Поднявшись с кресла, он оправил брюки и протянул руку для прощального рукопожатия.

Секретарша снова была застегнута на все пуговицы. Я шагнул к ней сугубо по делу:

— А когда старт-то?..

— Первого, — ответила она так уверенно, будто лично собиралась нажать на кнопку.

— Марта?

— Марта.

— Прощайте. — Подарив ей воздушный поцелуй, я поспешил за Гроссманом.

Мы спустились в холл и устроились на диване под голограммой системы Сириусов A-D. Кто-то кинул в меня воздушным шариком. Я ущипнул шар, и он лопнул.

— Все сходится, — сказал Гроссман, сдвигаясь с мокрого пятна от шампанского.

— Вы уверены?

— Да. Роботы им не нужны, поэтому они пустили одного робота на запчасти. Вынули нейросимулятор и вставили его роботу-монтеру. Что бы сделать, чтобы все это оказалось страшным сном?

В словах Роу меня больше заинтересовал отложенный старт. «Старт чего-то назначен на…». Нет, кажется, так: «Объявлена точная дата старта…» — дальше не помню. Статья с похожим заголовком мелькнула, когда я просматривал публикации по делу Осборна. Чтобы снова не рыться в таблоидах, я настроил поиск на все старты, назначенные на первое марта. Результаты поиска появились через мгновение. В первый день весны (для большинства планет — формально-календарной) стартовать планировали многие: марафонцы на Хармасе, яхтсмены на Оркусе, перелетные птицы — в земной Африке, рейсовые корабли — во всех уголках Ойкумены. Все эти старты не переносились, — исключая птиц, за которых ручаться трудно. На что же я наткнулся, когда… Вероятнее всего, вот на это сообщение от пятнадцатого января:

Дальше шла справка, что представляет из себя «Гигантропос», что значит «корабль-деформатор», кто и куда на нем летит, и во сколько обойдется все это удовольствие. Место старта: станция «Трамплин-2». А Гроссман еще спрашивает:

— Куда направимся?

— Терминал одиннадцать-восемьдесят три, «Трамплин-Два», чтоб мне с него спрыгнуть!

— Мы на ногах двенадцать часов. Давайте хотя бы примем душ и нормально поедим.

— Именно в таком порядке?

— Здешний сервис позволит вам сделать это одновременно.

Чудо сервиса стоило того, чтобы задержаться в «Сириус-Плаза» на несколько часов. Осборну все равно уже не поможешь. Мы прошли к стойке портье.

— Каюту на час, — потребовал Гроссман.

Портье, одетый в серебристый костюм сириусянина, взглянул на меня исподлобья и вымолвил:

— У нас не принято.

Мне захотелось насильно вернуть ему человеческий облик, но, следуя наставлениям Шефа, я для начала испробовал силу слова:

— Две каюты на час.

Слова не подействовали. Сириусянина спас Гроссман:

— Заплатим за сутки.

— Пятьсот вторая и пятьсот третья вас устроят?

— Если нет, — сказал я, — ты узнаешь об этом первым.

Пружинки на сириусянской голове мелко-мелко затряслись. Гроссман сказал «о’кей», подхватил чемодан и потащил меня к лифтам.

В 501-ую каюту втаскивали четыре упаковки питьевой воды по шесть двухлитровых бутылок в каждой.

— Вот это похмелье! — вырвалось у меня, на что тащивший упаковки стюард в сердцах ответил:

— Клянусь вам, в кранах у нас чистейшая аш-два-о, регенерация сто процентов. Более чистой воды вы и на Земле не найдете.

— Так что, клиент мыться собрался?

— Угу. Сейчас пойду еще за тремя упаковками. На вашу долю не захватить?

— Нет, — ответил за меня Гроссман и кивком указал на дверь с номером 503. — Это ваша. Держите ключи.

Если бы я оплачивал гостиницу из собственного кармана, то 503-я каюта меня бы, безусловно, не устроила. К примеру, для сна мне вполне хватило бы прикроватного коврика, который выглядел уютнее, чем тормозная ванна в полицейском катере. Ну, а собственно ванна затормозила меня так, что я на некоторое время забыл о роботах. «Чистейшая» Н2 О приятно пузырилась и массировала тело. Насчет сервиса Гроссман не шутил: стюард — тот, что таскал бутылки, — всерьез намерился вкатить тележку с ужином в ванную комнату. Вероятно, ему не терпелось получить чаевые. Через дверь в ванную я прокричал ему, чтоб он оставил тележку в каюте, а вместо чаевых пусть возьмет себе что-нибудь из еды. Получил достойный ответ:

— Я не голоден!

