За обедом в столовке получил набор обычных сплетен и слухов. Далее купил тёплые вещи больному. Носки шерстяные, такие знаете мохнатые, с начёсом, а, чтобы не кололись, три пары нитяных гольфов. Заодно по паре трусов и маек, а то вдруг переодеться ему не во что. В кофтах ничего не понимаю, взял тонкий шерстяной свитер, главное грудь закрыта. В продажу выбросили малиновый сироп, не варенье, но тоже полезно. Пару бутылок прикупил, ещё компот персиковый и сок томатный.

В больнице закутали в халат и отправили в палату. Место дяди Вити у окна. Кто бы сомневался! На кровати напротив тоже бывший сиделец, на остальных обычные люди. Болящий не отказываясь взял передачу, поблагодарил и стал распаковывать, второй подставил мне табуретку и завистливо похвалил:

— Ты пацан, всю хату греешь. Бацилла, глюкоза, чайковский… Ничего не переводится.

— Сейчас чифирнём, — не то предложил, не то сообщил дядя Витя.

На тумбочке стоит спиртовка, прикрытая вафельным полотенцем. Её разжигают, виртуозно расщепленной на две половинки спичкой. Спички есть, но сказывается привычка экономить. В кружку наливают воды из графина и, пока она закипает, ведём неспешный разговор о делах поселковых. Подопечный сразу одел носки и свитер, хотя окно закрыто. Тут понимаю, человек просто гордится передачей и показывает принесённое. Вода закипела, был засыпан перетёртый по-хитрому чай, опять ждём пока он "упадёт". Затем следуют какие-то сложные манипуляции, снова высматриваем чтобы напиток "подорвался". Наконец чифирь признан готовым. Через ситечко он переливается в кружку, на появившемся блюдечке лежат куски сахара, карамель и леденцы. Дядя Витя кидает конфету в рот и неспешно делает два глотка. Потом моя очередь. Тоже сую в рот карамельку. Глоток, второй, передаю дальше. Терпкий, горчайший вкус. Меня непроизвольно корёжит. Ещё один обитатель палаты тоже передёргивается, приняв дозу, очередной сразу идёт в отказ. На втором круге отказываюсь и я, ссылаясь на сердце. Ритуал исполнил, разок поучаствовал, уважение выказал, а дальше не обязательно. Зато теперь могу сказать, настоящий чифирь пробовал. Перед третьим кругом знатоки нацедили новую порцию, распахнули настежь окно и взяли в зубы по беломорине. Двигаются солидно, неспешно, достойно. Нянечки не против чая, вот доставляющих алкоголь, они не любят и гоняют.

Из больнички не иду, лечу. Энергия переполняет, хочется бежать, кричать, что-то делать. Эк, как меня повело с пары глотков. Ириска соглашается пойти в кино. Целоваться с ней начали ещё в журнале. Уже в начале фильма моя рука была убрана с её груди. Затем ещё и ещё раз. Пока ладонь не изгнали с коленки, она стала гладить шелковистый чулок всё выше и выше. Потом нежную плоть между краем чулка и трусиками. Тут ножки были плотно сдвинуты, а ладонь раз и навсегда изгнана с завоёванной территории. Правда, целоваться мы не перестали. Чтобы не разочаровывать девочку продолжил атаки, но преодолеть сопротивление не смог. Хотя Ириске игра нравилась. Провожая домой, урвал ещё пару сладких чмоков.

В субботу вместе с Белкой взял с собой СКС. Тяжеловато, но не пешком же пойду. Охотник из обкома улетел, потому народ выпивал. Совсем немного, однако не как в прошлый раз, когда весь день сухими были. Добрались на катере до лагеря, пересели в две моторки. Я засомневался брать ли фотоаппарат, однако получил "не боись". На сей раз охотились на нерпу. Промысловик предложил мне стрельнуть. Вообще это была его забота, наши охотники даже с 30 метров в голову не попадут, но егерю было интересно новичка в деле посмотреть. Сделал два выстрела метров со ста, оба в голову. Народ проникся. Дальше зацепили тушу, дотянули до берега, и я опять помогал снимать шкуру. После победных фоток с охотниками, конечно.

