Она стояла перед ним, приземистая мускулистая женщина в шкуре пантеры, наброшенной на голое тело. Мрачные глаза отблескивали золотом, длинные черные волосы обрамляли круглое лицо с широким ртом; полные губы недоброжелательно кривились.

  За ней неопрятной грудой виднелись развалины дома. Казалось, древнее дерево проросло под фундаментом, но потом и само погибло. Печаль текла от сломанного здания, в глазах горько защипало.

  Под куполом клубился пар, освещенный сверху - словно крыша пещеры загорелась и камень готов растечься от жара. При взгляде на это явление Грантлу показалось, что он может упасть кверху, будучи затянутым в невообразимо громадное царство. "Громадное, да, но не пустое".

  Она мысленно заговорила знакомым плавным голосом: - Старвальд Демелайн, Смертный Меч, правит здесь ныне, преображая сам камень. Не осталось других врат. А ты... твой бог в панике? Тебе нельзя быть здесь. Скажи ему, Смертный Меч - скажи моему ребенку - что я не позволю вмешательства.

  "Твоему ребенку? Называешь себя матерью Трейка?"

  Он ощутил ее раздражение. - Первые Мечи и Первые Герои Первой Империи - мы были народом, гордящимся звонкими титулами. Мало же нам выпало от этого добра. Я родила много детей. Почти все уже мертвы.

  "Как и Трейк".

  - Первые Герои были избраны стать богами и тем избежать смерти. На равнине Ламатафа в тот день он отдал лишь смертную плоть. Однако, как всякий бог, он не рискует являться сам, и потому создал тебя. Свой смертный меч, оружие воли.

  "Напомни, чтобы я поблагодарил".

  - Ты должен оставаться в стороне. Идут Элайнты. Если попробуешь им помешать, умрешь, Смертный Меч.

  "Нет, ты боишься, что я одержу победу".

  - Я не позволю.

  "Тогда мы с тобой будем драться в пещере, как я и видел во снах..."

  - Снах? Дурак. Это я тебя предупреждала.

  "Черный мех... кровь, слабое дыхание... женщина, не твои это послания".

  - Мало времени! Грантл, не бросай вызов! - Она раскинула руки. - Погляди на меня. Я Кайлава Онасс, Гадающая по костям, Имасса. Я отринула Ритуал Телланна, моя сила посрамит людских богов. Того, что тут случится, даже я не могу изменить. Понимаешь? Это... неизбежно...

  Он ждал таких слов, и все же шерсть встала дыбом на затылке. "Это мы всегда и слышим, не так ли? От генералов, воевод и гнусных тиранов. Оправдания очередной кошмарной эпохи всеобщей резни. Страданий, нищеты и отчаяния. И что мы делаем? Прячемся подальше, терпим. Выживаем. Говорим себе, что так и должно быть... я стоял на крыше, а вокруг умирали люди. От моей руки... Боги! Дом слезился кровью!

  Ради чего? Все они - весь гребаный город - весь народ - они умерли ни за что!

  Я сказал Трейку, что он выбрал неверно. Я не был солдатом, я презираю войну. Я отвергаю всю кислую ложь о славе и чести - ты, Кайлава, ты жила так долго и должна была видеть, как дети твои поклоняются войне, словно война - какой-то бог!

  Но ты все еще желаешь, чтобы он жил - чтобы твой ребенок-бог, траханый Первый Герой - шагал и шагал. Войны без конца. Пусть мечи поднимаются и опускаются вечно!"

  - Грантл, зачем ты здесь?

  Он подошел, чувствуя, как закипает кровь. "Не догадалась? Я намерен сражаться. Намерен свергнуть твоего сына - здесь и сейчас. Намерен убить ублюдка. Прикончить бога убийств, ужаса и насилия..."

  Кайлава внезапно завыла от ярости и пропала в темном пятне. Перетекла в пантеру не меньше самого Грантла-тигра, присела перед прыжком.

  В разуме он ощутил один короткий кивок. "Да". Оскалив клыки, Грантл метнулся ей навстречу.

