Но убить его попросил его собственный, Римо, отец!

Он медленно поднял руку еще раз.

Тут вдруг перестал попискивать электрокардиограф. Издав долгий, монотонный, высокий «скри-и-и-и-и-п», ожила другая машина.

В коридоре зазвенели звонки. Кто-то закричал: «Синий код! Палата „12Д“!»

Комната наполнилась медиками. Они не обратили никакого внимания на разгромленный коридор, а мимо Римо промчались, словно его тут не было.

Медсестра разорвала рубашку на тощей груди Хьюберта Миллиса. Врач, прижав к ней стетоскоп, покачал головой.

Кто-то передал ему два металлических диска, проводами присоединенных к машине на колесиках.

— В стороны! — крикнул врач. Все отступили. Когда диски коснулись груди Миллиса, тело подскочило на кровати.

Три раза доктор повторял эту процедуру, одним глазом косясь на кардиограф, прямая линия в оконце которого означала, что сердце не работает.

Наконец врач отбросил диски и отступил назад.

— Все. Бесполезно. Сестра, приготовьте его к перевозке.

И так и не заметив Римо, доктора вышли из палаты.

Сестра осталась стоять у кровати. Римо коснулся ее руки.

— Что произошло?

— Сердце остановилось.

— Значит, он умер?

— Да. Вы были с ним здесь, в комнате? Кто вы?

— Это неважно. Скажите, что его убило? Мне важно знать.

— Просто остановилось сердце. Мы этого, собственно, ожидали.

— Так это не из-за волнения?

— Какое волнение! Он был в коме. Его не взволновала бы и бомбежка.

— Спасибо, — сказал Римо.

— Не за что. Но все-таки, что вы тут делали?

— Боролся с собственной совестью, — на ходу, через плечо бросил Римо.

— И кто победил?

— Ничья.

Когда Римо вернулся из больницы, стрелок сидел перед телевизором.

Показывали очередную серию «Новобрачных».

— Ну как? — поинтересовался он, не отрывая взгляда от экрана.

— Миллис мертв.

— Отлично. Молодчага, сынок. Садись, посмотри телевизор.

— Лучше лягу посплю.

— Конечно, сын. Что хочешь, то и делай.

— Мы скоро уедем? — спросил Римо.

— Не гони лошадей. У меня еще есть дела, — сказал стрелок.

— Какие?

— Дела, понимаешь? Просто дела. Не мешай, а? Хочу посмотреть.

— Я думал, твое дело — Миллис.

— Так оно и было, — сказал стрелок.

— Миллис мертв.

— И чего ты от меня хочешь? Золотую медаль? Это был твой должок мне, потому что ты путался там, на крыше. Теперь мы квиты, и с этим все. У меня еще и другие дела есть.

Римо ушел в спальню, лег, но сон не шел к нему. Всю жизнь он мечтал о том, чтобы иметь семью, но, кажется, семья — это совсем не то, как он себе ее представлял.

Для своего отца он ровно ничего не значил. Тот за дверью в голос хохотал над фильмом, который видел не меньше десяти раз. И это — семья?!

Чиун при всем его занудстве все-таки о нем беспокоился. А Чиун — не семья, во всяком случае, не по крови.

Может, «семья» — это всего лишь этикетка, наклейка, бумажка, если за нею нет любви, доверия и заботы? Римо не знал. Он лежал на кровати и придумывал, что бы такое сказать отцу. Но все главные вопросы — кто Римо такой, где он родился и прочее — были уже заданы, ответы получены, так что вопросов больше не осталось, и Римо чувствовал себя опустошенным.

В соседней комнате зазвонил телефон. Стрелок взял трубку. Римо сфокусировал слух. Обыкновенные люди не умеют слушать направленно, концентрируясь на одном или двух голосах, не умеют отфильтровывать фоновые шумы. Римо же мог направлять внимание в узкий звуковой диапазон и, к примеру, из-за закрытой двери без особых усилий слышать полностью весь телефонный разговор.

— Когда расплатитесь за Миллиса? — спрашивал отец.

— Как только достанете Лаваллета, — ответил голос.

— Минутку! Договоренность была: товар — деньги.

— Миллис еще не остыл, а дело срочное. Я не могу сейчас объяснить. Мне нужен Лаваллет, и немедленно.