Уходя, он громко хлопнул дверью в каюту, и я подумал, что, на самом деле, он никуда не ушел. Пришлось выбраться из ванны и проверить. Нет, однако: свалил стюард сытый…

Едва я снова расслабился, как в кармане куртки загудел комлог. Сидя в ванной, до куртки было не дотянуться. Вылез, стряхнул с рук воду и ответил:

— Слушаю.

— Висельник!!! — завопил в трубку Гроссман.

— Говорите громче, у меня в ушах вода.

— Висельник, — произнес он тише.

— Все равно не догадался, о ком вы.

— Карта таро. Висельник. Астронавт на фале. Теперь догадались?

Иначе говоря, Повешенный. Грустный тип, привязанный за правую ногу к перекладине.

— Теперь, да, — сказал я, — Сундин не очень-то напоминал висельника, но роботы у нас с воображением…

— И я вдруг подумал, — торопливо продолжал Гроссман, — имеет ли смысл нам появляться на «Трамплине»? Робот не попал под подозрение, он ничем себя не выдал. Забрать же его нам вряд ли удастся, ведь это робот-монтер, и находится он в ведении технических служб ВАКоП. К техническим службам нас не подпустят. Чтобы достать робота, придется рисковать, и существует большая вероятность, что нас поймают. Зачем идти на риск, если этот робот уже отработал, его нейросеть уже подверглась изменениям, о которых вы знаете, и даже получив его, мы ничего нового в нем не обнаружим.

— Но мы должны, — возразил я, — убедиться, что робот находился рядом с Сундиным. Сейчас мы даже не знаем, был ли на «Трамплине» хотя бы один из пятнадцати роботов. Я надеюсь, мы сможем выяснить это без лишнего шума.

— Считайте, что выяснили.

— Это еще почему?

— Доделайте свои дела и приходите. Вы поужинали?

— Нет.

— Приходите после ужина.

Он выключил связь. В ванну я больше не полез, ополоснулся под душем. Пока сохнул, успел проглотить салат и пару тостов. То, что осталось — а осталось немало — принес с собой в каюту Гроссмана. Кибернетик только-только приступил к еде. В то время, когда я ловил пузыри, он собирал информацию по ГТ и «Трамплину». Мы вместе продолжили это занятие, и в итоге набор из разрозненных фактов и чужих обмолвок сложился в единую картину. В центре ее находился проект «Гигантропос» — проект по созданию так называемого корабля-деформатора. Корабль-деформатор (КД) сочетает в себе преимущества обоих, известных на сегодняшний день, средств космического транспорта. Скорость его движения сравнима со скоростью транспортировки в Трансгалактическом Канале, и он не зависит от Канала, как не зависят от Канала обычные, досветовые корабли — теперь их еще стали называть «гладкими» в противовес «сингулярным» КД, которые сминают, уплотняют пространство, делая путь короче, чем он кажется, когда разглядываешь конечную цель в телескоп. Строительство и испытание непилотируемых кораблей-деформаторов ведется на «Трамплине-2». Точнее сказать так: станцию «Трамплин-2» построили специально для того, чтобы с нее запускать КД. Почему нельзя было запускать КД, ну, скажем, из Солнечной системы? Положим, говорит доктор Сабуро, запустить-то можно, но где его потом искать? Как убедиться, что КД прибыл в нужную точку? Чтобы не потерять корабль, надо запускать его от одного рукава Канала к другому (не «вдоль» рукава — это важно!), и еще желательно, чтобы расстояние между рукавами было не слишком велико — для испытательного перелета одного светового года достаточно. Терминал ТКЛ-1183 удовлетворят этому условию: от него до ТКЛ-0964, находящегося на параллельном рукаве Канала, свет идет 11 месяцев 25 дней 5 часов и сколько-то минут с секундами. Из четырех непилотируемых перелетов от ТКЛ-1183 до ТКЛ-0964 три последних прошли успешно. На первое июля прошлого года был запланирован старт «Гигантропоса», первого пилотируемого корабля-деформатора.