Сара подумала, что Ред действительно рожден играть в ансамбле, а не соло. И в то же время ей еще не встречался человек с такой яркой индивидуальностью. Еще одно противоречие, вдобавок ко всем остальным.

– Ну что ж, – сказал Ред, – наверное, пора собираться.

И он совсем не склонен откровенничать. Как флэшер note 41 в каком-нибудь переулке – на мгновение скинет одежду, тут же застегнется наглухо, и нет его.

– Да. Пианино закрыть?

– Что? Да нет, не стоит. Сюда постоянно кто-нибудь заходит отдохнуть и поразвлечься.

– Ну конечно. – Она встала и взяла свои книги. – Думаю, что найду дорогу к себе.

Она постояла в нерешительности, ожидая, не пойдет ли он ее проводить.

– Я загляну к тебе завтра, – сказал он, вертя в руках футляр от кларнета.

– А, ну конечно. Увидимся.

Выйдя из комнаты, она не сразу пошла к лифту, а остановилась в коридоре за дверью, прислонившись к стене. Через некоторое время она услышала, что он снова заиграл. На этот раз не «Хай Сосайети», а первую часть моцартовского концерта для кларнета. Гортанные звуки нижнего регистра и яркие, хрустальные ноты верхнего лились одинаково свободно и непринужденно, изящно и четко. Она закрыла глаза и погрузилась в музыку. Моцарт – это тоже совершенство. Как и Джоплин.

Звякнул звонок, двери лифта раскрылись, и из него вышли два человека. Не дав им времени удивиться, увидев ее стоящей в коридоре у музыкальной комнаты, она проскочила в кабину, двери за ней закрылись, и наступила тишина.

Кеннисон частенько засиживался на работе допоздна, когда все уже расходились по домам. Всегда оставалось множество мелких дел, которые никак не успеваешь сделать за день. Большинство служащих уходило домой в пять, кое-кто начинал собираться уже в полпятого. Что поделаешь – наемная рабочая сила… Кеннисон не мог понять, как можно работать, то и дело поглядывая на часы – не пора ли кончать. Если есть дело, нельзя уходить, пока его не сделал, вот и все. А эту новую породу служащих он никогда не понимал, и они, по его мнению, заслуживали только презрения.

Ему было не легче от сознания того, что часть вины лежит на Обществе. Конечно, такими технорабами легче манипулировать; зато им не хватает преданности делу, которую Кеннисон считал абсолютно необходимой. Впрочем, вся идея и состояла в том, чтобы вывести новую породу людей – ручных, домашних, с простыми запросами, реакцию которых на любые внешние раздражители всегда, можно предвидеть.

Вот и оказалось, что люди этой породы уходят с работы ровно в пять часов, а то и раньше; Кеннисон скорчил гримасу. «Кто посеял ветер…» – подумал он с горечью. Те, кого приучили ворчать: «А это-то нам зачем знать?», чтобы добиться от них слепого подчинения, непременно станут негодовать, если попробовать задержать их на работе. «Интересно, нельзя ли придумать такой способ их приручить, чтобы при этом они не впадали в апатию? – подумал Кеннисон. – Любопытная тема для исследований – и теоретических, и прикладных».

Он потянулся за чашкой кофе и обнаружил, что она пуста. Ничего не поделаешь, теперь, когда Ночная Смена практически вся распущена в бессрочный отпуск, некому даже позаботиться о человеке после конца рабочего дня. Может быть, позвать Карин? Он устало поднялся из-за стола и подошел к двери кабинета. В рабочем зале стоял полумрак, горело лишь несколько дежурных лампочек. Ярко освещен был только один отсек – там сидел приставленный к Кеннисону полицейский и читал журнал. Какой журнал, Кеннисон разглядеть не мог. Кажется, что-то из этих популярных изданий для умелых рук. «Как построить межпланетный корабль у себя в подвале».

