— Куда?

— Да хоть на лоб себе! — развела она руками — Но чтоб я видела! И вы не хихикайте! — обратилась к прочим ребятам — Это и вас всех касается!

— А…

— На. — дал мне сосед по парте листочек, вырвав его из тетради-черновика.

— И чтоб потом в тетрадку вклеила!

Да-да — покивал я болванчиком — где я её только найду! Эх, жизнь моя жестянка! Только жить начал в теле, а уже контрольная. К счастью, эти примеры, для четырехсотлетнего, как семечки!

— А если раньше сделаю, можно будет пораньше уйти? — невинно похлопал я глазками.

— Тебе — нельзя! — припечатала учительница.

— А мне? — поинтересовалась Вероника Дигуль, красавица, умница, и всё, всё, всё, если не считать отсутствие трех пальцев на левой руке и крайне замкнутый характер.

— Тебе — можно!

Это дискриминация! — взвыл я где-то внутри себя. Впрочем, почему так я понимаю на все сто — девочка Вика мало того, что тихая как мышь, так еще и богатая, как английская королева! В масштабах нашего города, естественно. Её даже до школы на машине возят! Личный папин шофер. А сам папик довольно много денек уже влил в школу и её директору в частности, и как всё надеяться — вольет еще немало. Я это знаю, потому как никто это не скрывает.

Ну а я… напротив. Не то чтоб уж сильно беден — мамка последнее время не то что бы прям поднялась, но от голи перекатной точно уползла немало. И точно не двоечник — напротив! Отличница! Хулиганка, пацанка, и просто — придурок. Хуже меня — только Жулин!

— А мне, можно? — подал голос этот самый Жулин.

— Ты бы хоть один пример решил! — тут ж осадила его учительница, дораздала вариант оставшимся ученикам, и, еще раз сурово взглянув на меня, пошла по рядам, выдав команду «решайте!».

Ну я и решил, сдал, украдкой упросил разрешить поискать свою тетрадь — не нашел, сел на свое место. Украдкой принялся помогать пацанам с задачками — был изгнан из класса.

— И чтоб ни единого звука! — прикрикнула на меня учительница пред закрытием двери.

— Пфф! — фыркнул я — Будь то я прям такой шумный.

Буйный — да! Но не шумный точно.

Следующим за математикой уроком явилась лит-ра. Её учительница — наша классная! И она ко мне куда лояльнее мегер Ивановны — как мы за глаза, и с моей подачи, зовем нашу математичку. И классная, помимо литературы, ведет у нас еще изо, и русский язык, и вообще все! Кроме английского, физ-ры, математики и пения. А, ну да, кроме то ничего и не осталось.

Так что с этой теткой я могу хоть как-то договариваться. Сваливать пораньше, заменять не нравящийся стих нравящимся — я вообще не умею выразительно зачитывать стихи! Как и что-либо иное, литературное. И именно эта тетка мне пишет в дневниках самые длиннее и грозные послания.

«Громко пукала на уроке» — не такие! Это какое-то короткое! У неё они, более расписанные, эмоциональнее, и поэтические. Ох, набрал же я сегодня «меток» за день больше, чем за год!

«Ставила подножки ребятам на разминке» — эй! Я не делал этого! Вот честно! Ни разу! Меня вообще подставили!

И… я забыл, что после уроков должен был зайти к математике, так что на следующий день получил метку и от неё: «Два! За хулиганство!».

— Боже мой! Да тут уже и пробу то ставить некуда! — возмутилась учительница пения — девочка лет двадцати, глядя на мой дневник поему-то под углом градусов восемьдесят — На! — и не стала мне туда ничего писать, хотя хотела высказать многое, об моих вокальных данных.

«Орет, как свинья на бойне!»

— Прокатило!

— Ужас! Как с таким голосом вообще можно жить?! Тебе что, медведь на ухо наступил при рождении?

— Вообще-то это была собака.

— Это была метафора.

— А у меня сарказм.

Мама, прочитав все эти записи, высказала сожаление об отсутствии отца, и широкого ремня.

— Так найди себе мужа, кто ж не дает? — на это она только покачала головой.

А я, подумав, добавил:

— Хотя вряд ли у взрослого мужика поднимется рука на малолетнею дочь. — и, показав язык, свалил с кухни в комнату.

— Саша! — донеслось мне вслед, и я был вынужден вернуться — Ну так же нельзя!