Закончили быстро и, чтобы день не терять, пошли на куликов. У меня Белка с гильзами, набитыми десяткой, самой мелкой дробью. Охотились самотопом, то есть без собак. Тут пригодились болотные сапоги. Кулички уже начали собираться в стайки, по десяточку. Ягодники, они самые сладкие. Их так зовут потому, что сидят на ягодах. Когда взлетают, то сначала набирают скорость, тут их и бей. Не успел, птицы подлые зигзагами метров десять или двадцать идут, не попадёшь. Потом полет выравнивается, расстояние больше, но и кучность дроби меньше, попасть можно. Мне без опыта, да с однозарядкой было тяжеловато, но коллективом набили много.

Нерпу не едят, мясо рыбой пахнет. Однако пожрать и без неё хватало. Люди из свиты ещё приготовили по паре куличков на человека. Вкуснятина. Мне с собой для семьи десяток дали, маме тоже понравились. За столом слушал, как умные люди думают охоту устраивать. Нерпа была отвергнута напрочь. Не зрелищно, холодно и гость никуда не попадёт. Росомаху найти можно, но зверь серьёзней медведя. Гуси ещё вес не набрали, кулички мелкие. Однако и их предложим, может сгодятся. А так, кроме как на оленя и вести некуда. Потом стали думать про подарок гостю. Меха в национальном стиле? Оленья шкура очень лезет, сразу на выброс. Горностай? Так его надо было раньше приготовить. Они зимние хороши, да где сейчас возьмёшь. Тут я предложил подарить большой самородок или бутылку золотого шлиха. Можно для прикола этикетку приклеить "Корякское Особое", например. Идея понравилась. Но где взять? Тут промысловик задумчиво молвил: "Моют люди некоторые… Супротив закону идут, однако… Но моют, можно спросить." Ему было поручено решить вопрос. В такой компании УК совсем не страшен.

В воскресенье решил опять сходить на охоту. Благо субботу начальство работой засчитало, весь понедельник гуляю. Собрал рюкзак. Две банки гречневой каши с тушёнкой. Вкуснейшая вещь! Две банки просто тушёнки. Пакет пшённой крупы, чай, сахар, соль, сухари, спички. Маленький туристический топорик, котелок и фляга. Нож на пояс. Патроны в подсумок. Белку на плечо и пошёл по отливу. Не поехал на мотоцикле, именно пошёл. Один. Может романтик я, понимаешь.

Вторая будка. Остановился, отдохнул. Я никуда не спешу. Третья будка. В следующий раз надо пораньше выходить, еле успел до прилива. По пути чуток дров на берегу поднял. Печку разжёг. Еда — банка каши и сладкий чай с сухарём. Походил, осмотрелся вокруг. Лепота! Есть кулички! Есть! Болотце рядом, а там ягод! И они на них пасутся. Дровишек ещё нашёл. В запас оно никогда не помешает. На печке водичка на кашу в армейском котелке закипает. Внутри него я ещё большую алюминиевую кружку приспособился носить. Ну как я? Отчим посоветовал, а я послушался опытного геолога. В кружке вода на чай греется. На свежем воздухе аппетит разыгрался.

Как каша почти дошла до кондиции, с полочки банку тушняка взял, свою поставил. Запах! Это тебе не через тридцать лет тушёнка из мослов и жил с ароматизаторами, ни языку, ни желудку радости нет. Многие не любят пшёнку, а мне только дай. Лежит такая бледно-жёлтая горочка на дне котелка. Сама истекает соком от тушёнки, а в ней мясо прячется, как партизан в кустах. Но шалишь! Духан идёт такой, что меня не обманешь. Я эту кашу хитрую ложкой, ложкой. От меня не уйдёшь! Чифирь не завариваю. Не любитель, да и для сердца вредно. Купца за крепость уважаю, его и сотворил. А к чаю сухарик в крышечке котелка лежит. Самый обыкновенный белый, а ещё там ранее собранная голубика. Крупная, ароматная, сладкая. Моя самая любимая ягода. Сухарик двумя пальцами возьмёшь, как лопаткой черпанёшь ягодок и в рот. Сухарик скрипит под зубами, крошится. Ягодки лопаются и на язык соком брызгают. Вкус описать невозможно. Прожевал, глоток чая. Крепкого, сладкого, цвета тёмного янтаря. О диете мы в старости думать будем. Много ли человеку надо? Глазами ещё столько же съел бы, но желудок не принимает. Отдохни, говорит.

Шум. Двигатель. Моторка. В ней двое. Не наши. Из райцентра, наверное.

— Здорово, пацан!

— И вам здрасьте!

— Кулики здесь есть?

— Есть. Как не быть.

— Не! Болото маленькое. Нам советовали километра два дальше проехать.