— Ну вот, — сказал Энди, поднимаясь и пряча клещи. — Джон, хочешь пойти первым?

Джон вздохнул, поднялся с колоды и подошел поближе, чтобы рассмотреть забор. Энди сделал вертикальный надрез фута четыре. Он был едва заметен.

— Хватит, — сказал Джон.

— Еще бы, — согласился Энди. — Уолли, потяни с той стороны, а я нажму с этой. Вполне достаточно, чтобы пролезть.

И все же щель оказалась очень узкой. Уолли тянул, Энди нажимал, и это выглядело так, словно они вскрывают конверт. Изрыгая проклятия, Джон пролез на ту сторону и перехватил край разреза из рук Уолли. Протиснувшись сквозь щель, сопя и едва не порвав при этом одежду, Уолли занял место Энди. Затем они вместе с Джоном оттянули изгородь, и наконец Энди тоже оказался по другую ее сторону.

До озера было еще шагать и шагать. Они шагали и шагали, Джон время от времени чертыхался, а Энди в ответ лишь с восторгом указывал на какой-нибудь особенно красивый цветок или причудливо изогнутое корневище. Наконец вдали заиграли солнечные блики на воде.

Что и говорить, картинка была впечатляющая. Железная дорога уходила прямо в озеро, исчезая под водой. Куда ни кинь взгляд, повсюду спутанные заросли кустов и низкорослых деревьев, спускавшихся к самому урезу воды и образующих непреодолимое препятствие на пути к водохранилищу.

Указывая влево вдоль заросшего берега, Энди заметил:

— В прошлый раз мы спускались в воду вон там. Значит, теперь мы находимся дальше от плотины, чем тогда.

— Не напоминай мне о прошлом разе, — попросил Джон и, обращаясь к Уолли, спросил: — Ты уверен, что рельсы идут до самого города?

— Да, конечно. И выходят на сушу по ту сторону озера, — сказал Уолли, указывая на противоположный берег. — Но оттуда до Паткинс-Корнерз гораздо дальше, чем отсюда.

На лице Энди появилось выражение сомнения.

— Решай сам, Джон. Если ты думаешь, что нам следует осмотреть рельсы на той стороне, что ж, давай поедем и посмотрим, — сказал он.

— Нет, — ответил Джон. — Меня интересует лишь то, что произойдет там, под водой. А этого мы не узнаем до тех пор... — Он вновь вздохнул и покачал головой. — ...пока вновь не спустимся на дно.

— Ну что ж, — сказал Энди, — главной целью нашей поездки было узнать, на месте ли рельсы и действительно ли они уходят под воду.

— Они уходят под воду и продолжаются там, в глубине, — заверил его Уолли.

— В общем, я тут все осмотрел, — заявил Джон, — и не вижу никаких оснований отказываться от дела. Значит, так тому и быть.

Уолли охватила волна воодушевления. Итак, они собираются предпринять вторую попытку. Может быть, подумал он, на сей раз они возьмут его с собой. Не для того, чтобы опускаться на дно водохранилища — у него и в мыслях такого не было — но, может быть, ему позволят остаться на берегу, помогать, делать все, что потребуется, и ждать возвращения Джона и Энди из мрачных глубин ледяного озера.

— Ну что, Джон? Что теперь? — спросил Уолли, стараясь говорить как можно более безразличным голосом.

— Теперь, — сказал Джон, — я пойду к Тому и скажу, что нам нужно дополнительное финансирование.

В помещении царил обычный полумрак, но Дортмундер ничего не мог с собой поделать и продолжал щуриться. Глаза еще помнили о просторах, лежащих за стенами здания аэропорта невероятно громадного, ровного, как доска, почерневшего от загара штата Оклахома. Дортмундер привалился к стене, а у его ног стояли две небольшие сумки. Мимо торопливо сновали пассажиры. Сквозь людской поток виднелся барьерчик, у которого стоял Том, беря напрокат (опять!) автомобиль у робота, напоминавшего внешностью невысокую улыбающуюся девушку. Дортмундер предъявил этому автомату удостоверение, поскольку именно ему предстояло вести арендованную машину, и потом отступил на дальние позиции, возложив на Тома неприятную задачу улаживать денежную сторону сделки.