— Да все нормально! — отмахнулся я.

— Пукать на уроке? — я пожал плечами — Получать два за хулиганство?

— Я просто скинул вещи занявшей мое место девчонки.

— А потом её еще и побила, что она теперь из дому боится выйти!

— Да я только… — и я зажал себе рот — Откуда знаешь?

— Светлана Федоровна звонила.

— Стукачка. — буркнул себе в плечо.

— А ей звонили Надины родители. — и после паузы добавила — Ну как же ты не понимаешь!

— Да все я понимаю!

Сегодня из-за этой Надьки бассейн прогулял! Рр!

— Нет, не понимаешь. Глупая, при всей своей показной серьёзности.

Кто бы говорил!

— Саша! Опять ты?… — выдала наша тренер по плаванью, глядя на меня, и силясь подобрать слова. — А… — махнула она рукой — У тебя все равно отсутствуют что стыд, что совесть.

— Ага. — практически хором выдал я, и половина группы.

Учительница вновь махнула рукой.

— Итак, задание на сегодня, пока кое-кто опять всё в цирк не превратил — ребятня дружно залыбились — Километр брасом!

— Ууу. — взвыли все и дружно.

— Что у-у? Норматив надо выполнять! А вы, по причине кое-кого — вновь взгляд на меня — только и делали, что дорожку зазря занимали.

— Но…

— Нельзя же вот так сразу!

— Да!

— Нельзя, можно — все вопросы к Александре!

— Александра, ты зачем нам давала две недели каникул? Мы все тут уже в конец расслабились!

— Га-га-га! — выдала дружный смех толпа.

— Так, давайте, разминку и в воду. Куда! Разминку!

— «Плюх» — кто-то уже сиганул.

— Арх… давайте уже, быстрее, плывите — отмахнулась тренер, делая так называемый «фейсспам» и отворачиваюсь от начавшихся «бультыхов» и «еху-хов», с брызгами и визгом.

— Александра! А ты чего сегодня такая тихая? — ужаснулась она же, глядя на меня, все так же стоящего «на берегу».

— Да вот думаю, как-то это непривычно, не быть в центре внимания — выдал я в ответ — трусы чтоль снять…

— Я тебе дам трусы! — схлопотал я условную затрещину — рукой над головой — А ну живо в воду и чтоб только пятки сверкали! И если норматив не сдадите — все следующее занятие у бортика простоите! — выкрикнула уже на весь бассейн разом, и я, дабы не слышать всеобщего стона, по быстрому нырнул.

Ну нафиг! Луше гребсти, чем огребсти!

На следующий день на физкультуре опять получил выговор — на этот раз за порванные штаны. И деньги вечером от мамы, на новые. Ну не виноват ведь я, в самом деле, что старые треники не выдержали моего шпагата! Впрочем, и выговор то был условным — за то, что я напялил драники на руки, и бегал в одном исподнем, оря невразумительное.

Рынок… это такое стихийное образование, которое при всей прогрессивности и технологическом совершенстве мира, будь то вурдалак, выползший из преисподней. Будь то мумия из гробницы, явилась обмотанная бинтами и с песком внутри.

Тут, продают и покупают ВСЁ! Причем половина, по ценности, продаваемого, добывается тут же из карманов «покупаемого». Так что грабеж средь бела дня здесь обычное явления. А средь иностранных эмигрантов, торгующих на этом рынке в большинстве своём, наверное две трети, не имеют документов. А в их жилищах, тире, торговых точках, если поискать, найдется и оружие и наркотики, и фальшивые паспорта.

В проем, у кого есть фальшивки — у того есть документы! А еще я почти уверен, то хотя б одина из здешних рож — торгует людьми. Как маман вообще додумалась послать меня сюда за штанами? ОДНОГО?! А, ну да, она походу заработалась в конец, отделившись от мира. Сама-то на рынке тоже уже давно не была, прося соседку прикупить нужное раз в месяц.

В общем… желающих меня ограбить не нашлось. Слишком броско, бедно и жалко вгляжу. Недостаточно, чтобы самому посчитаться товаром. Да и народу в будний день тут не так много, чтоб средь бела дня — а я приперся суда сразу после школы, чтобы успеть до плаванья прибарахлится, чтобы тащить дитятку в укромный уголок для… не знаю, я тут вообще не местный!