Это первые буквы названия: «Свенска куллагер фабрикен». На русский язык оно переводится как «Шведский шарикоподшипниковый завод».

Но «СКФ» уже давно не завод, а компания капиталистов, которой подчинены все подшипниковые заводы в Швеции.

Впрочем, не только подшипниковые заводы, но и разные другие, — скажем, большой металлургический завод, где варят лучшую в стране сталь для подшипников. У «СКФ» есть заводы в Соединенных Штатах Америки, Западной Германии, Англии, Испании, Голландии, Канаде, во Франции. Десятки тысяч рабочих разных национальностей трудятся в цехах, где над входом написано: «СКФ».

Корабли везут ящики «СКФ» в самые отдаленные уголки земного шара. Подшипники из этих ящиков ставятся на автомобили, танки, вагоны, прокатные станы. Рекламные плакаты утверждают, что все в мире вертится на шарикоподшипниках «СКФ». Я бы не удивился, если бы услышал в Гётеборге, что в свое время сам господь бог, создавая Землю, заказал подшипники для земной оси уважаемой, всем известной фирме «СКФ»…

Другие крупные капиталистические фирмы главенствуют каждая в своей отрасли. Монополия «Свенска тендстик» («Шведская спичка»), владеет всеми спичечными фабриками. Примерно также обстоит с тракторами, алюминием, пылесосами, сахаром, бутылками, пишущими машинками, самолетами: всюду хозяйничают мощные капиталистические компании.

В какой бы шведский городок ни занесла приезжего судьба, он обязательно увидит на улицах солидные вывески: «Банкен». Главных банков в Швеции четыре, и каждый имеет множество отделений. Эти банки тоже не государственные, а частные. «Большая четверка» банков распоряжается почти тремя четвертями всех капиталов страны.

Три главных банка находятся в Стокгольме, четвертый — в Гётеборге.

Я уже говорил, что впервые побывал в Гётеборге с группой своих соотечественников. Самым молодым был художник, которого все называли просто Петей. Он-то и затеял с господином Герроу разговор о банках. Художнику казалось, что банк — это прежде всего такое место, куда кассиры из учреждений ездят за деньгами в дни выплаты зарплаты и куда по вечерам привозят выручку из магазинов.

— О, но! — сказал, рассмеявшись, господин Герроу. — Банкен давать кредит фабрикант, понимайт?

— Ну и что?

— Можно дать, можно нет. Имеются также акции. Вверх и вниз, понимайт?

Наш Петя имел об акциях довольно слабое представление. Герроу пытался объяснить ему, что это нечто вроде частных облигаций. Акционерное общество капиталистов само выпускает и продает их, собирая капитал для своих дел, и если эти дела идут хорошо, то потом выплачивает держателям акций проценты из прибылей.

— Понимайт: дивиденд, прибыль? Акция вверх, акция вниз! Биржа! Игра! Понимайт?

Тут кто-то накинулся на художника: зачем, мол, заставлять человека мучиться с объяснением простых вещей?

— Простите, товарищи, — смутился художник. — Я, конечно, читал, как раньше было, но думал, что теперь все по-другому…

Ему стали объяснять, что существо дела не изменилось. Банки по-прежнему могут скупить большую часть акций какого-нибудь общества не только для того, чтобы получать долю прибыли, но и для того, чтобы командовать им.

Но кто же распоряжается в акционерных обществах? Кто хозяйничает в банках?

Возьму для примера банк из «Большой четверки» — Стокгольмский частный банк. Во главе его — миллиардеры, братья Валленберги.

А кто директора и члены правлений крупнейших фирм? Ба! Знакомые все лица! Вот главный спичечный концерн. Там Якоб Валленберг. Крупнейшая компания по выпуску телефонов «Эрикссон» — Маркус Валленберг, «СКФ» — Якоб Валленберг… У каждого из братьев Валленбергов по нескольку десятков руководящих мест в правлениях разных банков и концернов. Эти братья, на предприятиях которых работает около трехсот тысяч человек, командуют всюду, ни одно крупное дело не обходится без них.

