— Да, все в порядке! — проговорил я, силясь отмочит приставучею вещь в кипятке.

— Саш! — зашла-таки она ко мне в ванную и я, вздохнув, был вынужден показать свою проблему — Ууу… ну это только выстригать — оценила мать её как наивысшей степени гадость — Где ж ты умудрилась так вляпаться?

— Да фиг его знает! В школе! Где-то. Прижалась где-то неудачно. К стене. — вздохнул я, припоминая одного кренделя, из-за которого я к стене и прижался, избегая подобного прежде.

— Побудь тут, я сейчас за ножницами схожу.

Сходила, принесла, выстригла, поцокала, повздыхала. Я заглянул в зеркало — ужаснулся. Походу обзавелся лысиной в столь раннем возрасте.

— Придется прическу сменить. Сейчас тебя расчешем, и не будет видно — утешила мама, берясь за расчистку.

Я только и смог, что тоже вздохнуть. Тяжело и печально. Не выйдет! Не удастся сменить прическу. Если даже опустить тот факт, что мои волосы, это моя сенсорная система! Мой датчик движения и глаза на затылке! И форма прически — имеет значенье. Волосы просто не лягут иначе.

Сколько их не чеши или укладывай, даже с феном, гелем, они всё равно вернутся на свои места, стоит мне разок тряхнуть гривой.

— Вот, отлично! — закончила мать свою работу, улыбаясь в зеркало, и показывая, какое у меня там красивое лицо — Не переживай! Никто не уведет и все будет хорошо! — поцеловала в щечку и довольная упорхнула.

— Эх, мама, мама… — вновь вздохнул я, тоже глядя в отражение, встряхнул головой, наблюдая, как волосы вернулись в своё привычное состояние, и еще раз тяжело вздохнул — Разве ты не обратила внимание, что это как бы странно, что твоя дочка за всю жизнь ни разу не стриглась? А её волосы не растут больше определенной длины, возрастающей с годами?

К тридцати будут до жопы! И будь я даже парнем, я бы их не стриг, пусть и укладывал в мужскую косу. Только вот и приучал бы к этой причёске себя, своё тело, лет с восьми! А то и раньше. А вместо этого забил, подобрав нечто прямолинейное, простое, но не попадающее под категорию «я из леса дурочка».

В принципе, и сейчас не поздно что-то изменить в этом плане. Никогда не поздно! Я вообще усилием воли могу себе косы заплетать! — перекинул я прядь с правого бока на левый — А ощущать движение другими способами — не столь уж мне важны волосики! — вторая прядь поменяла склон.

Да и вообще убить меня тут особо не пытаются! А от выскочившей из-за угла машины, или пули, данные «глаза» ни разу не спасут. Я ими «вижу» только движение, и в очень малом радиусе. Ну и магию, в большом, что здесь не водится совсем — еще одна прядь сменила сторону.

Но это трудно, контролировать собственные волосы двадцать четыре на семь, чтобы они привыкли и не пытались вернуть себе запомненную форму — перекочевали все пряди в раз и дружным строем на свои места — Чтобы мозг привык, чтобы тело привыкло. А я и так контролирую в нем уже слишком много!

Гормоны, ткани, рост, пропорции, баланс ферментов, обмен веществ, лишние органы, и Сила уже визжит от этого всего. Ей, черной противнице любых мутации, любых отклонений от какой-то неведомой мне Великой Нормы, идеала человека, надо уничтожить все лишнее, вернуть утраченное, поправить искаженное, доведя до идеала остальное.

И ей плевать на генный код! И что на роду написано быть жирным или горбатым! Исцелит, исправит, вылечит! Незнамо как изогнется — и я реально не знаю как! Но сделает бессмертного, вне зависимости от наследства предков, и каши в генах из-за кровнородственных смешений — привет пятая жизнь! Где был я дитем у восьми летних близнецов! Идеальным человеком.

И единственное, что может такого как я обратить в урода, так это сама же Сила. Она как всякое лекарство смертельна в больших дозах. Но даже без неё, всё мое тело, стало уже подобием какой-то марионетки! Где я кукловод, а кукла в руках иного. Да и сама волю имеет, и желания являет. И веревочки уже в струну натянулись, того гляди возьмут и лопнут.

А может забить на это все?