Полицейский был совсем молодой – вообще говоря, в этом возрасте ему следовало бы иметь куда более ограниченные интересы. Музыка, женщины, автомобили, спорт – вот комплекс мемов, который Общество насаждало среди молодежи мужского пола. Вполне безопасный комплекс; музыка в нем создавала некое внешнее подобие свободы и служила предохранительным клапаном на случай недовольства. А технический журнал свидетельствовал об излишней любознательности, о стремлении понять, как что устроено. Впрочем, полное единообразие – вещь недостижимая. Всегда неизбежны отклонения и в ту, и в другую сторону. В прирученном обществе обязательно найдутся и прирученные техники-любители.

– Не хотите еще чашку кофе, Билл? – спросил он. Всегда полезно показывать массам, что у тебя есть с ними что-то общее. Проявляй щедрость в мелочах, и будешь вознагражден сторицей.

– Нет, спасибо, сэр, – ответил полицейский.

Кеннисон кивнул ему и подошел к кофейному автомату. Тот уже не работал, и пришлось налить растворимого. Отхлебнув кофе, Кеннисон взглянул на стенные часы. Наверное, полицейскому давно уже надоело сидеть тут без всякого толка. Можно ему посочувствовать. Таскаться повсюду за Кеннисоном

– занятие совсем не увлекательное. Местные репортеры от него уже отстали – он не делал ничего такого, что интересно было бы снять или записать на пленку. Они сообщили своим слушателям, что все это была ложная тревога, и переключились на более важные события вроде пожаров и автомобильных аварий.

Гибель Бентона и Вейл и исчезновение Бенедикта Руиса возымели нужное действие. Местные власти повсюду с радостью предоставили богатым и влиятельным гражданам необходимую охрану. Неважно, что об этом их просило множество людей, не имевших никакого отношения к Обществу. Разъяренные толпы не слишком склонны разбираться в тонкостях, слухи ходили самые разнообразные, немало группировок решило воспользоваться ситуацией для достижения своих целей, и угрозы прозвучали в адрес многих, что отвлекало внимание от Общества. Это тоже придумал Торино. Где лучше всего спрятать лист? В лесу. Умница этот Торино. Надо за ним как следует присматривать. Кеннисон решил, что теперь не будет спускать с него глаз, хоть он и человек Ульмана. Особенно потому, что он человек Ульмана.

А тем временем вот сидит одна из овец и стережет одного из волков. Эта мысль позабавила Кеннисона.

– Я уже закончила, мистер Кеннисон. Вы сами все запрете на ночь?

Не успев поднести чашку к губам, он обернулся. Это была Пруденс Бейкер, вице-президент компании «Кеннисон Демографикс» и старшая по Ночной Смене – невысокого роста, круглолицая, с гладкой прической на старинный манер, прихваченной пластиковой заколкой.

– Да, мисс Бейкер, можете идти. – Вполголоса он добавил: – Сегодня увидимся?

– Внизу, – шепнула она. – Через пятнадцать минут.

– Заблудившаяся девочка?

Она кивнула и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, сделавшись похожей на кролика из детской книжки.

– Все материалы здесь, – сказала она громко, похлопав по портфелю, который держала в руках.

– Очень хорошо, мисс Бейкер, – сказал он обычным голосом. – Мы вернемся к этому вопросу в понедельник.

Кеннисон проводил ее до двери. Полицейский бросил к них взгляд, в котором чувствовался не только профессиональный, но и мужской интерес. Кеннисону это показалось забавным. Ведь Пруденс намного старше этого полицейского. Правда, одевается она не по годам и вполне могла бы сойти за студентку. Это в ней и было самое соблазнительное и возбуждало Кеннисона. Он часто рисовал в своем воображении разнообразные ситуации, в которых они могли бы с ней оказаться.

Некоторое время Кеннисон занимался перекладыванием бумаг на своем столе. Когда пятнадцать минут прошли, он высунулся из кабинета и сказал полицейскому, что ненадолго заглянет в туалетную комнату. Тот кивнул и снова углубился в журнал.

Туалетная комната для руководства компании «Кеннисон Демографикс» располагала самыми разнообразными удобствами. Но самым полезным из них была одна маленькая душевая кабинка. Кеннисон запер за собой дверь, вошел в нее, задвинул стеклянную перегородку и повернул в нужной последовательности несколько рукояток. Раздался щелчок, зашипел сжатый воздух, и пол кабинки начал медленно опускаться. Кеннисон стоял, напевая что-то про себя.