Знающие люди говорят, что большей частью всех шведских предприятий и банков владеют пятнадцать самых богатых семейств страны.

Среди этих пятнадцати особенно выделяются пять: Валленберги, Ветье, Брустремы, «газетный король» Боньер и «стальной король» Юнссон.

Их называют пятью пальцами одной железной руки крупного финансового капитала.

Морской музей Гётеборга помещается возле колонны со статуей жены моряка. У входа висит колокол, один из тех, какие в туман, когда не виден свет маяка, своим звоном предупреждают капитанов об опасности.

Внутри музея оказался настоящий капитанский мостик настоящего океанского парохода. И вот что замечательно: по нему можно было не только ходить, но и трогать руками приборы. Несколько мальчишек важничали на мостике с видом заправских морских волков, но Йеста Карлссон не обращал на них никакого внимания, как будто так и должно быть.

На господине Карлссоне был белоснежный, как у хирурга, халат. Однако господин Йеста Карлссон был не врачом, а моряком, смотрителем музея. Он сказал о мальчишках:

— Пусть играют. Может, из них получатся дельные капитаны, кто знает.

В музее, кроме мальчишек, в этот полуденный час никого не оказалось, и господин Карлссон согласился показать мне музей.

— Ну, во-первых, вот это. Он ходил в морях около девяти столетий назад.

То были остатки корабля викингов, древних скандинавских мореходов.

Весь следующий зал занимали модели парусных кораблей — фрегатов, корветов, бригов, шхун.

— Модели сделаны сравнительно недавно по сохранившимся описаниям и рисункам. Но вот эта модель была моделью уже двести лет назад. Один богач заплатил за нее тридцать тысяч крон.

На подставке стоял миниатюрный китайский корабль с полным парусным вооружением. Неизвестный искусник с точностью ювелира изготовил каждую мельчайшую деталь. Крохотные желтолицые матросы в синих китайских костюмах лазали по снастям, и можно было даже различить, кто из них испуган, а кому шторм нипочем.

Господин Карлссон показал тяжелый железный ящик, поднятый с затонувшего корабля, — в таких капитаны хранили золото и важные бумаги. Он повел меня к ружью, больше похожему на небольшую пушку. С ним едва управлялись двое. Ружье клали на борт и стреляли по пиратским шлюпкам, атакующим корабль.

А вот судовая аптека, большой деревянный сундук с банками. На банках не писались названия лекарств: зачем забивать головы морякам? Банки были просто пронумерованы, и табличка на сундучной крышке советовала: если резь в животе — проглоти ложку порошка из банки № 7, если поранил руку — смажь зельем из банки № 3, если бьет лихорадка — принимай три раза в день по две пилюли из банки № 11.

В следующем зале оказались бутылки, внутри которых виднелись кораблики, собранные при помощи просунутого в горлышко пинцета, коробочки из ракушек, замысловато сплетенные корзинки, дощечки с вырезанными на них виньетками и наивными стихами.

— Все это моряки дарили своим женам и невестам, — пояснил господин Карлссон. — Обычно такие безделушки изготовлялись во время штиля, когда парусный корабль неподвижно застывал посреди океана и у команды выкраивалось свободное время. Теперь, конечно, заниматься такими вещами нет ни времени, ни желания: забежал на пять минут в портовую лавочку, накупил сувениров — и заботам конец.

Потом мы пошли в зал рыболовства, затем в зал, где были показаны все виды маяков, от древнейшего, похожего на колодезный журавль, на котором вместо ведра раскачивалась жаровня с углями, до самого новейшего, где фотоэлемент автоматически зажигал свет с наступлением темноты. Целую комнату занимала модель Гётеборгского порта, и я узнал, что его причалы растянуты почти на пятнадцать километров и что на них установлено свыше двухсот мощных кранов.

А дальше были залы пароходных компаний, и в каждом, кроме чертежей и моделей самых современных кораблей, стояли бронзовые бюсты предпринимателей, основавших эти компании. Они как бы хвалились друг перед другом кораблями, богатством, доходами.