— Так мы не договаривались, — сказал стрелок.

— За Лаваллета плачу вдвойне, — ответил голос.

— Вдвойне? Так вы что, в самом деле хотите убрать Лаваллета?

— А что, у вас есть сомнения?

— Да нет, почему же. Ладно, согласен.

— Сегодня в восемь утра он будет у себя в офисе. Только учтите: никаких выстрелов в голову. Попадете в голову или в лицо — ничего не получите.

— Я помню.

— Это действительно важно. У меня есть для этого свои основания.

Стрелок положил трубку, и Римо услышал в пустой комнате его голос:

— Еще бы. Но будь я проклят, если что-нибудь понимаю!

Лайл Лаваллет тоже повесил трубку и взвинченно рассмеялся.

Игра почти сделана. Еще один рискованный ход, и он отхватит большой куш.

Двадцать лет назад — кто бы мог представить себе такое? Кто бы мог подумать об этом тогда, когда эти три неблагодарных подонка повыгоняли его из своих компаний?

Ну а теперь пришло время расплаты, и «дайнакар» — лучшее средство. Месяца не пройдет, как Лаваллет возглавит всю автомобильную промышленность страны.

Железной рукой он возьмет ее под уздцы так, как не снилось даже Генри Форду.

И кто знает, что потом?

Может быть, Вашингтон.

Может быть, Белый дом.

Почему нет? Пока что все срабатывает, как надо.

Это была блестящая мысль — нанять киллера и себя самого, Лайла Лаваллета, наметить первой жертвой. Благодаря этому потом, когда жертвами пали другие автопромышленники, никому в голову не пришло заподозрить самого Лаваллета.

И это сработало! В автокомпаниях поднялась паника. Перепуганные советы директоров бросились к нему за помощью.

Единственным пробелом остается киллер. Ни к чему, чтобы он болтался вокруг. Чего доброго, арестуют, начнет болтать... Хотя он и не знает, кто его нанял, толковый следователь может разговорить любого и сообразить, что к чему.

Киллера нужно убрать, потому-то Лаваллет и назначил ему свидание у себя в офисе.

Киллер явится утром.

Его встретят полковник Брок Сэвидж и команда наемников.

Стрелку — конец. Конец всем проблемам.

Прелесть, как ладно все складывается.

Лаваллет натянул сеточку на покрытые лаком волосы и осторожно улегся в постель. Надо поспать немного. Нельзя появиться перед телекамерами усталым!

А появиться придется. Кому же, как не ему, объявить всему миру, что сбрендивший «зеленый», нагнавший ужас на весь Детройт, мертв?

— Так вот он какой, «дайнакар». Когда приступаете к производству?

Лайл Лаваллет искоса посмотрел на своего нового, только что приступившего к работе консультанта по связям с общественностью и сказал:

— Пусть это вас не беспокоит. Есть дела поважнее.

Они находились в просторном гараже главного здания завода «Дайнакар индастриз». Консультант был в полном недоумении: судя по газетам и выпускам теленовостей, Лаваллет хоть сейчас готов начать выпуск «дайнакаров». Однако внутри завод выглядел голой пусто, как бейсбольный стадион в декабре.

Рабочих нет, конвейерные линии не установлены, ни деталей, ни оборудования.

Не завод, а огромный пустой ангар.

— Не вполне уверен, что уловил вашу мысль, мистер Лаваллет, — неуверенно произнес он.

До того, как пойти в консультанты, чтобы «заработать по-настоящему», он пятнадцать лет был газетчиком, и сейчас журналистское чутье настойчиво подсказывало ему, что он вляпался в какую-то аферу.

Даже зрелище изящного черного «дайнакара», одиноко стоящего посреди гаража, не развеяло этого чувства.

— Слушайте внимательно, и вам все станет ясно, как дважды два, — сказал Лаваллет. — Сначала я, конечно, готовился запустить производство, но потом, когда в округе стал хозяйничать этот «зеленый» киллер, все изменилось.

— Каким образом? — спросил консультант.

— Во-первых, когда подстрелили Мэнгена, осиротевшие директора его компании начали со мной переговоры об объединении и совместном производстве «дайнакаров». Верно?