Никуда не денется. Расскажет, как миленький.

— Нет, — сказал Дортмундер, пытаясь говорить как уверенный в себе человек, хозяин положения, а не испуганный кролик, которого разбудил псих с винтовкой в руках. — Нет. Я не знаю, где находится Том... то есть Тим.

— Он живет здесь, — заявил псих. — По крайней мере он указал этот адрес, когда вы брали напрокат машину.

Дортмундер изумленно посмотрел на старика, дивясь его осведомленности. Старик хихикнул почти как Том, но при этом приоткрыл губы, показывая свои сморщенные, потемневшие беззубые десны.

— Не ожидал, что я об этом узнаю? — спросил он. Винтовка в его испещренных морщинами руках была по-прежнему наведена на Дортмундера, словно пушка у подъезда дворца правосудия.

— Нет, не ожидал.

— И тем не менее я все знаю. Сейчас Тим Джепсон называет себя Томом Джимсоном. Он взял напрокат машину, а ты крутил баранку.

— Отличная работа, — похвалил Дортмундер, окончательно смешавшись.

— А знаешь, что у меня получается лучше всего? — спросил псих.

— Что же?

— Стрельба. — Старый маньяк ухмыльнулся, при этом его щека коснулась холодной стали винтовки. — Я много лет кряду постреливал по кастрюле.

— И она осталась цела? — удивился Дортмундер.

Его замечание почему-то привело старика в неописуемую ярость.

— Я стрелял, чтобы наполнить ее! — рявкнул он. — Пищу добывал, понятно? Койотов, кроликов, змей да крыс! Потом варил их в кастрюле! И жрал!

— Простите меня, — сказал Дортмундер. — Я горожанин и совершенно не разбираюсь в таких вещах.

— А я разбираюсь, — ответил обидчивый селянин. — И вот что я тебе скажу, мистер. Я очень хорошо стреляю.

— Я не сомневаюсь в этом, — донельзя уважительным тоном ответил Дортмундер.

— Возьмем, к примеру, белку, — продолжал старик. — Белка непрерывно движется, не то что ты сейчас. Она не замирает ни на миг, и прицелиться в нее не так-то просто. И тем не менее я без промаха сбиваю белок, попадаю точно туда, куда хочу, чтобы не испортить мясо.

— Отличная работа, — снова похвалил Дортмундер.

— Великолепная!

— Да-да! Вы правы!

— Так вот, — продолжал старик, немного успокоившись. — Представь себе, что я решил отстрелить тебе левое ухо. Как ты думаешь, я попаду или промахнусь?

— Э-э... — пробормотал Дортмундер. Его левое ухо страшно зачесалось, а левая рука вздрогнула, испытывая непреодолимое желание взяться за ухо и хорошенько его поскрести. — Э-ээ... — сказал он, — мне кажется, не стоит этого делать.

— Почему?

— Э-э... соседи услышат шум и...

— Я немало знаю о Нью-Йорке, — сообщил псих. — Говорят, что в этом городе при звуке выстрела люди прибавляют громкости в телевизоре и прикидываются, будто это не их дело. Так мне говорили.

— Пустые сплетни, которые распускают провинциалы! — заявил Дортмундер. — На самом деле жители нашего города — люди заботливые и добросердечные. Например, вы можете забыть бумажник в такси, и вам его обязательно вернут.

— Я не оставляю бумажников в такси, — сказал псих. — И говорю то, что слышал. Может, проверим?

— Минутку! — воскликнул Дортмундер. — Зачем, зачем вам это?

— Для тренировки, — сказал псих. — И для того, чтобы ты воспринимал мои слова всерьез.

— Я и так воспринимаю их всерьез!

— Вот и хорошо. — Старик кивнул, по-прежнему целясь в ухо Дортмундера. — Так где же сейчас Тим Джепсон?

— Э-ээ... — пробормотал человек, сидевший в постели.

— Что «э-ээ»? — спросил Гаффи, нахмурившись.

— Я не знаю!

— Очень жаль, — искренне заявил Гаффи. — Если ты и впрямь не знаешь, придется тебе распрощаться с ухом.

— Подождите минуту! — воскликнул человек по имени Джон Дортмундер, размахивая руками и суча ногами под одеялом. — Я знаю, но подождите минуту!

Его слова так удивили Гаффи, что он чуть было не опустил винтовку.

— Ты знаешь, где находится Джепсон, но просишь подождать еще минуту? — спросил он.

