Ночёвка прошла приятней, чем в "Колосе". Четыре человека в комнате, лучше, чем двенадцать. Бидон замотал в пакет и оставил в камере хранения, вместе с документами и почти всеми деньгами. Сам нагладил шкары, чтоб стрелка была острая, как бритва. Кипельно-белая рубашка. Длинный клетчатый клифт. И, главное, зашпиленные третями хромовые прохоря. Всё, как положено по старой блатной моде. Нужно показать человеку, что пришёл не фраер с улицы. Дядя Витя консультировал и лично гармошку на голенищах делал. Складень лежит в кармане пиджака. А вот финку с наганом на себе носить не стал, положил в рюкзак. Его сброшу если вдруг чего. Конечно из гостиницы я вышел одетый по-вчерашнему, переоделся в городе.

На хату подъехал на такси, снял в центре. По пути проболтался, что приехал с Комарово. А что собственно? Кому надо пусть проверит. Старый одноэтажный частный дом, чуть не барак. Стоит одиноко. Перед входом, положил дяди Витину финку во внутренний карман, а наган засунул за пояс на спину. Проверил пряжку Кима и, как в омут с головой, нажал кнопку звонка. Открыл худой старик. Зек из авторитетных. Он в майке, потому вытатуированный крест на груди виден. На плечах погоны. Не эполеты, а именно армейские погоны, судя по величине звёзд генеральские. Звезды на ключицах, перстни и остальные знаки присутствуют. Вещи на нём новые, с претензией на моду. На пальцах три печатки, на шее массивная цепь с тяжёлым крестом. Ювелирка из золота с камнями. Старик осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул и спросил:

— К кому пришёл?

— К Василию.

— Что надо?

— Калина прислал за пояском и долянкой, — отвечаю, как велено.

— Раз прислал, заходи, — разрешил зек.

Заперев дверь, он прошёл на кухню, сам сел за стол, но мне сесть не предложил. Ну да я не гордый, могу и постоять.

— Что ещё?

Молча подаю финку. Старик её крутит в руках, смотрит цветные кольца на рукояти, затем выдаёт суждение:

— Да, перо Калины. Жди здесь.

Уходит в глубину коридора, закрыв за собой дверь. Нож лежит на столе, но я его не беру. И не сажусь, жду. Не очень долго, минут пять, может десять. Хозяин дома возвращается с небольшим обшарпанным чемоданом и вновь садится за стол.

— Поясок бери, а про долянку скажи "сгорела, когда его на крест везли". Так и скажи, понял?

— Понял.

— Ну иди тогда с Богом.

Обошлось! Зря меня чуйка мучила. Только так подумал, как в прихожей хлопнула дверь и на кухню ввалилось три экземпляра сильно датых мужиков. Ну, сколько раз говорил себе: "не кажи гоп, пока не перепрыгнул!" У одного в руке нож. Держать он его не умеет, но пытается махать.

— Гульден! Серый вчера этапом ушёл! Гони его бабло! Сейчас же! — тут оратор обращает внимание на меня. — А это что за фраер?!

Нож стремительно движется ко мне. Пугает или по-настоящему бьёт выяснять нет времени. Левая рука уже на пряжке Кима. ПАФ!!! Четыре маленьких стволика разом плюнули четыре свинцовые пульки в живот нападающему. Они насечены крест на крест, бронебойные свойства никакие, зато останавливающие впечатляют. Мужика отбрасывает на дружков, лежит стонет. Кажется, потерял сознание. Спасибо Коля Ким! Пока люди тормозят, успеваю выдернуть из-за спины наган. Старик ласково спрашивает:

— Ну что, мальчики-ёжики — в кармане ножики, обосрались со страху?

— Гульден, мы не того! Костян баламутил…

— Пришли, стали наезжать по беспределу, а как увидели резкого пацанчика с Сибирского штосу сразу в кусты? Не! Так не бывает. Вобла, возьми с пола ножик добей Костеньку, что б не мучился.

— Чо я? Я ни чо!

— Тогда рядом ляжешь. Нам невиноватые не нужны. А ты, Промокашка готовься. После Воблы ударишь.

— Ствол нагана смотрит на Воблу. Действительно, зачем нам невиноватые? Разом протрезвевший мужик неуверенно взял финку с пола и дрожащей рукой ткнул ею в грудь лежащего Костяна. Промокашка, пользуясь тем, что смотрю на другого, дёрнулся было ко мне, но резкий выстрел свалил его с ног. Вобла выронил нож и закрыл лицо руками. Много сразу на него навалилось. В руке Гульдена оказался ТТ с ещё дымящимся стволом, но он сноровисто его разряжает. Голос старика ничуть не изменился.

