Домой вернулся с триумфом. Оба родителя приветствовали эксплуатацию ребёнка, а кооперативный заказ оказался лучше выданных в экспедиции. Особенно обрадовали кофе, коньяк и цейлонский чай. За ужином рассказал про ружья и подаренную снарягу. Отчим слегка напрягся, мол неудобно дорогие подарки брать, но затем махнул рукой. Услышав, что сменял финку, мама с чувством вздохнула: "Слава Богу избавился!", а затем легко и непринуждённо прихватизировала выменянную четырёхцветную ручку. Ей видите ли, она для работы удобна! Ну и ладно, я не жадный. Сомнения в правильности сего утверждения возникли, когда развернул подаренный свёрток. Ничё так! Вторая тысяча за два дня и ещё пару может быть смогу заработать. Уложил пачку в тайник вместе с первой.

Следующий день начался с идиотского события. Перед школой, за туалетом, где якобы учителям не видно курильщиков, Юра Пак хвастал своей первой наколкой. На запястье были грубо набиты две руки в рукопожатии, а над ними реял цветок. Татуха совсем свежая, воспалённая и болезненная. Однако Юрка был на верху блаженства и гордо хвастал:

— Мне сказали: "кто набил себе такое, на зоне будет дружбаном авторитетов".

В памяти всплыли статьи 90-х о лагерном быте. Может за эту наколку его зарезали в клубе?

— Юр, ты, конечно, крутой и всё такое прочее, но если вдруг тебя спросят "зачем набил", ответить сможешь?

— И отвечу! Ты что ли спрашивать будешь? — окрысился Пак.

— Не, я не буду. Моё дело сторона, мне твои дела по барабану, — отвечаю примирительно.

— Чё за шум, а драки нету? — к нам подошёл Вова.

— Здорово, Вован! — протянул ему руку Юрка.

— Крюк! — предостерегающе крикнул я и похлопал по правому запястью.

— Откуда у тебя такой партак? — поинтересовался десятиклассник, убрав руку за спину.

— Вчера, в общаге был. Нажрались там, как свиньи, кое-кого отжарили и потом мне наколку набили.

— Девки были? Или только тебя жарили? Пошёл отсюда пидор гнойный, чтобы у школы больше не появлялся.

Вова подал мне руку:

— Спасибо, Костёр, что предупредил. Чуть не заменехался.

Пак стал похож на вытащенную на берег рыбу. К нам подошли ещё старшеклассники, а остальные ребята столпились чуть поодаль.

— Об чем базар? — подчёркнуто вежливо спросил Вася Зуб.

Его папа в своё время сильно посидел за неправое дело, теперь сын везде старался насаждать "правильные понятия". Отвечаю сразу, чтобы не доводить до серьёзных разборок:

— Да ни о чём. Увидел наколку, спросил "ответить сможешь?", он сказал ответит. Я не спрашивал с него, не моё дело.

Зубов бросил взгляд на запястье Юрки и снял свою рукавицу.

— Что нарисовано на пальце?

Перстень. Большой прямоугольник, разделён пополам. Внизу шахматная доска, наверху восходящее солнце. Над перстнем надпись "ЗЛО".

— Ну… Заветы любимого отца, наверное. Из семьи блатных ты.

Пацаны такого толкования раньше не слышали. Василий заявил:

— Наш пацан. По жизни понимающий. Уважаю, — и демонстративно подал руку. После рукопожатия бросил Паку, — Быстро чухнул отсюда, петушок. Здесь нормальные люди учатся. Хочешь толковища, хиляй к восьми в клуб.

Потом обратился к окружающим:

— Кто не знал и зашкварился, сейчас идёт и моет руки хлоркой, по незнанке на первый раз такое прощается. Дальше с ним тереть западло.

Мне пришлось поручкаться со школьной верхушкой и постоять с ними, подождать, пока покурят. Ребята бросали любопытные взгляды, но никто не поинтересовался, откуда про наколки знаю. Только в классе Ким Коля спросил:

— Как узнать, к кому подходить нельзя?

— Если видишь крыс, свиней, птичек, пчёлок, цветочки, ну и остальное в таком роде, лучше спросить у знающих, чтобы потом не мыкаться. Точки у рта, кочегар на заднице — верный признак петуха. Юрка набил себе знак пассивного… Ну, ты понял.

— А если большой крест с короной на груди? — поинтересовался, незаметно вошедший Леонид Андреевич.

— Коронованный вор в законе. Высший воровской авторитет.

Тут учитель спохватился и закончил разговор:

— Поблагодарим Лёшу за столь познавательную беседу. Как мне кажется, из своих пятнадцати, он отсидел в заключении лет десять, не меньше.

