К заводу «Дайнакар индастриз» такси подъехало сорок минут спустя.

— Сорок девять долларов двадцать пять центов, — сказал таксист. Было бы в три раза меньше, если бы они ехали по автостраде.

— Цена разумная, — кивнул Чиун, порылся в складках кимоно и выудил оттуда одну из новеньких, только что выпущенных правительством США сувенирных золотых монет с обозначенным достоинством пятьдесят долларов.

Таксист посмотрел на нее скептически:

— Что это такое?

— Что видишь. Пятьдесят долларов золотом. Американских.

— А чаевые? Только не надо мне пудрить мозги этим «не заводи детей»! У меня их уже девять. Потому-то мне и нужны чаевые.

— Вчера котировка этих монет на Лондонской бирже равнялась четыремстам сорока шести долларам двадцати пяти центам. На мой взгляд, триста девяносто семь долларов — весьма приличные чаевые за езду в правильном направлении.

— Откуда мне знать, что она настоящая? — усомнился водитель.

— Когда через пять секунд ты умрешь из-за своего дерзкого языка, я выну вторую такую же и, чтобы облегчить переход в мир иной, положу их тебе на веки. Достойно ли пользоваться для такого дела фальшивкой?

— Так это что, настоящее золото?

— А я тебе что говорю?

— И стоит взаправду четыреста сорок шесть долларов?

— Четыреста сорок шесть долларов двадцать пять центов, — поправил его Чиун.

— Хотите, я подожду, чтобы доставить вас обратно в отель? — спросил таксист.

— Не хочу, — отказался Чиун.

Охранника у ворот огромной пустующей автостоянки «Дайнакар индастриз» заинтересовало, что за дело привело Чиуна на завод.

— Это мое дело, а не твое. Дай пройти.

— Что ты не служащий, это точно. В такой-то одежке! Вот что, без разового пропуска впустить не могу. У тебя есть пропуск, а, старина?

— Есть, — Чиун поднял открытую ладонь к носу охранника. — Пожалуйста.

Охранник поглядел, ожидая увидеть в ладони удостоверение, но ничего не увидел. Не увидел в первый раз, потому что ладонь оказалась пустой. А во второй — потому что Чиун ухватил его за нос большим и указательным пальцами и сжал так, что все поплыло перед глазами, и охранник рухнул прямо на стул в своей будочке.

Проваливаясь в беспамятство, охранник в последние полсекунды все-таки понял, что с ним произошло. Он слыхивал раньше, что есть в человеческом теле чувствительные нервные окончания, и если на них нажать особым образом, то человек теряет сознание. Но ему было невдомек, что такие нервы имеются в кончике носа.

Часа через три очнувшись, он все еще обдумывал эту мысль.

В огромном пустом гараже Лайл Лаваллет сидел за рулем своего «дайнакара» и тихонько рычал, изображая работу мотора. Что он не один, Лаваллет заметил только тогда, когда машина слегка накренилась направо.

Повернув голову, он увидел рядом с собой преклонных лет старика-азиата в красном парчовом, затканном шелком кимоно.

— Я — Чиун, — сказал старик. — Я здесь для того, чтобы охранять твою никчемную жизнь.

Лаваллет узнал старика. Это был тот самый китаец, который на демонстрации «дайнакара» телом прикрыл Джеймса Ривелла от пуль.

— Что вы тут делаете? — спросил он.

— Я уже сказал. У тебя уши заложило? Я здесь для того, чтобы охранять твою никчемную жизнь.

— Я стою больше десяти миллионов долларов. Я бы не назвал эту сумму никчемной!

— Десять миллионов долларов. Десять миллионов песчинок. Это одно и то же.

Мусор.

— Сэвидж! — крикнул Лаваллет в открытое окно «дайнакара».

Полковник Брок Сэвидж услышал крик из комнатки на выходе из гаража, где сидел с другими наемниками. Он снял винтовку с предохранителя, махнул рукой своим людям, чтобы они следовали за ним, и подбежал к «дайна-кару» со стороны водителя.

Лаваллет, явно перепуганный, еле выговорил:

— Он, — и указал на Чиуна.

— Окружить машину! — приказал Сэвидж. — Ты! Выходи! — рявкнул он Чиуну и сунул дуло в окно — так, чтобы, если придется стрелять, изрешетить безоружного китайца.