— Вобла возьми кнут. Возьми или ляжешь третьим.

Совершенно потерянный человек подошёл к столу и взял разряженный пистолет.

— Вобла! — не натурально удивился авторитет. — Ты двоих убил! Борзой стал, наверное. Ну да мы потом с тобой перетрём. Когда ты здесь прибираться будешь.

Взгляд перешёл на меня.

— А ты, я вижу, козырь. Далеко пойдёшь, коли не остановят. Сменка есть?

— Да, с собою.

Авторитет подаёт нож дяди Вити и мягко советует:

— На вешалке в прихожей плащ висит. Надень его и иди. Угол с собой возьми. И вот, — снимает с пальца один из перстней, — на! Витьку похвастаешь, что Вася Гульден подарил.

На пальце дарёная печатка, оружие по карманам, на плечах чужой плащ, в руке тяжёлый чемодан, стремительно ищу место, где можно переодеться. В Москву! Срочно на вокзал! Вещи выброшу при первой возможности. Минут десять потратил на поиски кустов для переодевания. Кровь видна на пиджаке и брюках. Хорошо, что взял с собой вчерашнюю одежду, хоть тут додумался. В гостинице сказал, что на заводе отказали по здоровью, сдал койку и ближайшей электричкой двинулся в Москву. Даже если меня будут искать, то навряд ли свяжут с Мишей Зайцевым. Тот в очках ходит, а на хате я был без них. По гостинице в простенькой одёжке рассекал, а на хате был при блатном параде. Сразу по приезде надо думать, как одежду сбросить. Ствол засветил, но не стрелял. Его оставлю. Для чемоданчика куплю ремни или чехол, а бидон пусть лежит в рюкзаке.

В Москве вновь переночевал на койке в Колосе. Пиджак и брюки сгорели на пустыре, щедро политые бензином. Опять перелёт, опять мучения с чемоданами.

В аэропорту купил газет и журналов, почитать в дорогу. В старой "Москвовской Правде" нашёл статью про клады. Оказывается в этом, 1972 году, уже обнаружили несколько захоронок. В апреле на Красной Пресне откопали 177 серебрянных рублей и полтинников. В мае, в Подмосковном Серпуховском районе тракторист вспахал целину и отрыл больше двухсот серебрянных дирхемов. А в Можайском районе отыскали 400 медных пятоков 18-ого века. В июне студентам — стройотрядовцам привезли грунт и в нём 1200 испанских монет. В августе, в центре города, на Марксистской улице, в развалинах дома школьники нашли бутылку с драгоценностями. А ведь год даже не закончился. И это ещё то, что стало известно корреспонденту. Кое-кто мог найти и по-простому заныкать клад. Мне бы в Москве пожить, кое-что из 90-х помню.

Прилетели утром, а следующий рейс завтра. Доехал до Питера, съездил на кладбище, принёс веночек на могилку дяди Пети. Цоколь из булыжников полностью сделан. Основание почти готово, к кресту ещё только приступили. Нормально так так получается. Строго, торжественно и красиво. Выдал премиальные за хорошую работу. Ну и батюшке тысячу на ремонт церкви. Он не просил, даже не намекал, но его интерес был сразу понятен. Вот что значит настоящий профессионал. Да мне не жалко, деньги есть, а уеду он пусть за памятником посмотрит. Премия, премией, а пригляд за работой нужен. Интересно, дядя Петя живой или нет? Сижу у могилки на скамеечке, размышляю. Сзади голос знакомый:

— Подвинься, Алёшенька, дай я сяду. Совсем больной стал, ноги не держат. Сюда ложиться пора. Хе-хе!

Чалдон. Не сказать "живее всех живых", выглядит плохо. Но живой.

— Не ожидал? Почти помер я. Врачи сказали — операция даст один шанс из тысячи. Однако выжил. Хе-хе! На зло врагам. Да не боись! К тебе зла нет. Вон ты какую могилку ладишь. А троим деньги дал… Один вообще не пришёл, Другой только на участок денег выделил. Третий сотню батюшке кинул, как на пол плюнул, и не слуху, не духу. Ружьё моё открыл?

— Да, дядя Петя.

— Молчи о нём. Про него никто знает, себе оставь. Дом оформил, знаю. Багаж куда девал?