— Послушайте, — с жаром заговорил Дортмундер. — Ведь вы знаете Тома Джимсона... или Тима Джепсона, называйте его как хотите!

— Еще бы, — отозвался Гаффи и так крепко стиснул пальцами винтовку, что едва и впрямь не отстрелил Дортмундеру ухо.

— Подумайте сами, — продолжал тот. — Неужели во всем мире найдется хотя бы один человек, который пожелал бы защитить Тома Джимсона? Неужели кто-то рискнул бы ради него своим ухом?

Гаффи задумался.

— Как бы то ни было, — сказал он, — Тим Джепсон живет здесь, в одной квартире с тобой, ты знаешь, где он находится, но не желаешь его выдавать. Значит, ты ненормальный и нуждаешься в шоковой терапии. Я начну с уха, потом отстрелю тебе пару пальцев, затем...

— Нет, не надо! — крикнул Дортмундер, подпрыгивая на кровати. — Позвольте объяснить! Я целиком на вашей стороне, поверьте! Я знаю, что с вами сделал Том Джимсон, он мне рассказал!

— Что рассказал? — проворчал Гаффи.

— О том, как запер вас в лифте, и все остальное. — Дортмундер сочувственно покачал головой и добавил: — Он еще потешался над вами. Мне было противно его слушать.

Гаффи потерял терпение.

— Чего же ты цацкаешься с этим уродом? Чего ради его защищаешь? — воскликнул он.

— Я вовсе не защищаю Тома, — ответил Дортмундер. — Я беспокоюсь о других людях, которые участвуют в этом деле.

— Меня интересует только Тим Джепсон.

— Знаю. И ни капли не сомневаюсь в этом. — Дортмундер рассудительно развел руками. — Вы ждали столько лет, подождите еще день-другой.

— Чтобы ты его предупредил? Дортмундер, за кого ты меня принимаешь?

Дортмундер оглядел комнату, хмуря брови и размышляя.

— Вот что я вам скажу, — заявил он. — Оставайтесь здесь.

— Здесь?

— Пока мне не позвонят.

— Кто?

— Мои друзья. Как только они позвонят и сообщат, что дело сделано, вы...

— Какое дело? — спросил Гаффи, немного растерявшись. — Кто? Какое дело?

— Этого я вам не скажу.

— Ну все, — сказал Гаффи, прицеливаясь. — Поцелуй свое ухо на прощание.

— Боюсь, этого я сделать не смогу, — ответил Дортмундер. — Рассказать вам о том, кто мои друзья, где и что они делают, я тоже не могу. И если вы отстрелите мне ухо, то я не сумею ответить на телефонный звонок, а вы потеряете последнюю возможность отыскать Тома Джимсона.

Гаффи кивнул и сказал:

— Что может помешать мне выпустить тебе в лоб всю обойму и самому ответить на звонок?

— С вами не станут разговаривать, — ответил Дортмундер. — И кстати, неужели вам будет приятно сидеть здесь рядом с трупом?

— Они ответят мне, — заявил Гаффи. — Я скажу им, что я твой дядюшка, и они мне поверят. А что касается трупа, то, если я оставлю тебя в живых, я не смогу спать целых два-три дня, что остались до телефонного звонка. Я не смогу даже повернуться к тебе спиной, если мне захочется пойти в туалет или куда-нибудь еще. Короче говоря, я так и сделаю, — добавил Гаффи, убедив себя собственными доводами. Во исполнение нового плана он и сказал: — Прощай, Дортмундер.

— Подождите!

— Перестань орать, — раздраженно потребовал Гаффи. — Ты мешаешь мне целиться, и я могу промазать. Послушай, я предлагаю тебе быструю безболезненную смерть, и вместо того чтобы поблагодарить меня, ты...

— Вам нет никакой необходимости меня убивать!

Гаффи понимал, что издеваться над человеком, которого ты собираешься пристрелить, по меньшей мере грешно, и тем не менее он не смог удержаться.

— А что ты сделаешь? Дашь мне честное благородное слово?

— У меня есть наручники!

Гаффи опустил винтовку, невольно заинтригованный словами Дортмундера.

— Наручники? Откуда?

— Достал по случаю, — ответил Дортмундер, слегка пожимая плечами.

— Ты хочешь, чтобы я приковал тебя к кровати?

— Или к дивану в гостиной, — подхватил Дортмундер. — Там удобнее, к тому же я мог бы смотреть телевизор.

Может, это ловушка? Жизненный опыт Гаффи говорил ему, что ловушкой может оказаться все что угодно.