  На северо-востоке что-то блестело. Маппо долго стоял, пытаясь понять. Солнце успело проглотить горизонт за спиной, а потом скользнуло, красное и сердитое, за грань мира. Далекий мигающий огонь задержался еще на время, словно холмы объял пожар.

  Он вытащил из мешка мех с водой, глубоко затянулся и присел, ощупывая стертые ноги. Подошвы сапог давно сорваны злобными осколками кристаллов. С полудня он оставлял кровавые следы, и каждое пятно пропадало под клубком обезумевших плащовок, как будто из отпечатков вырастали цветы. "Вот дары жизни даже в столь истерзанном месте". Он тяжко вздохнул. Мышцы ног походили на сжатые кулаки. Без ночи полноценного отдыха он далеко не уйдет...

  "Но время утекает".

  Маппо сделал еще глоток и спрятал мех. Надел мешок на плечи и двинулся дальше. На северо-восток.

  Нефритовые Копья пробили тропу в ночном небе, зеленый свет сочился, превращая пустыню в мерцающее море. Хромая, Маппо воображал, что идет по дну океана. Холодный воздух заполнил легкие, кусаясь подобно льду. Отсюда ему не всплыть на поверхность, никогда... Такая мысль встревожила, он со стоном изгнал ее из разума.

  И побежал - летучие звезды бежали наперегонки, становясь изумрудным штормом, рассекая небеса. Он думал, что, если хорошенько вслушается, сможет услышать их шипение. А потом и гром, когда они начнут конечное падение. Но единственным шипением были его вздохи, единственным громом - топот его ног. Небо осталось безмолвным, его пылающие стрелы были очень, слишком далеко.

  Горечь душевного горя стала скорее кислой. Постарела, растворилась, готовая пропасть. Он не знал, что придет на смену. Смирение, какое находят неизлечимо больные в последние свои дни? Или всего лишь жадное желание увидеть конец света? Сейчас даже отчаяние кажется слишком большим усилием.

  Он приближался к тому, что казалось рядом высоких, зеленых как ледник кристаллов. Усталый разум пытается найти смысл... "Какой-то... порядок, схема.

  О боги, я уже видел такое. В камне.

  Икарий!

  Бессмертный архитектор, зодчий монументов, ты отправился бросать вызов богам, отвергать ткачей времени. Ты создавал то, что не может умереть, но каждое здание походило на образ памяти, и каждый раз память лежала в твоих руках мертворожденным ребенком. Раз за разом.

  Погляди же на нас, молящих о забвении сожалений, ошибок и глупостей, подлостей, совершенных в течение жизни. Мы не видим в памяти дара, мы считаем свободу клеткой, мы в гневной ярости желаем стать похожими на тебя.

  Строителя пустых зданий. Созерцателя молчаливых городов".

  Но сколько раз должен он напоминать Икарию о дружбе? О драгоценном удобстве путешествий с другом? Сколько раз можно заполнять пустеющие комнаты? "Друг мой, бездонный мой колодец. Но если я скажу правду, ты можешь забрать свою жизнь.

  Так ли это плохо? После того, что ты сотворил? Плохо?

  Сейчас ты под угрозой. Беспомощен. Я чувствую. Знаю, что я прав. И боюсь, что тебя пробудят во всей ярости, и в этот раз меч коснется не только людей. В этот раз он коснется богов.

  Кто-то хочет сделать тебя своим оружием, Икарий.

  Но... найдя тебя первым, я смогу пробудить тебя, рассказать подлинную историю нашей дружбы. А когда ты вонзишь острие кинжала в грудь, я буду стоять в стороне. Ничего не делая. Отдав тебе единственное, чем владею - себя. Я буду свидетелем самого справедливого твоего деяния.

  Я смогу уговорить тебя на самоубийство.

  Возможно ли это? Вот куда привела нас дружба?

  А что сделаю потом?

  Похороню тебя. Буду рыдать над камнями. Как и подобает другу".

  Город был его шедевром - Маппо видел истину в каждой линии. Но подойдя ближе, щурясь от странных плавающих теней и лучей света, он обнаружил признаки оккупации. Шаги Маппо замедлились.

  Обрывки кожуры каких-то фруктов, куски одежд, слабый запах высохших фекалий.