Ребята захихикали. На перемене увидел Ваньку, пятиклассника. Он, как и я, любил книги и часто забегал ко мне взять очередной том из восстановленных. Подозвал парня к себе:

— Лётчиком стать хочешь?

— Ну? — насторожено спросил он.

— Не нукай, не запряг. Хочешь или нет?

— Хочу.

Сую полтинник.

— На перемене мухой слетай в магазин, купи молочных ирисок. Часть груза и сдача на горючку для самолёта. Но если узнаю, что куришь, уши оборву!

Пацан довольно кивнул. Ему хватит на кино, сладости, ну или какие там ещё расходы бывают у пятиклашек. Потом меня остановил Зуб.

— Сегодня на сходняк идёшь?

— А нужно? Я же не при делах, это ты у нас за школой смотришь, тебе и карты в руки.

Пацану как будто елей на душу капнули. Василий даже заулыбался от удовольствия.

— Ну не смотрю, а так…

— Присматриваешь. Вот и давай. Что я буду из себя под вора ряженого корчить? Мешать нормальным людям не по мне.

— Ты правильный пацан, заметил западло, братанов предупредил. А спросить и без тебя есть кому. Перетрём такое дело. Крюк на измене сидит, что Пак его спецом хотел зашкварить. Только ты вовремя рейсанул, а так бы он замазался.

На большой перемене, ещё не успела дойти моя очередь к раздаче, как посыльный отдал кулёк и, гоняя на ладошке мелочь, стал решать с приятелем, чем бы из сладкого догнаться после обеда. Я сел рядом с подругой и спросил:

— Ир, ты же у нас вроде Лукина?

— Да, — насторожено согласилась она.

Высыпаю перед ней конфеты.

— А почему здесь написано неправильно? Иришка Молочная?

— Гы-гы-гы! — радостно заржал Юрка Семенюк. — Ириска Молочная! Ну ты Костер даёшь!

От щёк девочки можно было зажигать спички, однако Юркино посягательство на конфеты она пресекла на лету. Между нами тут же вклинились Кимба с Юной, меня отделили и отодвинули на край стола. Ирка в мою сторону демонстративно не смотрит, но конфеты потребляет вместе с подружками и удовольствием. Сокол подсел и наябедничал:

— Серёга хвастает, что обдурил тебя. Твоя финка — настоящий ЧЁРНЫЙ НОЖ РАЗВЕДЧИКА!

Именно так, с придыханием и восторгом в глазах. То, что железо никакое и клейма нет, не важно. Главное назвать и самому в это поверить.

— Значит, я лоханулся. Что делать? Бывает. Зато отчим финку не выбросил. А Серёга нормальный пацан, пускай ему добро будет.

Жека ожидал другой реакции. Не! На провокацию не поддамся, пусть думают, что надули.

По приходу в контору окликнул дядя Витя. Мой складень лежит у него на столе. Отчищенный, смазанный, заточенный до остроты бритвы. "Хорош!" — оценил мастер, а в ответ на благодарности бросил: "Спасибо не булькает!" и выдал кусок линя с карабинами на концах, чтобы прикрепить один к антабке ножа, другой к шлёвке брюк. Затем Зинаида Петровна повела на склад, где выдала спецодежду, мне по должности слесаря положено. Для работы внутри помещения — синий халат, чёрные хлопчатобумажные рабочие брюки со множеством карманов, такая же куртка, грубые кирзовые ботинки на шнурках. Для наружных работ суконная шапка-ушанка, меховые рукавицы, валенки с галошами и ватная телогрейка. Зачем? Ладно халат, остальное носить не буду. Однако положено, вот и выдали. Шмотки чуть великоваты, хотя искались маленькие размеры. Не дорос пока до взрослых кондиций. Рост относительно нормальный, но я слишком тощий.

Со стопкой спецодежды наконец удалось добраться до своего рабочего места, просторной комнаты с кульманом, длинным столом и эпидиаскопом для проецирования картинок. Стеллаж, пара табуреток, дерматиновый топчан и шкафы стоят по стенам. Прошлого художника выперли в октябре. Как мне насплетничала добрейшая Зинаида Петровна, Марк Аркадьевич лично засек пьяного Володеньку, чуть не лежащим на Симочке, работнице из пекарни, к которой заведующий был сам неравнодушен. Злодея изгнали за час. Сейчас он мыкается при клубе. Чтобы заработать, халтурит, рисует портреты на заказ и даже делает наколки "разным уголовникам". Моя сентенция, что из душевных романтиков, выходят законченные алкоголики, была принята и одобрена. Однако опытная женщина настойчиво посоветовала "не позволять себе" на работе.