— Верно.

— Во-вторых, вы сами вчера передали газетчикам утку о том, как «Америкэн автос» обратилась ко мне с точно таким предложением. Они клюнут, непременно клюнут и позвонят нам, как только выйдут утренние газеты. Ну не позже полудня.

— И как это объясняет то, что вы не собираете «дайна-кары»?

— Одну минуту. Я еще не кончил. В-третьих, всем известно, что Ривелл из «Дженерал автос» наложил в штаны от страха и скрылся, якобы в отпуск. Что нам теперь требуется? Опять намекнуть газетчикам, что и управляющие «Дженерал автос» явились по мою душу!

— И просят возглавить их тоже?

— Именно.

— То есть вы не прочь управлять всеми тремя компаниями, плюс еще и «Дайнакаром»?

— Вот теперь до вас дошло.

— Но это еще никому не удавалось!

— Но на свете еще не бывало Лайла Лаваллета! Ну теперь вам ясно, почему сейчас здесь замерла жизнь. Слившись с компаниями «Большой Тройки», я смогу в полной мере использовать их производственные мощности для сборки «дайнакаров». Таким образом, всего через год удастся сделать то, на что при других условиях мне понадобилось бы столетие. «Дайнакар» появится в каждом гараже. Понимаете?

— Вполне, — сказал консультант.

Понял он только одно: Лайл Лаваллет, этот Непризнанный Гений Автоиндустрии, здорово не в себе. Размечтался! Ну кто поверит, что три кита автоиндустрии, существующие, чтобы взаимодополнять друг друга, все, как один, дружно обратятся к одному и тому же человеку? Может, в России об этом еще и можно было бы говорить, но — в Америке?!

— Отлично, — сказал Лаваллет. — Вот и продолжайте распространять слухи об объединении. Теперь, когда у меня есть «дайнакар», только мне одному по силам спасти всю «Большую Тройку». А что, может, стоит где-нибудь как бы мимоходом окрестить меня — знаете как? «Непризнанный Спаситель»! Кажется, неплохая идея.

— Идет, — кивнул консультант. А почему нет? Деньги Лаваллет платит большие.

— И еще один жизненно важный момент, — прибавил Лаваллет.

— Да, сэр?

— Проследите, чтобы фотографировали меня всегда слева. Так я фотогеничнее.

— Будет сделано, мистер Лаваллет. Скажите, а эта машина, она что, и в самом деле ездит на мусоре?

Лаваллет с укором покачал головой.

— Не на мусоре. На отходах. Мы всегда говорим: отходы. Если к этой штуке прилипнет прозвище «мусоромобиль», потребитель может заартачиться, и поди его потом уговори. Запомните хорошенько: отходы! — Он пригладил рукой волосы. Отлично. Каждый волосок на своем месте. — И чтобы ответить на ваш вопрос, скажу, что ездит она, как по волшебству, и что это величайшее открытие в автомобилестроении, может быть, со времен изобретения колеса.

Вставьте это в какое-нибудь интервью. Величайшее открытие со времен изобретения колеса!

— Будет сделано, мистер Лаваллет.

В Белом доме президент Соединенных Штатов пил в спальне кофе, когда вошедший помощник подал ему краткий перечень важнейших событий минувшей ночи.

Главной новостью значилось, что Хьюберт Миллис, президент «Америкэн автос», скончался в 1.32 ночи в Детройте.

Президент принял решение. Он отпустил помощника, открыл ящик ночного столика и снял трубку телефона без наборного диска, затиснутого между двумя грелками и старым номером «Плейбоя».

Он ждал, когда Харолд У. Смит снимет трубку.

Он собирался поставить Смита в известность, что КЮРЕ, этот оплот порядка в Америке, должна быть распущена. Организация не выполнила своих функций.

Отныне придется прибегать к более традиционным средствам соблюдения законности, таким, как ФБР. Ему всегда нравилось ФБР, особенно с тех пор, как он сам однажды сыграл фебеэровца в кино.

Однако на звонок никто не ответил.

Президент подождал еще немного. По прошлому опыту он знал, что Смит редко отсутствует на рабочем месте, а когда отлучается, то носит с собой портативный спецрадиотелефон.

Прошло пять минут. По-прежнему никакого ответа. Президент повесил трубку.