Лаваллет, сообразив, что Сэвидж изрешетит заодно и его, потому что он, Лаваллет, находится точно на линии огня, завопил:

— С другой стороны, придурок! Ты же меня пристрелишь!

Сэвидж обежал машину. Там Чиун ткнул в него пальцем:

— Не вздумай в меня целиться.

— Выходи, китаеза!

— И прекрати мне приказывать. Я не подчиняюсь приказам белых, которые одеваются, как деревья.

— Идиот, я наемник! Самый высокооплачиваемый наемник в мире. Я профессиональный убийца!

— Нет, — сказал Чиун. — Ты — профессиональный покойник.

С точки зрения Лаваллета, это выглядело так, будто старик просто пролетел сквозь запертую дверь «дайнакара».

Брок Сэвидж указательным пальцем нажал на курок. Чиун, в свою очередь, нажал на указательный палец Сэвиджа, и оружие вывалилось у того из рук. Чиун поднял его и с легкостью переломил ствол надвое.

Сэвидж потянулся за ножом «ниндзя-баттерфляй», который открывается, как складной метр. Широко взмахнул рукой — и нож оказался рядом с ружьем, на полу.

Сэвидж бросил взгляд на сломанное лезвие и, вытянув перед собой руки, хотел вцепиться Чиуну в горло.

— Киай-ай! — выкрикнул он боевой клич, тут же смолкший, так как Сэвидж под воздействием прижатого к его височной артерии пальца Чиуна рухнул на пол и потерял сознание.

Чиун повернулся к остальным наемникам.

— Его увечья не опасны. Я не хочу причинять вам вред. Унесите его и больше не появляйтесь.

Подбежали двое, подхватили обмякшую тушу Сэвиджа и уволокли ее прочь.

Чиун подтолкнул Лаваллета к двери, ведущей в корпус заводоуправления.

В кабинете Лаваллета Чиун сказал:

— Тебе повезло, что я здесь. Небезопасно оставаться под защитой этих частных намордников.

— Наемников, — поправил Лаваллет.

— Только один из нас прав, — фыркнул Чиун, — и не думаю, что это ты.

Глава 27

Стрелок заснул на диване, смотря телевизор, а когда проснулся, взглянул на часы, взял чемоданчик и бесшумно вышел из номера.

Пусть Римо спит. Бесконечные вопросы паренька будут только помехой. Тот уже и так порядком поднадоел со своей вечной трезвостью, дурацкой рисовой диетойиприпевом:

«Я-не-могу-объяснить-как-у-меня-получаетсято-что-я-делаю».

Покончив с заданием, стрелок уедет, а Римо Уильямса — к черту. Больно нужен! Пусть возвращается к своему китайцу.

Охранник у входа на автостоянку «Дайнакар индастриз», похоже, спал в своей будке. Стрелок планировал припарковаться неподалеку и как-нибудь пробраться на территорию, но спящий охранник — подарок небес, а дареному коню в зубы не смотрят. Он спокойно въехал в ворота и остановился невдалеке от главного здания.

Он вынул «беретту-олимпик» из кейса, сунул ее в кобуру под мышкой.

Приспособления, превращающие «беретту» в винтовку, он оставил в кейсе. Не понадобятся.

Он прошел огромным пустым складского типа помещением, посреди которого одиноко стоял «дайнакар». Тело его было напряжено, все внимание — на предстоящей задаче. Странно, что нет охраны. Может, это ловушка?

Однако он не замечал ничего опасного, так же, как не видел Римо, прятавшегося за спинкой кресла в машине, выскользнувшего из задней двери и следующего за ним по пятам.

Вообще говоря, спроси его кто, стрелок бы признался в своей растерянности.

До последних минут он считал, что нанял его один из президентов автокомпаний, которые были перечислены в списке. Однако что получается? Он убил Мэнгена, и не влезь чокнутый китаец, убил бы Ривелла. Значит, оставались Миллис и Лаваллет. Теперь, когда Миллис умер, остался один Лаваллет. И все было бы просто, кабы наниматель не позвонил и не велел сегодня убить и его тоже.

Так на кого ж он работает?

Вот получит последний гонорар, откроет рывком дверь «дайнакара» и выяснит, кто там сидит за рулем.

Ну ладно, это — потом. Сейчас главное — не вляпаться в западню.

На складе никого не было. В холле высокого управленческого корпуса, примыкающего с задней стороны к производственному, — тоже.