Закончив переговоры, Том прошел сквозь поток пассажиров так, словно этих людей не было и в помине. В результате несколько пассажиров столкнулись между собой, но Тома никто даже не коснулся. Том взял свою сумку, стоявшую у левой ноги Дортмундера, и сказал:

— Все в порядке. Нам нужно выйти на улицу и подождать автобуса.

— Что, у них машины кончились? — спросил Дортмундер.

Том нахмурился.

— Автобус отвезет нас к нашему автомобилю, — сказал он. — И давай не будем начинать сызнова, Эл.

— Понятия не имею, о чем ты, — сказал Дортмундер и подхватил свой чемодан.

Они шли по аэровокзалу, привлекая к себе внимание каждого полицейского, каждого сотрудника ФБР и всех частных сыщиков, попадавшихся по пути. И каждый из них в глубине души был уверен, что эти два субъекта затеяли пакость. Едва завидев Дортмундера или Тома Джимсона, а особенно — их обоих, всякий представитель закона говорил себе: «У этих типов статья на лбу написана».

На улице был все тот же аэропорт — горизонтальные бетонные плиты меж вертикальных бетонных столбов, но Дортмундер знал, что Оклахома — здесь, вот она, за бетонным углом.

— Припекает, — посетовал он.

У каждой компании по прокату машин были свои автобусы, и все они щеголяли фантастическими расцветками, похожими на шляпы надстройками и торчащими не пойми откуда плавниками. Создавалось впечатление, будто оформлением автобусов занимались иллюстраторы книг научной фантастики. Руководствуясь непонятными Дортмундеру признаками, Том выбрал из множества автобусов один, и они сели в него вместе с целой кучей белокожих мужчин в костюмах и с набитыми одеждой сумками в руках. В толпе порядочных граждан Дортмундер и Том казались именно теми, кем были на самом деле: типичными бывшими зэками, от которых не приходилось ждать ничего хорошего. Впрочем, их заметил только водитель, и он продолжал наблюдать за ними в зеркальце все время, пока ехал по широкому залитому солнцем шоссе, ведущему к автостоянке бюро проката.

Все пассажиры, включая и Тома, сдали водителю бланки заказа, и тот высаживал каждого клиента прямо у машины, доставшейся ему в итоге великой лотереи. Том и Дортмундер получили крохотный белый автомобильчик, похожий на стиральную машину с четырьмя маленькими дверцами. Запихивая чемоданы на тесное заднее сиденье, Дортмундер сказал:

— Машины Энди мне нравятся куда больше.

— А мне нравятся машины, которые не числятся в розыске, — ответил Том.

Они уселись впереди. Дортмундер взялся за руль, и машина покатила мимо знаков, отмечавших выезды. Том включил радио и обнаружил, что к их услугам тридцать семь станций рок-музыки, четыре религиозные программы и один канал «общей информации», которая на поверку оказалась нескончаемым потоком спортивных новостей. В конце концов Том остановился на религиозной программе и удовлетворенно откинулся на спинку сиденья.

«Зверь уже среди нас, о братья мои! Но ему не скрыться от взора нашего Господа и Создателя! И не скрыться тем из нас, кто даст зверю убежище...»

— Хи-хи, — сказал Том.

Они довольно быстро выбрались из аэропорта и оказались в пустоте. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась абсолютная пустота.

— Ты только представь, как здесь было до тех пор, пока не пришел белый человек, — заявил Том, оглядывая эту окружавшую их пустоту.

— Ага, — отозвался Дортмундер.

Человеку, всю жизнь прожившему в городах или среди живописных гор и холмов, эта колоссальная пустошь представлялась особенно жуткой. Выпущенная в тысяче миль отсюда случайная пуля могла снести тебе голову. Дортмундер вел свою стиральную машину по широкой белой дороге в скудном потоке автомобилей и пытался представить себе, что у него просто начались нелады с периферийным зрением, а на самом деле и слева, и справа что-то есть: здания, холмы, деревья. Хоть что-нибудь. Дортмундер радовался тому, что он по крайней мере сидит. Поднявшись на ноги, он подверг бы себя риску потерять равновесие.

— Езжай в Норман, — велел Том, когда впереди показался клеверный лист развязки на пересечении с другим шоссе. Над дорогой возвышались мостики пешеходных переходов, похожие на крокетные ворота.