— Эх. — в который раз вздохнул, умылся, и пошел спать — утро вечера мудренее.

— Гыы! Смотрите! Старуха пришла! У неё лысина на затылке! Гы!

Ну, блин. Началось. Глупо было ожидать, что такую плешь не заметят. Как еще плешивой не назвали?

— Да она плешивая!

О! Назвали! Ну теперь можно считать день прожит не зря. Ан, нет — кто пролил масло посреди кабинета? И они на полном серьёзе ждут, что я на этом поскользнусь? Не, это глупость. Эта ловушка явно не для меня.

— «Га-га-га!»

Вон, на того беднягу-пацана! Эх, жалко бедолагу. Мало того, что спиной об парту, больно и со смаком, так еще оборжали всём классом дружно!

— А ну заткнулись!

— А ты кто такая, что бы нами тут командовать, плешивая?

— Сча в рыло дам!

— А ну попробуй!

— Так, дети тихо! Садитесь по своим местам.

— Я тебя запомнил, плешивая!

— А я тебя нет! Но жду за школой!

— Дети!

Но за школу я так и не попал. Этот день мне запомнился иным! Тем, что клей, что просила учитель труда принести для урока, пролился у меня в сумке, запачкав собой и учебники, за что влетело мне, и словами и затрещиной по лысине. После чего я долго и упорно, и безуспешно, пытался оправдаться пред классной, хоть и понимал — сам виноват! Действительно надо было положить пузырек в отдельный пакет.

И маме, к счастью только по телефону. Но зато помимо классной и завуча, еще и от библиотекаря. И тетради, тоже дружно пришли в негодность, за что и к счастью, ни от кого и никому не влетело, но переписывать уже бывшие там работы пришлось до полночи и по памяти — народ к моменту конца разборок с завучем уже благополучно свалил — урок труда был последним.

Ну, хоть клей на занятиях не потребовался! Он оказался нужен исключительно для подклейки страниц в порванных журналах.

— Да я походу проклята! — выдал, когда кран в туалете, куда я зашел отмыть руки от мела, изрыгнул на меня, на юбку и блузку! Какую-то вонючею жидкость… походу это бензин.

Нет, не бензин — жирная! Но воняяяет…

— Фле! — сморщился я, высунув язык.

И ведь течет то из крана вполне нормальная вода! Да, вонючая донельзя! Даже из холодной. Вернее, из холодного белая и с хлоркой, а из горячего — коричневая и с ржавчиной. Первая пахнет соответственно — хлоркой! Нестерпимо и резко. А вторая — тухлятиной и болотом, видать в трубах кто-то сдох.

В общем… хотя… если подумать, то такая вода мне даже на руку! И порошка стирального не надо! Само то чтоб отстирать одежду от жирных пятен! Ну, белую блузку, а то подумают еще, что обоссался. Опять ведь ржачь на всю школу будет.

А вод клетчатую юбку так точно не постираешь — белые пятна точно останутся! Как от известки. С другой стороны — на ней и желтые кляксы не так уж и видны!

— Ой, что я делаю! — смекнул я вдруг, понимая, что замочил блузу в раковине как в тазу, а сушить её тут негде.

Вернее есть батарея, но она обосрана. Буквально! Так что… в класс вернусь весь мокрым. Опять будет ржачь сто пудово. Даже уже представляю себе, что они там напоют! Эх. А еще этот бюстгальтер бесит, что навязала мне мамань!

Он под платье был необходим — а то оно банально слетало. А без него… но сейчас даже в плюс, ведь мокрая блузка не будет просвечивать. Пусть бы всё видели, но… опять ржачь? А мне стало важно их мнение? Их смех?

С другой стороны — если повод будет серьёзным, могут ведь и родителям настучать! А мне не плевать на их нервы. И ведь из-за этого даже банально всех избить нельзя! Да и совесть ведь может проснуться — за мордобой невиновных!

А может побить не всех, а одного, чтоб был пугалом для прочих? — вздохнул, выжимая одежку, старясь не порвать при скрутке — Только вот кого сделать козлом? Кого не жалко, или кто самый бесящий? А кто? Если они все бесят одинаково — никак.

— Хаха-ха! Смотрите! Смотрите!

— Фигасе.

— Нда… интересный номер.

— Хи-хи-хи-хи.