чуть-чуть вышел из себя, но в целом старался держаться в адекватном состоянии. Если заложник расколется в скором времени, так и будет продолжаться.

А что Алина?

Алина стояла где-то в стороне, на периферии моего зрения. Вроде как, — молчала. И даже когда я прикладывался к японцу, она не уходила, и звуков никаких не извергала. Значит, понимала, что всё мы делаем правильно.

Ведь правильно же?

Удар.

На этот раз не ладонью, а сжатым до побелевших костяшек кулаком. На вскидку, вышло в несколько раз сильнее, чем всё предыдущее. К тому же, я не успел схватить японца и он, намертво привязанный к стулу, даже чуть поднявшись над полом, улетел назад.

Мало того, что челюсть бедолаги получила серьёзный урон, так он ещё и затылком нехило соприкоснулся с полом.

На секунду я испугался, подумал, что переборщил, но японец, смирившийся с побоями, состроил такое злобное и острое лицо, что все сомнения пропали.

Я его разозлил.

Он, повёрнутый боком, и всё так же привязанный к стулу, лежал на полу. Из его рта вылетал сипящий, неприятный звук. Захлебываясь кровью, рисоед находил в себе силы на то, чтобы рычать. Рычать с невероятной ненавистью и презрением ко всем нам.

Через секунду он заговорил.

Нет, заорал.

— ビッチ！ろくでなし！白いろくでなし！私を行かせて、ファゴット！

Голос японца, его срывающийся на истеричный манер тон говорил о том, что он как минимум — недоволен. Как максимум — готов содрать с нас кожу, зажарить, запихать внутрь роллов и сожрать с причмокиванием.

Тем не менее, я был очень обрадован этим фактом. Впервые я услышал голос нашего пленника. Такая она — награда за удары по роже. Это именно то, чего мы и добивались.

Вот только…

— Что он сказал? — С предвкушением обратился я к Прянику.

— Покрыл нас отборным японским матом. — Ответил Пряник.

— Да твою м…

Не успел я договорить, как сбоку на огромной скорости прибежала Алина. Она на ходу занесла ногу и смачно всадила её прямо в промежность японцу.

А вот теперь мне реально стало не по себе. Внутри всё сжалось, а на лице сверкнуло отвращение и жалось ко всему роду мужскому.

Да чего тут говорить, даже Пряник, самое безэмоциональное существо на земле — не остался равнодушным и тяжело вздохнул, чуть отвернулся.

Японец завизжал как тонкоголосая свинья. Его пронзительный рёв, думаю, услышали где-то в другом городе и приняли за ультразвук.

Следом за криком из его рта посыпались бесчисленные слова. Должно быть, всё те же восточные матюки.

— О. — Удивился Пряник и шагнул к обесчещенному. — А вот и важная информация пошла.

«Серьёзно…?»

Ну конечно. Как я сразу-то не додумался?

Злобный, упорный, мотивированный мужик ни за что не расколется. Выдержит любую боль, хоть сотню ударов кастетом по лицу, но всё равно ничего не расскажет. Но всё это ровно до того момента, пока дело не коснётся…