Не горит, отложим приказ о расформировании на несколько часов, и все.

Несколько часов ничего не значат.

Чиун, Мастер Синанджу, позволил швейцару гостиницы «Детройт-плаза» себе услужить.

Когда подкатило такси, швейцар в форме, напомнившей Чиуну камзолы придворных французского Короля-Солнце, почтительно открыл для него заднюю дверь и мягко закрыл ее после того, как Чиун уселся.

Затем с выжидательной улыбкой швейцар склонился к окошку такси.

— Хорошо сделано, — похвалил его Чиун. — А теперь убери свое лицо из поля моего зрения.

— Видимо, вы недавно в нашей стране, сэр, — ответил швейцар, все еще улыбаясь. — У нас в Америке хорошая служба обычно вознаграждается.

— Отлично, — сказал Чиун. — Вот тебе в награду совет: не заводи детей, иначе в преклонные годы их неблагодарность принесет тебе множество огорчений.

— Я говорил о совсем не такой награде! — возмутился швейцар.

— Тогда вот другая, — проговорил Чиун. — Людям, которые задерживают других людей, спешащих по своим важным делам, случается, ломают шею. Вперед, водитель!

Таксист влился в поток машин и спросил:

— Куда едем, приятель?

— К конторе этого автомобилыдика. Лаваллета.

— А, «Дайнакар индастриз»! Знаю. Домчу мигом.

— В каком это направлении? — встревожился Чиун.

— Направлении? Я бы сказал, на запад.

— Тогда почему ты едешь на север?

— Чтобы попасть на автостраду, которая идет на запад, нужно сначала поехать на север, — добродушно пояснил таксист.

— О, мне хорошо известны уловки занимающихся твоим ремеслом. Направляйся на запад.

— Как это?

— Очень просто. Поверни колеса на запад, и все.

— По прямой?!

— Плачу только за мили, приближающие нас к месту моего назначения. За западные мили, — сказал Чиун. — За ненужные отклонения от заданной цели платить не собираюсь.

— Да как же по прямой-то? На пути могут встретиться разные пустячки вроде небоскребов.

— Я даю тебе разрешение такие препятствия объезжать. Но на запад, неизменно на запад. Я тебе помогу. Буду подсчитывать за тебя западные мили, — сказал Чиун, уставясь на пощелкивающий таксометр.

Водитель пожал плечами:

— Хорошо. Босс у нас — ты.

— Я не босс, — поправил его Чиун. — Я — Мастер.

— Ладно. Лишь бы я был водитель, — согласился таксист. Пока они ехали, Чиун не отрывал глаз от таксометра, но думал при этом о Римо.

Он не солгал, когда сказал Смиту, что Римо потерян для Синанджу. Появление Римо Уильямса-старшего — кровного отца Римо — повело воспитанника Чиуна по другой тропе, его жизненный путь направился прочь от Синанджу. Чиун надеялся предотвратить это осложнение, убив стрелка еще до того, как Римо узнает о его существовании. Не получилось.

Однако Чиун солгал, когда сказал Смиту, что Римо мертв. В некотором смысле оно, конечно, так и было. Без направляющей руки Чиуна, удерживающей ученика в русле правильного дыхания и — шире того — существования вообще, могучие возможности Римо скоро ослабнут и, может быть, исчезнут совсем. Так уже бывало раньше, когда Римо оставался один, без Чиуна. Не исключено, что это может случиться и теперь. Римо перестанет быть Синанджу.

Но чего Чиун опасался пуще всего, так это что Смит, узнав, что Римо не умер и существует неподконтрольно Чиуну, прикажет убить Римо, и связанный контрактом Чиун будет вынужден подчиниться приказу.

Время для крайних мер еще не пришло. Еще не упущен последний шанс вернуть Римо в лоно Синанджу.

Вот почему этим прохладным утром Чиун направился к автомобильщику. Не ради автомобильщика. Не ради Смита. И уж, конечно, не ради того, чтобы послужить этой дурацкой стране белых людей, которым — всем до единого — неведома благодарность.

Чиун ехал туда в надежде, что если на жизнь этого Лаваллета будет еще одно покушение, предполагаемый киллер придет туда не один, а прихватит с собой Римо.

Тогда-то все и разрешится, думал Чиун. На веки веков.